Не раз уже упоминаемый в моей голициниане выдающийся геолог, открыватель важнейших месторождений, автор энциклопедии «Угли Росси» Михаил Владимирович Голицын как-то мимоходом обронил: «Голицыных на Бородино было 20, погибло двое, а в декабристы попал только Валериан».
В давней семейной арифметике нет ни грана зазнайства, и тогда произносилась скорее как иллюстрация фамильных пропорций.
Разговор наш шел скорее о несчастном декабристе — отношение к Валериану, я замечал, словно к непутевому, но милому родственнику. Возможно, сюжетная линия дойдет и до него, а пока речь именно о тех 20 героях и одном погибшем. Итак, генералы — братья Дмитрий и Борис Владимировичи Голицыны. Узоры их судеб почти совпадали — до того самого 1812 года, когда Борис скончается от бородинских ран, а Дмитрий освободит Россию, Германию, Европу, дойдя до Парижа. Неожиданно для себя будет назначен московским генерал-губернатором, восстановит ее после наполеоновского разорения, станет кроме начальника — еще и любимцем «всей Москвы». Получит в 1841 году, первым из всех Голицыных, — титул «Светлейшего». А период сходства их судеб имеет еще и уникальную иллюстрацию — парные портреты братьев, написанные в Риме в 1791 году шотландским художником Хью-Дугласом Гамильтоном.
Портреты князей поступили в 1937 году в фонды Государственного музея изобразительных искусств имени А.С. Пушкина — из НКВД, от одного из следователей, который занимался коллекционированием предметов искусств, изъятых из дворянских усадеб в провинции. Историк Цоффка, описавший судьбу портретов, разыскал и краткие уточняющие сведения о том коллекционере: следователь НКВД Бенедиктов, который в 1937 году был… — ну, что там могло произойти со следователем НКВД в 37-м! Искусствоведы отмечали, что эти портреты — еще и прекрасная иллюстрация эпохи. Лернер: «Мальчишеская прелесть Бориса-Вестриса, его лицо — глубоко индивидуальное и исторически типичное». — Показывал его в МИИТе своим студенткам — до сих пор помню ахи студенток: «Какой красавец!»
Конец, точнее, — слом «галантного века»
На дворе — «Великая французская революция». Костюмы братьев — с жилетом, сложно завязанным галстуком (шейным платком), высоким жабо, длинные волосы, прическа сохраняет следы парика, только что отменного революцией… — все вам знакомо — не правда ли? — по портретам Робеспьера, Мирабо, Сен-Жюста? Девять лет Борис и Дмитрий вместе с матерью, княгиней Натальей Петровной Голицыной, прожили за границей. Италия, Англия, но прежде всего — Франция. Высшая аристократия Европы в то время — почти единый класс. Их титулы, выражаясь по-современному: были конвертируемы, имели хождение по всей Европе. Князья Голицыны приняты при королевских и других монарших дворах… Но были они и подвержены всем модам тогдашнего «галантного века» (Вольтер, Руссо, энциклопедисты, бурные парижские лекции… далее везде).
Князь Борис («красавец!») прославился — еще и как французский поэт, печатался во французских журналах, водил знакомство с ведущими поэтами той эпохи. Начиная с 1788 года князь Борис публикует в Париже басню «Аврора», идиллию «Роща», эклогу «Дорида», повесть «Диоген и Гликерия», другие произведения, в том числе переводы и литературно-критические статьи. Во Франции он получает прозвище «Борис-Вестрис» по имени знаменитого французского танцовщика, искусством которого он овладел в полной мере. Кроме литературы, увлекается так же фехтованием и музыкой. А брат Дмитрий — тот даже поучаствовал в штурме Бастилии! Тут только и остается повторить: Блажен, кто смолоду был молод… Императрица Екатерина, тоже в свое время воздавшая дань Вольтерам-Дидеротам, выражает неудовольствие. Сестра матери, графиня Дарья Петровна по мужу, — Салтыкова, чутко улавливала эти перемены еще в 1787 году, когда писала Наталье Петровне в Париж:
— Недавно при Дворе Ее Величество спросила у меня, сколько уж будет лет, как вы уехали из страны, я ответила, что 3-4 года, она сказала мне тогда, что полагала более длительный срок и спросила, зачем вы поехали, я назвала причиной отъезда Здоровье Вашего Мужа и образование детей, а Она выразила удивление тем, что вы выбрали местом для получения образования Париж и Страсбург, а я добавила еще, что ради возможности попутешествовать — после сего я не высказывалась более, но заметно было, что Она не одобряет, когда в целях получения образования уезжают из России. (Перевод Татьяны Петерс).
