В ночь с 21 на 22 июля 1941 года, спустя месяц после начала Великой Отечественной войны, нацистская авиагруппировка из двухсот самолетов впервые совершила первый массированный налет на Москву...
В 1941 году в столице России жили 4 миллиона человек. Историки сравнивают эту атаку с «таранным ударом» в сердце страны. Столичный метрополитен стал не только первым в истории СССР и России подобным сооружением.
В годы войны он сыграл и другую важнейшую роль — защитил от вражеских бомбежек миллионы жителей столицы, а также ключевые правительственные и военные учреждения. Как известно, первый «технический» поезд из двух вагонов по новопостроенной первой «Сокольнической» линии московской подземки проследовал 15 октября 1934 года. И хотя официальное открытие пассажирского сообщения состоялось лишь в следующем 1935 году, 15 мая, — но именно «октябрьская» дата стала в некотором роде почти мистической. Поскольку ровно через 7 лет, в середине тяжелого октября 1941, правительством было принято вынужденное и не менее тяжелое решение готовить столицу к эвакуации, а метро — к затоплению. Так что на следующий день 16 октября по приказу Наркомата путей сообщения (который возглавлял не просто нарком, — а член Политбюро и Ставки Верховного Главнокомандования, ближайший соратник Сталина Лазарь Моисеевич Каганович) столичное метро первый и последний раз в истории прекратило свою работу. По железнодорожным путям из города, к которому каждый день все ближе приближалась гитлеровская армия, начал вывозиться подвижный состав, вагоны и локомотивы, в тоннелях начали отсоединять кабеля, выносить или уничтожать другое важное оборудования. К счастью, к вечеру 16-го ситуация изменилась, — и решение, чуть было не ставшее фатальным для уникального (и пока единственного в СССР) подземного транспортного сооружения было отменено. Метро было спасено — и продолжило свою работу. Причем — не только в мирно-довоенном «гражданском» формате…
К слову сказать, активная подготовка к использованию московской «подземки» на случай военных действий была начата еще в апреле 1941-го. Еще один аргумент против избитого либералами тезиса о том, что «Сталин не верил в нападение Гитлера — и не готовился к войне». На самом деле не просто «верил», — но был в этом уверен. И готовился изо всех сил. Просто при этом делал все, чтобы у страны хватило времени на достаточную подготовку, — предпринимая максимум усилий, чтобы оттянуть начало гитлеровского нападения. Которое, если бы не «преступный сговор Риббентропа-Молотова» (на либеральном «новоязе», конечно), — то война постучалась бы в наши двери еще в сентябре 1939-го. И отсрочить ее начало хотя бы до 1942-го, чтобы успеть перевооружить армию, лидер страны тоже не только хотел, — но и верил в такую возможность. Потому и избегал «пороть горячку», провоцируя Берлин. Вроде объявления всеобщей мобилизации накануне одной из доброго десятка «абсолютно точных дат» гитлеровского нападения, — которыми Москву обильно «потчевали» агенты Абвера — «вбросами» дезинформации через пусть даже и лично честных и преданных Стране Советов ее разведчиков и дипломатов за рубежом.
***
Тем не менее, когда сообщения о готовящейся немецкой агрессии стали принимать угрожающий характер, — подготовка к их отражению не миновала и столичный метрополитен. Которая велась даже с «запасом» — предпринимались меры даже на случай применения противником химического оружия. Для чего подземные станции оборудовались герметическими перекрытиями — и автономными системами воздухопроводов. К счастью, химическое оружие в годы Великой Отечественной войны так и не было пущено Гитлером в ход. Во всяком случае, на фронте — в отличие от массового использования того же «Циклона-В» в газовых камерах для умерщвления миллионов заключенных гитлеровских «лагерей смерти». Так что модернизация метро на случай газовых атак со стороны противника так и не понадобилась. Но, кстати, напрасной отнюдь не оказалась, — вновь став суперактуальной чуть ли не сразу после Победы, когда прежние союзники по антигитлеровской коалиции, обретя атомное оружие, тут же стали угрожать им СССР. Причем атомная бомбардировка Москвы была обязательным компонентом всех без исключения планов ядерной войны против нашей страны — образца «Тоталити» и иже с ними. А ведь для противоатомных убежищ герметизация и автономные системы воздухоочистки являются не менее обязательными — нежели для убежищ противохимических.
