1.
Президент Закон «О нормах русского языка, употреблении иноязычных слов» подписал, «Совет по реализации государственной политики в сфере поддержки русского языка и языков народов России» провел. Теперь, как раньше говаривали: «За работу, товарищи!» Содержание этой работы? Цитирую Закон и решение Совета: «Органы власти должны будут обеспечить проведение лингвистической экспертизы или редактирование текстов готовящихся документов».
Т.е. предусмотрена постоянная работа («экспертизы… редактирование документов»), которая должна быть оплачена. В бюджетах сейчас формируются соответствующие строки. Исполнители? О чем беспокоиться! Есть прославленный Государственный институт русского языка им. А.С. Пушкина. По странному совпадению слава его была преумножена совсем недавно, весной. Упомянули все СМИ:
«Следственный комитет провел обыски, задержания, собрал доказательства работы организованной группы. Сегодня сотрудники института им. А.С. Пушкина оказывают всестороннее содействие органам».
Конвейер в Госинституте выдавал «липовые» Сертификаты о знании языка, истории и законов России. На их основании мигранты получали виды на жительство в Москве, области, РФ. В очерке МК я вспоминал присказку: «А незаконную миграцию Пушкин вам будет пресекать?» — Или институт его имени? Причем очерк мой был НЕ о том Госинституте. Я в целом перебирал случаи самой омерзительной, разрушительной для России коррупции. Угодно будет проверить? — там больше говорилось о «безобразовской шайке», вошедшей в историю, обворовавшей флот, весь Дальний Восток и покрывшей эти деяния, спровоцировав через свою «корейскую лесную концессию» Русско-японскую войну 1904—05 годов. Наоборот, ограждая «пушкинистов», неформальное сообщество исследователей творчества Пушкина, уголовному конвейеру Госинститута я старался подобрать другие имена: «пушкинцы», «пушканчики». Последнее уже получше, приближая их к отряду грызунов, крысам, прогрызающим днище российского корабля.
В процессе подготовки очерка и особенно после публикации я слышал упреки: «Придрался! Госинститут Пушкина легализовал всего 464 мигрантов, а вон петербургские менты (царившие в криминальных новостях по соседству): 100 000». — Отвечая, я припоминал Василия Алибабаевича из «Джентльменов удачи»: «То бензин, а то — дети!» — То менты, а то — пушкинцы. У первых забирали конвейер по выдаче водительских прав, а вторым наоборот светит новый «фронт работы». Кроме зарплаты за упомянутые «экспертизы… редактирование документов» можно реально представить коллизии, комбинации, что будут возникать: Некто желает получить Справку: «экспертизу» прошел, или: «документ редактирован». А Некто другой эти Справки выдает. И… (Кстати, Василий Алибабаевич и сотни тысяч его земляков владели тогда русским языком вполне сносно и, кажется, без помощи Госинтитута?)
Завершу эту часть, эти сомнения, перефразировав знаменитые строки эпонима их института. Пушкин писал друзьям-лицеистам: «Все те же мы: нам целый мир чужбина, / Отечество нам Царское Село». — В их случае это звучит: «Россия нам — чужбина. Отечество нам — голое бабло!».
2.
Перейдя от Исполнителей — к сути Работы, должен напомнить, что борьба за чистоту русского языка велась давно. И самые по-настоящему плодотворные, поистине прекрасные для России и Языка были достигнуты именно в той борьбе. Рубеж 18—19 веков. Напомню: ситуацию, участников той борьбы и РЕЗУЛЬТАТЫ. Сторонники «защиты русского языка» во главе с адмиралом Шишковым: Грибоедов, Крылов, Державин, Хвостов, Горчаков, Катенин. Собирались в доме у Державина, издавали «Беседу любителей русского слова». Их противники: знаменитое общество «Арзамас» и бессменный его секретарь Жуковский. Участники: Батюшков, Мерзляков, Дмитриев, Каменев, Василий Пушкин и его великий племянник, юный Александр Сергеевич.