И Голицыны возвращаются в Россию… — «петиметрами»? (помните карамзинское обозначение франтов, попугаев французской моды). Нет. Далее следует характерный и вполне «голицынский» поворот сюжета судьбы. Борис и Дмитрий — в действующей армии, под началом Суворова, участвуют в знаменитом штурме Праги (предместье Варшавы). Блестящая военная карьера. При императоре Павле они практически одновременно становятся генералами, но еще и Екатерина застала — успела увидеть, как «взялись за ум» сыновья ее любимицы. И пока братья в боях добывают свои чины, можно обратиться к образу фантастической женщины — их матери. (Что «фантастический» эпитет более чем оправдан — мы увидим, когда дело дойдет до Пушкина и «Пиковой Дамы»).
Наталья Петровна Голицына, урожденная Чернышева
… — принадлежала роду менее знатному и древнему, чем Голицыны. Императрица, однако, ценила их способности — Захар Чернышев был ее военным министром, и была рада ввести свою Наталью под сень славного княжеского рода. 15 января 1766, на сватовстве Натальи с князем Владимиром Борисовичем Голицыным... «Императрица обручала нас перстнем во дворце», — вспоминает Наталия Петровна. Далее — свадьба:
«30 октября того же 1766 года меня выдали замуж, Ее Величество убрала мою прическу своими бриллиантами собственноручно, меня благословили на брак в Дворцовой церкви, где присутствовала Императрица. Выйдя из церкви, мы вернулись в дом моего Батюшки, в коем гостями приглашены были только ближайшие родственники, а после ужина нас проводили в приготовленные нам покои. На следующий день после свадьбы мы ужинали при Дворе... 17 января 1767 года, мой Муж и я поехали в Москву, где... намеревались обосноваться».
<…>
Но через две недели после «…пребывания в Москве мой Муж выехал в Смоленск к своему полку, который получил приказ выступать в Польшу, и я осталась в Москве в печали и в страшной тоске, поскольку не имела тут никаких знакомых… Мой свекр сделал жизнь мою здесь не столь грустной, благодаря своему доброму ко мне расположению».
Да. Свое, можно сказать, родовое доброжелательство, отец и брат ее мужа в полной мере перенесли на невестку. И Наталья Петровна сделалась — «фанатичной Голицыной». Своих детей, внуков и правнуков она воспитывала в благоговейном отношении к истории рода, заставляла читать и запоминать биографии всех знаменитых Голицыных, так, что, забегая несколько вперед, в… 2005 год, уместно будет привести семейный анекдот, который рассказывал мне Иван Илларионович Голицын: «Однажды в детской головке кого-то из правнуков Натальи Петровны так перемешались самые первые уроки того "Голицыноведения" и Закона Божия, что он спросил: "Бабушка, а Христос, он что, тоже — Голицын?"».