Но если до угроз атомных бомбардировок советской столицы в 1941 году было еще больше 4 лет, — то бомбардировки обычные стали для москвичей обыденной реальностью уже спустя ровно месяц после начала войны. Когда 22 июля 1941 года город подвергся массированной атаке вражеской авиации. До цели долетели, конечно, как иронично пишут сейчас в военных пабликах, «не только лишь все», — но даже единичные прорвавшиеся немецкие «стервятники» несли нешуточную угрозу своими бомбами. Именно в этот день столичная «подземка» выступила в роли самого вместительного бомбоубежища в отечественной истории, — сумев принять внутри себя около полумиллиона москвичей!
Правда, условия их пребывания, конечно, назвать особо комфортными назвать было сложно. Ведь на тот момент в составе метрополитена была всего 21 станция. Средняя площадь каждой из них (на примере Кировской — ныне «Чистые пруды») составляла 4 600 квадратных метров. То есть в общей сложности — под землей было всего около 100 тысяч относительно оборудованных площадей. 10 гектаров на полмиллиона человек, — мягко говоря, негусто. Стоять впритык, как в транспорте в «часы пик» еще можно, — но хотя бы сесть, чуть отдохнуть… А ведь налеты со временем продолжались целыми часами. Для спасающихся от них мирных жителей, среди которых была большая доля женщин и детей — это не просто не очень комфортно, но очень тяжело…
Проблема решалась несколькими путями. В первое время — преимущественно благодаря «рыцарскому» поведению мужчин, — оставлявших дамам места на подземных перронах, а самим уходивших в тоннели. Благо на время тревог движение электропоездов прекращалось, — а «контактный рельс», по которому локомотивам подавалось высокое и опасное для жизни напряжение, обесточивался. Чуть позже, в кратчайшие сроки, работниками метрополитена были изготовлены деревянные щиты общей площадью в 73 тысячи квадратных метров (их после окончания тревог поднимали и пристегивали к станкам тоннелей, чтобы не мешали движению поездов), — что позволило повысить реальную оборудованную площадь метрополитена почти вдвое. Тем более что не все станции и годились под эффективные убежища — ввиду слишком небольшой углубленности под землю или вообще наземного расположения. При этом, правда, людей принимали и на пока еще строящиеся станции-тоннели — в годы войны их ввели в строй больше полдесятка. Щиты позволяли укрывающимся от бомбежек горожанам ходить далеко вглубь тоннелей от самих станций, не рискуя подвернуть (а то и сломать) ноги в условиях плохого освещения, — да и присесть на деревянные доски всяко приятнее, чем на холодные рельсы или шпалы…
***
Впрочем, основным фактором, позволившим уменьшить нагрузку на «главное убежище» столицы, как видится, были все же другие, внешние обстоятельства. Главным из которых стало стремительное продвижение немецкой группы армий «Центр» к Москве, — особенно ускорившееся после прорыва нашей линии обороны у Вязьмы. Что, собственно, и вызвало в середине октября мельком упоминавшееся выше решение Ставки готовить столицу к возможной эвакуации, — а метро к затоплению. А частным следствием такого приближения фронта стало и приближение к городу аэродромов базирования немецкой авиации, — резко сократившей ее подлетное время к целям. Так что теперь сирены воздушной тревоги начинали работать зачастую минут за 5 до начала налета.
Практически же это означало то, что успеть добежать до метро могли лишь те, кто жил в непосредственной близости от его станций. Даже сейчас объявление о продаже квартир со строкой «расположена за 5, 10, 20 минут от метро» является немалым преимуществом, — заодно повышающим стоимость такой недвижимости. А в первые годы войны подобная близкорасположенность от метро жилья еще и значительно снижала риск для жизни его обитателей. Но если от начала воя сирен до первых разрывов бомб проходит всего 5 минут, а ты живешь дальше, — значит, остаток пути тебе придется бежать уже с мыслями «пронесет — не пронесет». Что хороший повод задуматься, — а так ли уж надо добираться именно в метро? Ведь и обычных убежищ в Москве было построено достаточно. По сути, любой подвал — уже неплохое защитное сооружение. Особенно когда авиабомбы весом больше тонны были, так сказать, «библиографической редкостью».
