Мне приходилось бывать в Венеции, и всякий раз этот удивительный волшебный город заставлял трепетать мою душу историка. Сразу вспоминается множество эпизодов из давнего и близкого прошлого, так или иначе связанных с этим потрясающим местом… Теперь же, уважаемый Читатель, хочу рассказать Вам одну занимательную венецианско-русскую историю, случившуюся более пяти веков назад. Здесь будут и дипломатические увёртки, и матримониальные расчёты, и чрезмерная корысть, приведшая к срыву серьёзных, далеко идущих планов… Впрочем, обо всём по порядку.
Пожалуй, самым глобальным европейским потрясением середины XV века стало падение Византийского государства. На протяжении столетий шло постепенное угасание некогда великой державы, и вот в 1453 году Константинополь пал, захваченный турками, и последний император Константин XI Палеолог погиб в бою, сражаясь за свой город. Позднее его племянница, Зоя (Софья) Палеолог, поселится в Италии, оберегаемая покровительством папы римского Павла II.
Под влиянием кардинала Виссариона Никейского, непосредственного опекуна Софьи, у римского понтифика созрел план бракосочетания прекрасной византийской царевны с московским князем Иваном III. Брак этот пробуждал надежды на ожидаемое усиление католицизма в русских землях, на сближение католической и православной церквей и, возможно, на полноценное восстановление Флорентийской унии. Благодаря этому браку строились планы заполучить поддержку России в противостоянии европейских держав крепнущей и агрессивной Османской империи, чья неуклонно возраставшая мощь являлась отчётливой угрозой всему христианскому миру. Это трудное время стало также и эпохой культурного взлёта Европы, развития великого итальянского Возрождения, одарившего мир чередой гениальных творцов и мыслителей, художников и учёных, писателей и политиков… Пускай опосредованно, однако живительный духовный свет Возрождения затронул и русские земли, заложив основы для их будущего самобытного развития в общечеловеческом контексте мировой культуры...
Давние русские контакты с Римом отмечены ещё в «Повести временных лет», но именно XV век стал временем, когда русско-итальянские торговые, дипломатические и культурные связи стали обретать всё более зримый и весомый характер. Большую роль в налаживании и укреплении этих связей по воле судьбы сыграл человек, упоминаемый в московских документах того времени, которого звали Иван Фрязин. На Руси «фрягами» издавна называли итальянцев, либо вообще выходцев из Южной Европы. Его настоящее имя — Джованни Батист делла Вольпе, дворянин, уроженец города Виченца. Прирождённый авантюрист, лёгкий на ногу искатель приключений. На его родовом гербе красовалось изображение лукавой лисы, что этот ловкий пройдоха полагал для себя глубоко символичным атрибутом. Примерно в 1455 году в поисках выгоды и состояния он отправился на восток. Побывал у татар, позже объявился в Москве, где, после принятия православия, поступил на службу к великому князю Ивану III. Очевидно, что Иван Лисицын Фрязинов, отмеченный в русской дипломатической переписке, и есть упомянутый выше синьор Вольпе (по-итальянски volpe — это «лиса»). Предприимчивый итальянец стал руководителем монетного двора, взятого им на откуп у великого князя, и получил лестное прозвание «денежник московский». Считается, что именно он отчеканил первую русскую золотую монету. Разбогател, обзавёлся собственным домом, а также законной женой и детьми.
В феврале 1469 года в Москву прибыл посланец от римского кардинала Виссариона Никейского с письмом, в котором великому князю предлагалась в невесты Софья Палеолог — «православная христианка». Отметим, что к тому времени она уже перешла в католичество, однако об этом обстоятельстве в послании деликатно умалчивалось. Как водится, Иван III посоветовался с матушкой, митрополитом Филиппом, а также с ближними боярами, после чего недавно овдовевший монарх выразил своё благосклонное согласие жениться на греческой царевне. Иван Фрязин считался бывалым, знающим человеком и пользовался особым доверием Государя. Именно поэтому, когда возникла идея женитьбы на Софье Палеолог, великий князь Иван III поручил ему почётное и славное дело сватовства. С этой ответственной задачей Вольпе без промедления был отправлен в Рим.