Прообраз «Пиковой дамы»
Неизв. худ. Голицына с сыном Петром,1767. Княгиня на портрете работы Б.-Ш.Митуара, 1810-е: Пиковая дама
Фантастическая женщина — Наталья Петровна Голицына, мать героев этой главы (и героев — русской истории), занимавшая уникальное положение в свете в течение четырех царствований — стала еще и прообразом графини из «Пиковой Дамы». «Пиковую даму», написанную в 1834 году, Пушкин сам читал своему другу П. В. Нащокину, который впоследствии рассказывал П. И. Бартеневу:
«Главная завязка повести не вымышлена. Старуха графиня — это Наталья Петровна Голицына, мать Дмитрия Владимировича, московского генерал-губернатора, действительно жившая в Париже в том роде, как описал Пушкин. Внук ее, Голицын, рассказывал Пушкину, что раз он проигрался и пришел к бабке просить денег. Денег она ему не дала, а сказала три карты, назначенные ей в Париже Сен-Жерменом. «Попробуй», — сказала бабушка. Внучек поставил карты и отыгрался. Дальнейшее развитие повести все вымышлено». («Рассказы о Пушкине, записанные со слов его друзей П. И. Бартеневым», М. 1925, стр. 46-47).
По свидетельству самого Пушкина, повесть имела большой успех. «Моя “Пиковая дама” в большой моде. Игроки понтируют на тройку, семерку и туза», — записывает он 7 апреля 1834 г. в своем дневнике. Но кроме спасения проигравшегося внука тайными Сен-Жерменовыми «тремя картами» княгиня Наталья Петровна устраивает браки, производившие не меньший фурор. Вот реакция «высшего света» в 1793 году (письмо так же переведено Татьяной Петерс):
«...Княгиня Голицына Наталья Петровна пребывает на вершине счастья: она устроила брак своей старшей дочери со своим сводным двоюродным братом генералом Апраксиным. Разум гибнет при виде 90 000 руб. ренты. В общем, химеры владеют здесь умами; сердца противостоят с трудом».
Противников (завистников) этого брака было немало — письмо дочери напоминает реляцию о крупной военной победе:
«Санкт-Петербург сего 30 сентября 1793. Наконец-то, дорогая и милая Маменька, я стала самой счастливой из всех, и радость так переполняет меня, особенно, когда я подумаю, как вы этим счастливы; вчера я была представлена Императрице... Она вошла в комнату для Статс-Дам в половине седьмого вечера с самым приятным выражением липа, а когда при представлении меня назвали громко по имени, она обратилась ко мне со словами: “Как вы воспринимаете себя в вашем новом состоянии?” — я ответила, что довольно хорошо, она после добавила: “Я очарована вами”, — и все это сопровождалось преприятнейшей улыбкой... Мы победили... принял меня и выказал великое удовольствие от завершения сего дела, в котором некоторые так стремились ему навредить».
Вообще говоря, 98 лет жизни этой удивительной княгини Голицыной — это ведь наш с вами шанс. Связать в единый образ множество фрагментов нашей истории. Наталья Петровна — современница, свидетельница пяти(!) царствований (если считать и правление императрицы Елизаветы Петровны, тогда, правда она находилась с родителями за границей). И к пятому в своей жизни императорскому двору княгиня была близка настолько, — что ее записки дают нам возможность увидеть исторический день 14 декабря 1825 года — из окон Зимнего дворца. Вот ее письмо (так же в переводе Татьяне Петерс) к дочери Софье Владимировне, по мужу — Строгановой, 18 декабря:
«...одна из твоих старшеньких /дочерей, — Т.П./ несомненно сообщила тебе обо всем, что произошло у нас со времени твоего отъезда, но, особенно то, что случилось 14 сего месяца, в день, когда произносили присягу Императору Николаю... Я была на службе при Дворе на Поминальном Молебне, и все произошло, пока мы находились во Дворце, ко Двору я прибыла в половине второго, а к себе смогла вернуться лишь в 7 часов вечера. Солдаты оказались в плену заблуждений, в кои их ввело некое общество, которое не помышляло ни о чем другом, кроме как разрушить Россию, и можешь ли ты себе вообразить, кто оказался Главой сего заговора, это Князь Трубецкой, зять Лаваля... Представь, что тот молодой человек, который тебе знаком по Москве, по имени Пущин, сын адмирала, состоял в том обществе...».