Да и вообще, в 1941 году немецких бомб — фугасных, всех калибров — упало всего чуть больше полутора тысяч. А вот бомб зажигательных — свыше 50 тысяч. Но последние представляли непосредственную опасность для оказавшихся рядом людей разве что в случае падения на голову — что, понятно, было очень маловероятным. Потому на крышах московских домов в часы налетов и дежурили команды «добровольных ПВОшников». Обычных жильцов, готовых в случае падения таких «зажигалок» на крышу тут же столкнуть ее вниз — или затушить водой или песком, чтобы та не успела вызвать действительно опасный пожар. Так что обычный подвал в подавляющем большинстве случаев защищал укрывшихся там людей — даже в случае разрушения тяжелой бомбой самого дома. Хотя, конечно, в таком случае им приходилось пережить немало неприятных часов, пока доступ к ним не освобождали из-под завалов спасатели…
Так что в сравнении с «рекордным» полумиллионом укрывшихся в метро 22 июля 1941 года москвичей — в последующем такие цифры с каждым разом становились все меньше и меньше. Да, общее число посетителей метрополитена в качестве убежища в 1941 году оценивается в 13,8 миллиона. Но ведь и число вражеских налетов тогда «зашкаливало», — составляя в среднем где-то 45 на месяц. Так что опять же, в среднем, спасающихся от таких налетов москвичей на каждый раз набиралось в метро уже не больше нескольких десятков тысяч. Что позволило обеспечить их пребывание уже с достаточно серьезным комфортом. Так, кроме оборудования станций общедоступными питьевыми фонтанчиками и туалетами, станции снабдили почти 5 тысячами складных кроватей для взрослых — и практически таким же для детей.
Но, в общем, число «лежачих мест» только этим показателем не исчерпывалось, — ограничиваясь лишь возможностями самих горожан. Многие из которых, особенно живущие неподалеку от станций, приносили с собой постели, одеяла — и даже матрасы, на которых вполне можно было даже спать, положив их на пол станции, особенно если там были деревянные щиты. Кроме того, для женщин и детей к перронам подгоняли поезда метро, — на мягких сиденьях которых можно было достаточно уютно устроиться.
На ряде станций для укрывшихся людей открывали магазины, торгующие хлебом и молоком, — со временем появились даже подземные парикмахерские! Естественно, на каждой станции работали и куда более жизненно необходимые медпункты — зафиксировано даже свыше 200 родившихся там с 1941 по 1943 год во время воздушных тревог малышей. Досуг людей нередко скрашивали показом фильмов, детей занимали в кружках. А на станции Курской даже открылась подземная библиотека! Конечно, преувеличивать ее роль не стоит, — понятно, что с других станций идти туда за книгой никто бы не стал. Проще было захватить что-то почитать из дому. Но так или иначе, уже сам спрос москвичей на «духовную пищу» пусть даже из одной этой библиотеки свидетельствовал о том, что они не пали духом — и способны думать не только о нависшей над их головой в прямом смысле слова опасности.
***
Кроме убежища для сотен тысяч москвичей метро послужило и другой не менее важной цели — стало надежным укрытием для ряда важнейших высших военных и политических структур управления страной. Вот довольно интересная архивная схема столичного метрополитена, датированная 1945 годом:
Чтобы не морочить голову аудитории в духе популярных ныне в Интернете психологических заморочек-тестов «найдите отличия между рисунками», скажем сразу — на рисунке… отсутствует станция Кировская! С 1992 года известная как Чистые Пруды. То есть официально ее как бы не было, — несмотря на то что реально ее и не разрушили вражеские бомбы, и не затапливали в рамках мероприятий по эвакуации города в октябре 1941-го. Все дело в том, что с осени 41-го именно станция Кировская, ввиду ее глубокого залегания, 37 метров под землей, была выбрана в качестве места расположения главной подземной базы для расположения там ключевых учреждений СССР военного времени — Ставки ВГК, Генерального Штаба и командного пункта ПВО столицы. То есть, конечно, основное помещение Ставки находилось в небольшом здании вблизи Кировских (ныне — Мясницких) ворот. Но при объявлении воздушной тревоги Верховный Главнокомандующий со своими сотрудниками опускался в метро. А вот Генштабу пришлось переселиться под землю надолго — после того как 29 октября во двор его основного здания упала немецкая бомба, выведя из строя полтора десятка офицеров.
Вообще-то, как описывает тогда служивший начальником Ближневосточного отдела Оперативного управления Генштаба и его будущий глава генерал Штеменко в своей книге «Генеральный штаб в годы войны», первоначально под запасное месторасположение штаба думали отвести метро «Белорусская». Тем более что и глубина там была побольше — 42,5 метра. Но техника исполнения этого решения оказалась слишком уж неудобной. Вскоре последовало решение: на ночь Генштабу перебираться в помещение станции метро «Белорусская». Там были оборудованы командный пункт и узел связи:
«Теперь мы каждый вечер собирали документы в чемоданы и ехали к Белорусскому вокзалу. В течение всей ночи на одной половине метрополитеновского перрона функционировал центральный командный пункт, тогда как другая половина, отгороженная от первой только фанерной перегородкой, с наступлением сумерек заполнялась жителями Москвы, в основном женщинами и детьми. Так же, как и мы, они являлись сюда, не ожидая сигнала тревоги, и располагались на ночевку. Работать в таких условиях было, конечно, не очень удобно, а самое главное — при ежедневных сборах и переездах терялось много драгоценного времени, нарушался рабочий ритм».