Папа Павел II принял московского посла с великой честью и радостью. Иван Фрязин (будем называть его «по-московски») вёл себя самоуверенно, немало наобещав папе хорошего и разного, все дела уладил очень скоро. В обратную дорогу для московского государя был передан портрет невесты: «…а царевну на иконе написану принесе». Этот портрет, увы, не сохранился, что чрезвычайно досадно, дорогой Читатель, поскольку написан он был одним из славных живописцев поколения Педро Берругете, Перуджино и Мелоццо да Форли. Кем именно, мы можем лишь догадываться…
Предприимчивый Иван Фрязин на обратном пути посетил Венецию, где его как «важного московского боярина» буквально осыпали почестями и богатыми подарками. Трудно сказать, чем руководствовался он, рассыпаясь в обещаниях и в неумеренном хвастовстве. Возможно, что этот «Хлестаков» из XV столетия, сам безмерно уверовав в собственное величие и немалые возможности, говорил даже искренне… Этого мы уже никогда не узнаем. Но витийствовал он весьма убедительно, предложив венецианскому правительству свою помощь в организации похода лихой 200 тысячной конницы Большой Орды против турок. В восторге от столь своевременного предложения венецианский Сенат принял стратегический план влиятельного московского гостя.
Венецианская республика переживала свой расцвет, титуловали её тогда «владычицей Адриатики». Однако Венеция находилась в состоянии труднейшего противостояния с быстро набиравшей силу Османской империей, её главной соперницей в Средиземноморском регионе. В этой напряжённой борьбе венецианцы собирали все силы, искали любых возможных союзников. При удачных переговорах, заручившись выгодными соглашениями, венецианцы могли рассчитывать на успех, нанеся согласованный сокрушительный удар по Константинополю силами своего великолепного флота, при поддержке войск падишаха Ирана Узун Хасана и татарского хана Ахмата.
Для важных переговоров венецианцы отправили в Персию и в Большую Орду толковых и знающих дипломатов. В числе их был секретарь Сената Венецианской республики Джованни Баттиста Тревизано. Ему следовало договориться с ханом Ахматом относительно похода на турок, склонить его к нападению на их владения в Молдавии и Фракии. Здесь большие надежды возлагались на связи и особые возможности «влиятельного московского боярина» Ивана Фрязина, любезно согласившегося помочь землякам в этом благом деле.
Следует отметить, что венецианцы вообще проявили в данном вопросе обычно не свойственные им доверчивость и простодушие. Полностью полагаясь на обещания синьора Вольпе (Ивана Фрязина), который считался чуть ли не главным вдохновителем проекта, они полагали поездку венецианского посольства через Москву простым и лёгким делом. В постановлении Сената Венеции синьор Вольпе отмечается буквально как «инициатор этого скифского предприятия». Известно, что европейцы традиционно величали восточные территории Скифией, так что не стоит изумляться столь странному эпитету. Окрылённые обещаниями речистого соотечественника, сделавшего блестящую карьеру при дворе русского государя, итальянцы отправились в путь, однако их реальные приключения в России оказались весьма далеки от ожидаемых ими.
По прибытии в Москву 10 сентября 1471 года посол Джованни Тревизано сразу же столкнулся с некоторыми странностями. Прежде всего влиятельный и досужий земляк Иван Фрязин отчего-то счёл крайне не подходящим момент для личного обращения к великому князю. По его словам, требовалось обождать какое-то время. Затем он и вовсе представил недоумевающего Тревизано Ивану III как «князька Венецейского» и своего любимого племянника, явившегося на Русь «по делам торговым». Дальше — больше.
Хитроумный Иван Фрязин уговорил Тревизано не передавать московскому государю предназначавшиеся тому богатые посольские подарки, а оставить их себе, поделив по-братски. Он пообещал отправить венецианское посольство к хану Ахмату своими возможностями, без одобрения великого князя. План этот показался корыстолюбивому Тревизано вполне достойным реализации, возможность присвоить подарки показалась ему заманчивой, и посол венецианский пал жертвой низкого искушения. Согласились они полюбовно, всё, что надо — поделили, однако далее этого дело не двинулось совсем. Время шло, из Москвы к хану Тревизано со своими людьми так и не выехал… Фрязин вообще много чего обещал венецианцам, однако, как это часто бывает, далее обещаний не вышло ничего. Хитрый «лис» оказался совсем не таким уж всемогущим…
Вернёмся же пока к венценосной свадьбе московского государя. В общей сложности, переговоры длились три года. Фрязин вторично отправился в Рим, и 1 июня 1472 года в базилике Святых апостолов Петра и Павла состоялось заочное обручение. Заместителем великого князя у алтаря с невестой стоял всё тот же Иван Фрязин. В качестве гостей присутствовали жена правителя Флоренции Лоренцо Великолепного Клариче Орсини и королева Боснии Катарина. Новый папа римский Сикст IV кроме подарков передал невесте приданое в 6 тысяч дукатов.