Возвращаясь в 1768 год и переходя к сыновьям княгини…
Наталия Петровна Голицына:
«…не ведая, куда точно Его полк имел приказ выступить, я ожидала приезда моего Дяди Графа Захара Чернышева, который был в то время военным министром; переговорив с ним я получила совет… каковому не замедлила последовать, и назавтра после разговора с Дядей выехала в Смоленск... Первый год нашего пребывания в Вильне прошел преприятно, балы, обеды и ужины в гостях сменяли друг друга. По истечении первого года число конфедератов так сильно увеличилось и привело к установлению таких разногласий среди дворян, что стало уже не до развлечений. А 23 августа 1767 года я разрешилась от бремени моим сыном Петром, случилось это в доме Вице-Канцлера Литвы, в котором я жила во все время моего пребывания в Вильне... В 1768 году мы вернулись в Россию, я совершала сей переезд, будучи на седьмом месяце беременности. На протяжении всего пути мы подвергались большой опасности быть захваченными конфедератами, так что надобно было быть изворотливыми, чтобы доехать».
На обочине генеральной сюжетной линии
«Польские конфедераты», упоминаемые княгиней, — это деятели той самой Барской конфедерации, выступившей против короля Станислава и России. Именно в поддержку этих конфедератов позже выступила Турция… и началась та долгая череда екатерининских войн, которая столь радикально переменила карту Европы, уполовинив Турцию, уничтожив Польшу. И весь этот период: и проживание молодоженов-Голицыных в Вильне, и штурм через 23 года Варшавы и Праги, где под началом Суворова отличились их дети, молодые князья Дмитрий и Борис, — прекрасный случай и повод вернуться на 400 лет назад, к началу истории рода.
Помните, речь шла о православных Гедиминовичах, после захвата Польшей Литовской Руси — пошедших по Третьему пути. Третий выбор — это как раз выбор Голицыных. Тех Гедиминовичей, которые ушли тогда служить единственным православным, хотя и отчаянно захолустным монархам — московским князьям. И то, что через некоторый судьбой отмеренный срок страна эта перестала быть слабой, захолустной и отсталой — большая заслуга и наших Гедиминовичей, каковыми, кроме князей Голицыных являются и князья Хованские, Трубецкие, Куракины.
Итак, при штурме Праги
…14 октября 1794 года князь Дмитрий Голицын в числе первых взошел на валы неприятельских укреплений, получив за это из рук Суворова орден Святого Георгия 4-й степени. Император Павел I, известно как относившийся к екатерининским любимцам, тем не менее очень благоволил князю, произведя его, 27-го, в генерал-майоры. В 1804 году Дмитрий Владимирович произведен в генерал-лейтенанты. В то время он считался лучшим кавалерийским генералом России. Военный ученый и историк граф Остен-Сакен в работе «О некоторых предметах военного дела», вышедшей в 1832 году, выделяет троих: «…шеф Кирасирского Военного Ордена полка князь Дмитрий Владимирович Голицын, граф Андрей Иванович Гудович, шеф Павловского драгунского полка барон Федор Карлович Корф».
Дело у Голымина и другие
В книге «Георгиевские кавалеры» среди славных сражений особо выделяется дело у Голымина 14 декабря 1806 года. Князь Дмитрий Владимирович Голицын командовал 4-й дивизией (7 пехотных и 3 кавалерийских полка, семи артиллерийских рот), получив приказ двигаться из Гродно на Пултуск, Голицын оказался отрезанным — другие корпуса его движения не поддержали. Именно через Голымин Наполеон решил отрезать русскую армию и бросил сюда корпуса Ожеро, Даву и Сульта. Весь день дивизия Голицына продержалась против трех французских корпусов, став кроме того точкой сбора для нескольких ранее отрезанных полков: так к нему подошли Егеря и гусары Палена и Чаплица. Приняв их под свое командование, Голицын оказался фактически во главе корпуса. К этому пункту, ставшему решающим для исхода кампании, примчался и сам Наполеон, с корпусом Сульта навалившийся на правый фланг Голицына. И героический день дивизии Голицына увенчался еще и кошмарным ночным уличным сражением в самом Голымине. Правильный, планомерный отход Голицына на исходе ночи дал Наполеону выразительное предзнаменование того, что его будет ждать в кампании 1812 года.