Шишков и сторонники требовали применения только русских слов, или в случае отсутствия необходимых придумывали, но из русских же корней: знаменитые «мокроступы» (галоши), «тихогромы» (фортепиано — тоже ведь: и «форте» и «пиано»). «Арзамасцы» (точное самоироничное самоназвание: «Арзамасское общество безвестных людей») были сторонниками-почитателями Карамзина, не входившего в их кружок, но… как бы витавшего над «Арзамасом». Карамзин призывал руководствоваться: «устной речью», «естественным словоупотреблением, а не искусственными книжными нормами». — То есть позволю себе тут прибавить древнюю мудрость: «Глас народа (устная речь) — глас Божий!»
Характер той борьбы? Если кратко: конструктивный, иронический, творческий. Обе стороны не жаждали государственной себе поддержки, бюджетного финансирования, а просто… думали, писали, публиковали. Например, самая знаменитая добродушно-памфлетная реконструкция «Арзамаса». У шишковистов фраза «Франт идет по бульвару из театра в цирк в галошах» звучала бы: «Хорошилище грядет по гульбилищу из ристалища на позорище в мокроступах». — О подробностях той борьбы, союзниках (например, «Вольное общество любителей словесности, наук и художеств»), переходах из стана в стан, известно немало. Для целей данного очерка я лишь зафиксирую итог: победили арзамасцы-карамзинисты. Не разгромив (паче — унизив) побежденных, а выдав Результат: великий русский литературный живой язык Пушкина, вспомнившего в «Евгении Онегине» о тех «баталиях» вполне в духе арзамасской иронии: «Шишков, прости: Не знаю, как перевести».
3.
Следуя примеру «арзамасцев», попробую и я сказать о сегодняшних проблемах русского языка, упомянув человека, с которым довелось беседовать один раз (Белгородская область, Прохоровское поле, 2017 г.), к которому я испытываю огромное, искреннее уважение. Потому и следил за его выступлениями и после личной встречи, и потому «доследился» до пункта, с которым был не согласен. Знаменитый государственный деятель, экс-премьер СССР, на 2017 год — сенатор от Белгородской области Николай Иванович Рыжков (Светлая Память!) опубликовал вдумчивую подробную статью «Что имеем, не храним…» («Наш современник», № 12, 2018). С большинством тезисов я был согласен, но вот с этим…
— Выводы наших ученых: лицо нации меняется при 20 % разбавлении родного языка иноземными словами. Мы вплотную подошли к этой черте, лингвисты бьют тревогу. Ведь еще И.А. Бунин призывал: «Берегите чистоту русского языка как святыню! Русский язык так богат, что нам нечего брать у тех, кто беднее нас». Так давайте же прислушаемся к этим мудрым словам (...).
Тут и корень вопроса. Как относиться к нашему языку? Упокоить как в капсуле, вывезенной в эмиграцию? Положенной на каминной полке домика на Лазурном берегу среди сувениров, гербариев, милых безделушек: «Напоминаний о моей несчастной России»? Русский язык потому и выполняет свою поистине великую Евразийскую миссию, работает и порой сражается за нас, несуразных, потому что неостановимо вбирает слова, обороты, акценты всех входящих в неё народов. «Назовёт всяк сущий в ней язык»! — Бунинская чистота? Чистота обертки, вывезенного из России сувенира? Чистота савана? Проведите мысленный эксперимент: сравните русский язык века Петра Великого и бунинский. Да, Татищев, Сумароков, святитель Григорий Конисский (талантливый недооцененный писатель) — сочли бы и тексты Ивана Алексеевича Бунина — бессмысленной порчей, кашей неоправданно напиханных неологизмов, иноязычных заимствований, дурным новоделом.