24 июня 1472 года Софья Палеолог, сопровождаемая тем же Иваном Фрязином, отправилась из Рима в Москву. Её сопровождал кардинал Виссарион Никейский, окрылённый надеждами на те благоприятные возможности, что должны были открыться для Святого Престола вследствие этого брака. Предание гласит, что в числе приданого находились те самые книги, что стали в дальнейшем основой легендарной библиотеки Ивана Грозного — либереи.
Венчание Ивана и Софьи состоялось в ноябре 1472 года в Успенском соборе в Москве. К величайшему огорчению католических кураторов, Софья не оправдала их надежд, поскольку по прибытии на Русь продемонстрировала недвусмысленное желание вернуться в православие, к возлюбленной вере своих предков. Проект церковной унии потерпел полный крах. Сам Иван III не рассматривал свой брак как вступление в правопреемство Византийской империей. Речи папских дипломатов его мало трогали. Но вместе с Софьей Палеолог на Русь пришёл византийский герб — двуглавый орел, и это приобрело особое символичное значение. Равно как и то, что Русь, Россия отныне всё сильнее утверждалась как главный духовный оплот и защитник Православия.
Вернёмся же, дорогой Читатель, к незадачливому венецианскому посланнику Тревизано, который по-прежнему продолжал безвыездно пребывать в Москве, в ожидании, когда лукавый соотечественник удосужится, наконец, отправить его к хану Ахмату. Некоторые члены свиты царской невесты, хорошо знавшие Тревизано, были безмерно удивлены тем, что он всё так же, без видимой причины, уже свыше года никуда не уезжает из Москвы. Разумеется, шила в мешке не утаишь, и через какое-то время ответственные доброжелатели довели до сведения Государя об этой интересной ситуации.
Сказать, что Иван III был изумлён, это значит не сказать ничего… Он пришёл в неописуемую ярость. Особенно великий князь был потрясён наглостью и бесстыдством Ивана Фрязина, которому он всемерно доверял, осыпал наградами, давал ему важнейшие государственные поручения. История о присвоении им венецианских дипломатических подарков была просто неописуема…
Неизвестно, чем руководствовался и на что надеялся этот лукавый царедворец, однако поплатился он сполна. Всё имущество его было изъято, сам же он в цепях был отправлен в Коломну, где и сгинул без следа… По крайней мере, нигде и ни в каких исторических источниках сведения о нём более не встречаются. Под горячую руку хотели казнить и несчастного Тревизано, однако сердобольные итальянцы из свиты Софьи Палеолог упросили его пощадить. Он был заключён в оковы, сам же Иван III вступил в длительную переписку с венецианским дожем. Всеми силами венецианцы пытались загладить этот досадный инцидент. Их послания наполнены всевозможными добрыми, дружественными словами и эпитетами в адрес русского государя. В венецианском архиве сохранились многочисленные бумаги, относящиеся к тому скандальному эпизоду. Это постановления Сената и тексты писем, отправленных тогда в Москву. Поверьте, уважаемый Читатель, очень занимательное чтиво…
С посланием «Светлейшему и могущественнейшему великому князю Руси» (Illustrissimo et potentissimo domino duci Russie) Ивану III вместе с письмом Тревизано и верительными грамотами хану Ахмату — была отправлена пара отрезов золотой драгоценной парчи «на две одежды»: один предназначался для великого князя Ивана, а другой для хана Ахмата. Венецианцы упрашивали Ивана III сменить гнев на милость и, освободив Тревизано, помочь ему добраться до хана Большой Орды, дабы успешно исполнить его дипломатическую миссию: «Поступив так, Ваше высочество не сможет сделать ничего более угодного Богу, ничего более соответствующего своему имени, и славе, ничего более приятного и радостного нам, Вашим наилучшим друзьям».