Атака лейб-гвардии конного полка на французских кирасир в сражении под Фридландом 2 июня 1807 г.
Герой всех войн эпохи князь Дмитрий Владимирович отличился и при Прейсиш-Эйлау, и в несчастной битве при Фридланде. В русско-шведскую войну 1809 года князь Дмитрий Голицын сражался именно в тех же местах, где за 100 лет до того побеждал его пращур — фельдмаршал Михаил Голицын. В чем-то он пошел даже и далее своего предка. Как известно, победы фельдмаршала Голицына в Финляндии склонили Швецию к окончанию 21-летней Северной войны. Геополитическая обстановка 1809 года была гораздо сложнее для России, и 20-летния война со Швецией теперь — просто непозволительная роскошь, ибо... Наполеон. Именно в ту пору он добивает Австрийскую Империю, женится на австрийской принцессе и думает о завершении покорения мира, о походе в Россию (с новоиспеченным австрийским тестем на подхвате). И князь Дмитрий Голицын разрабатывает гениальный план — молниеносного завершения шведской войны. Перейти по льду Ботнический залив и впервые в русско-шведской истории перенести боевые действия на территорию собственно Швеции (Петру Первому удавались лишь краткие диверсионные уколы — высадки на шведский берег небольших десантов). Князь Дмитрий Голицын проводит и необходимую разведку, но… реализация плана поручена Барклаю-де-Толли. Оскорбленный Голицын подает в отставку.
«Гроза 12 года» и лично Кутузов возвращают его в строй
22 августа Багратион поручает «генерал-лейтенанту князю Голицыну 2-му командовать всею регулярной кавалерией, предводительствуемой мною 2-й Западной армии». — Карьера его брата, князя Бориса, весьма похожа: награды за взятие Праги, в 1798 году — генерал майор, в 1799 году — генерал-лейтенант. Шеф Петербургского Гренадерского полка, шеф лейб-гвардии Павловского полка. Отставка. В 1803 году князь Борис — генерал-инспектор инфантерии в Смоленске. В том же году он получает во владение от своего троюродного дяди князя А.М. Голицына имение Вязёмы. Будучи седьмым по счёту владельцем этого имения, князь Борис как звенигородский помещик прилагает много усилии к тому, чтобы сделать его процветающим и улучшить жизнь крестьян. Единственно, Борис — любимец парижских и российских женщин — не успел обзавестись семьею. Известны только две его внебрачные дочери, одна из которых стала женой известного писателя, историка Степана Шевырева.
В 1807 году князь уходит в отставку во второй раз, принимаясь за самообразование. По инициативе князя Бориса в 1810 году в Петербурге создано литературное общество «Беседа любителей русского слова», на его заседания собиралась многочисленная и блистательная публика. В 1809-м и в 1811-м годах выходит его большая работа: «Предисловие к переводам “Нравственных рассуждений” герцога Де Ла Рошфуко». Это было последнее произведение князя.
1812 году он возвращается в действующую армию и перед Бородинской битвой М.И. Кутузов направляет его в 6-й пехотный корпус генерала Дохтурова. В самом начале сражения он получает контузию и ранение. В наградном листе генерал Дохтуров отзывается о нём как о храбром и достойном офицере. После Бородинского сражения князь Борис лечится в госпитале в городе Владимире. Но торопится вернуться в действующую армию, и болезнь, усугубляя бородинскую рану, — уносит его в могилу. 13 января 1813 года Александр I подписывает следующий приказ: «Умерший от болезни Генерал-Лейтенант Князь Голицын 2-й исключается из списков».
Оценили 12 человек
15 кармы