Потому что русский язык рос вместе Россией, вбирая все необходимое для своей бессменной службы. Он был «повёрстан» и мобилизован — в отличие от вольного эмигранта Бунина, который в 1941 г. достал консервы своего стерильного лексикона и выдал благословления Гитлеру:
«Итак, пошли на войну с Россией: немцы, финны, итальянцы, словаки, венгры, албанцы и румыны. И все говорят, что это священная война против коммунизма. Как поздно опомнились! Почти 23 года терпели его!» (29 июня 1941г).
Это не компромат на «нашего нобелевца» (его профашистские рулады и так общеизвестны1), а именно — противопоставление двух «языков». Грязная, заскорузлая гимнастерка: облачение нашего «великого и могучего», — ставшего в те годы еще и служебным, рабочим языком РККА2! Помню увиденный в музее Понырей (Курская дуга, северный фас) документ: «Краткое боевое пособие для новопризванных узбеков»... И сравнить — чистота, полная вольность, фланирующая свобода, немобилизованность «языка Бунина». — Да и сам термин «язык» на той стороне… в общем, не той, за которую «болел» Бунин в 1941 году, а на российской — чаще произносился наверно в контексте: «взять языка», «идти за линию фронта за языком».
Вывод более общий. «Защита русского языка» — может свестись к игре, игрушкам, освоению выделенных бюджетов. Это — Он! Язык — нас защищает! Вбирая лучшее из «всех сущих в Руси великой языков», он в частности препятствует самоизоляции всех наших татар (опять в значении русских летописей и официальных документов Российской империи). Его «не-чистота», вплоть до едва-понятности, Непонятности языка Сергия Радонежского нашему современнику, это, собственно, и есть: наша История, её печать. В моей «тюркской книге» немало страниц было посвящено проблемам татарской, якутской литературе и русскому языку. Во-первых, потому, что он наш, общий. Ранее я делился тем самым первым чувством восхищения, благодарности татарам, якутам за их чистейший русский, как будто слышишь, что цитируют твои собственные, где-то прочитанные стихи. Я слышал, в Якутске мне вполне артикулировано сформулировал Николай Лугинов, а в Казани это же почти слово в слово повторил Айрат Бахтияров: «Двуязычие дает дополнительные силы разуму».
И еще один вышеназванный «нобелевско-Бунинский» тезис: «Русский язык так богат, что нам нечего брать у тех, кто беднее нас». — Если б мы приняли сей тезис, допустим, в начале 18 века, до сих пор имели бы, например, не флот, а ученые диспуты: какими русскими словами заменить «рангоут, такелаж, курс, вахта…». И не армию бы имели, а спор по поводу «гренадера, гвардии, лейтенанта, штаба».
4.
Завершу главу примером умилительно-смешным, но и расширяющим тему «чистоты и заимствований». Как-то жена, услышав от меня «мороженка, пироженка», поставила диагноз: от своих студентов нахватался, молодежный слэнг. Я и не возражал, поскольку не припоминал точно: откуда действительно я «нахватал» эти забавные словечки. И вдруг из работы «специалиста лингвокультурологии Нины Гурьяновой» я узнаю: это — удмуртские слова! Точнее, русские, но переделанные под удмуртскую манеру выражения. А кроме мороженки, пироженки в том списке: полторашка, кагонька, дык… Тут уж знаменитые петербургские «митьки» вздрогнут: «дык ёлы-палы» — основа их особого лексикона. Нина Гурьянова:
«Уменьшительно-ласкательные суффиксы местные жители употребляют вообще очень часто, причём там, где это совсем не нужно: положи в кармашек, купил курточку, красивый плащик. Когда так разговаривают с детьми, ещё можно понять, но когда мужчина покупает «курточку» 56-го размера, это уже слишком… То, что свойственно удмуртскому: многоударность, певучие гласные, многоголосие в одном слове — это как раз характеризует акцент, который есть в Удмуртии. Это не норма русского языка, это жёсткое нарушение норм (курсив мой, — И.Ш.)».