Вняв увещеваниям, московский государь проявил приличествующее благодушие и помиловал Тревизано, выпустив его из заключения. Он передал ему лошадей, достойную свиту и даже дорогие подарки для хана, после чего отправил венецианца в Большую Орду при сопровождении русского посла Дмитрия Лазарева и возвращавшегося на родину ордынского посла Кара Кучука. В этой замечательной компании Тревизано в 1474 году наконец-то добрался до хана Ахмата. Увы, но время для его важной миссии оказалось безнадёжно упущено. За те ТРИ ГОДА, что венецианский посол протомился в Москве, общая обстановка в мире сильно изменилась. Хан Ахмат уже был неплохо осведомлён о боевых успехах грозного турецкого войска и совсем не горел желанием вступать в военный конфликт с Османской империей.
Ещё перед отъездом Тревизано великий князь отправил с боярином Семёном Толбузиным венецианскому дожу весть о том, что его человек освобождён. Русский посол должен был наряду с этим изыскать в итальянских землях достойного и знающего архитектора. Семён Толбузин оказался старателен и удачлив. Именно его поспешению обязаны мы тем, что талантливый и заслуженный мастер Аристотель Фиораванти в 1475 году прибыл на Русь и в дальнейшем преумножил её славу своими знаменитыми творениями… Посольство в Рим Семёна Ивановича Толбузина увенчалось дополнительным успехом ещё и потому, что привёз он на Родину не только великого архитектора, но и многих иных художников и специалистов в различных областях. После этого в Москве и в других русских городах развернулось активное каменное строительство, быстро стало развиваться литейное дело. Недобрая память о вероломстве венецианского посла Тревизано ещё долго омрачала чувства при дворе великого князя Ивана III. Слишком вопиющим стал этот досадный случай, и потому московский государь даже годы спустя вспоминал с неудовольствием об этом скверном инциденте.
Сам же участник скандального эпизода, синьор Тревизано, благополучно возвратился в родную Венецию из своей печально-затянувшейся миссии в Большую Орду, так и не преуспев в означенном деле. Однако сами венецианцы к тому времени ещё не отказались от своего проекта нападения на Оттоманскую империю ордынскими силами и вознамерились действовать через Речь Посполитую. Венецианский Сенат вновь послал Тревизано с 2 000 дукатов договариваться с ханом Ахматом, однако категорически против этого выступил польский король Казимир IV, которому совершенно не улыбалась мысль о появлении татарских всадников в его землях — в Северном Причерноморье. Всё окончилось тем, что в 1477 году венецианские власти отозвали Тревизано назад. Вскоре военные неудачи Венеции заставили республику заключить мир с турками в 1479 году…
История не знает сослагательного наклонения, но мы можем лишь предполагать, как изменились бы обстоятельства, если бы Иван Фрязин не оказался столь самонадеянно корыстолюбив, а венецианский посол, без досадной задержки добравшись до Большой Орды, сумел бы заключить с ханом Ахматом военный союз… Кто знает… Но всё случилось так, как произошло. В любом случае этот занимательный эпизод стал важной вехой в истории развития русско-итальянских отношений. Уже другие итальянцы, не пройдохи-авантюристы, но мастера, архитекторы, художники — носители высокой энергии великого Возрождения, привнесли на русскую землю свой талант, свои знания, своё искусство, навсегда заслужив светлую память и благодарность за свой честный самоотверженный труд.
Вспомним теперь о том, что два самых знаменитых храма Московского Кремля возведены итальянскими архитекторами. Это великий Аристотель Фиорованти, руководивший постройкой Успенского собора и славный мастер Алевиз Новый, который блистательно завершил строительство Архангельского собора, ставшего великокняжеской, а позднее — царской усыпальницей. Были и другие достойные творцы, имена которых перечислять теперь не ко времени.
Завершая свой рассказ, хочу отметить то обстоятельство, дорогой Читатель, что каждый из нас, идя по жизни, волен поступать в соответствии со своими нравственными канонами. Какими останемся мы в памяти наших потомков? Это уж каждый вправе решать по-своему…
Оценили 13 человек
17 кармы