В благодарность за эти справки, уточнения (теперь мороженку, пироженку я буду повторять, — но уже с гордым пониманием источника!) я приведу Нине Гурьяновой и всем специалистам-лингвокультурологам пару хороших примеров. Пусть подрядчики из упомянутого в Части 1 Госинститута, получившие право Экспертизы, и запретят их. Или прикажут вообще удалить сей Очерк, когда полностью войдут во власть, освоятся.
«Нарушающее правила, не нужное употребление уменьшительно-ласкательных суффиксов»? — В самой сердцевине русской народной речи: «больничка»! За которой не «правила» (как надо бы говорить по мнению ученых), — а настоящие чувства, отношение к темам страдания, болезни, «уменьшительно-ласкательный суффикс», робкая надежда на доброго доктора…
Второй пример — опять из моей «голицынианы». Почти все Голицыны после революции остались в России. Из меньшей части — Петр Дмитриевич, выросший в США, работавший в крупнейших инжиниринговых фирмах. Но в 1993 году он исполнил Завет его родителя: «при первой возможности вернуться в Россию». Та его «первая возможность» — отдельная песня. Октябрь-93, в Москве стрельба, кто-то провозглашает: «Теперь у нас не будет ни мэров, ни пэров». А у Петра Дмитриевича шесть душ детей и жена — урожденная… Габсбург (внучка последнего императора). Но все устаканилось, Петр Дмитриевич стал автором проекта «Северный поток» (инженерной его части), его подпись — на договоре BASF с Газпромом, запустившим первый газопровод по дну Балтики. И в одной из бесед о его фонде «Сельская церковь», восстановившем более 60 храмов в нашей глубинке, я слышу: «Храмы к восстановлению мы выбираем прежде всего за ихнюю красоту». — Его русский был совершенен, только напрягши слух, улавливаешь, кажется, какое-то легкое его несоответствие сегодняшней среднеарифметической российской речи. И на фоне самых изысканных оборотов несколько раз: «ихний», «ихнего».
Сколько лингво-культуро-психологов расшибли бы затылки, падая в обморок! Да и мой компьютер подчеркивал это красной волной. Только том Цветаевой, случайно раскрытый на ее письме 1922 года, тоже: «с ихним», — мне подсказал: да это же — слепок, раритет! Аутентичная «русская речь начала ХХ века».
Тут вроде я выступаю «за сохранение»? А ранее в бунинском пассаже — против «лингвистических консервов»? На самом деле речь всё о том же. Кратко мой лозунг: «Не мешайте русскому языку вести его бессменную, важнейшую в России работу!» — Тихую, как журчание ручья, но все же неостановимую, как дао воды. Он, «великий и могучий», должен вместить и этот парадокс: удмуртский Ижевск — оружейная столица, рядом Воткинск, делающий грозные боевые ракеты, защищающие Россию, а его жители: «жёстко нарушают» московские(?) нормы злоупотреблением «уменьшительно-ласкательных суффиксов»… Это же касается и вклада татар, якутов, башкир… наверняка и других менее мне знакомых народов. Принимая русский язык как свой родной, обживая его, они не могут не оставить в нем отпечатки своей культуры. Я часто привожу любимый свой «парадокс»: ямщик, самая русская из профессий, — объективно считая хотя бы по числу упоминаний в русских народных песнях, фольклоре — это же тюркский «ямылчи». Запретить и это «заимствование»?
Примечания:
1. Он потом вроде переменил точку зрения на Великую Отечественную войну (т.е. повторил маневр Румынии и Финляндии, перешедших в 1944 г. на другую сторону), но и сей переход вольного болельщика запечатлен все тем же «вольным и чистым» языком.
2. Рабоче-Крастьянской Красной Армии — тут тоже впору извиниться за неблагозвучие в стиле известного политика: «Другой армии, чтоб не сдалась Гитлеру, у меня для вас — нет! (И.В. Сталин: «Других писателей у меня для вас нет!»)
Оценили 4 человека
5 кармы