Понятно, что такое «собирание чемоданов» каждую ночь в главном органе управления войсками в период, когда враг прорывается к столице, и ситуация, требующая немедленных решений на самом верху, меняется едва ли не каждый час — это, мягко говоря, нехорошо. Потому вскоре и было принято решение полностью перебазировать Генштаб на станцию Кировская. Тем более что там были оборудованы и подземные кабинеты руководства Ставки. В ряде источников относительно работы этой станции несколько туманно говорится: «она была в годы войны закрыта для движения». На самом деле закрыли ее только для входа и выхода пассажиров, — но сами поезда метро через ее перроны проходили, пусть и «транзитом». Иначе пришлось бы «отсечь» для работы несколько конечных станций Сокольнической линии — вплоть до метро Сокольники. Хотя, конечно, пассажиры таких «транзитных» поездов не видели, что происходит на Кировской — ее внутренние помещения были закрыты от посторонних глаз деревянными стенками.
***
К слову сказать, назвать работу Генштаба в таких условиях полностью безопасной все же не приходится. Да, от попадания немецких тяжелых бомб станция была защищена почти на 100 %. Но ведь то, что там работает главная структура управления Красной Армией, было секретом разве что, как говорится в подобных случаях, «для честных людей». Но однозначно — не для немецкой разведки. А поезда метро-то проходили мимо подземной базы «мозга армии» каждые несколько минут. И пошли агенты Абвера агента-смертника (лучше не одного) с «поясом шахида» — с тем, чтобы они, доехав до нужной станции в момент проезда мимо ее перрона, даже не останавливая поезд активировали взрывчатку... А в закрытом подземном помещении эффект от такого взрыва стал бы крайне плачевным не только для исполнителей, но и всех, кто там находился.
Гитлера, например, от гибели при покушении на него 20 июля 1944 года спасло главным образом то, что совещание, на которое полковник Штауфенберг доставил бомбу (относительно слабую, вместившуюся в портфель) проходило не в свежепостроенном бетонном бункере, который еще не высох внутри полностью, — но в деревянном бараке. Стены и крыша которого разлетелись от взрыва в стороны — тем самым кардинально уменьшив поражающую силу взрывной волны. В противном случае жертвами покушения стали бы не несколько человек, ближе всего стоявших к роковому портфелю Штауфенберга, — а все, присутствовавшие на совещании. Думается, в случае реализации описанного выше сценария с гипотетической диверсией на метро Кировская исход был бы схожим. С непредсказуемо тяжелыми последствиями для высшего командования РККА.
Кстати, «смертников» у немецких спецслужб хватало. Недаром даже в сентябре 1944 года они запланировали покушение на Сталина двумя заброшенными (даже с мотоциклом!) диверсантов! Правда, как оказалось, немцы клюнули на наживку, подготовленную «игрой» советской контрразведки в ходе операции «Туман», так что незадачливые «смертнички» были почти сразу же задержаны, — но все же… К счастью, диверсию против советского Генштаба в метро вражеской разведке так и не удалось осуществить, — судя по всему: и в первую очередь потому, что советские спецслужбы традиционно оказались «на высоте».
После сокрушительного успеха контрнаступления Красной Армии под Москвой зимой 1941—42 гг. гитлеровцы были отброшены от советской столицы на сотни километров. Тем самым вражеские аэродромы тоже отодвинулись от города намного дальше. Истребителей дальнего действия у немцев практически не было — бомбардировщикам приходилось лететь на задание уже без истребительного прикрытия, как в первые недели войны. Зато советские авиаполки ПВО все интенсивнее пополнялись свежевыпущеными Яками и «Лавочкиными». Все это более чем положительно сказалось и на интенсивности налетов на Москву — число горожан, искавших защиту в бомбоубежищах метрополитена, за 1942 год составило всего 300 тысяч человек — в сравнении с 13,8 миллионами за всего лишь вторую половину предыдущего 1941 года. В следующем же 1943 году прорывались к городу разве что единичные самолеты — последний такой случай был зафиксирован летом.
Впрочем, как следует из приводимого выше рисунка схемы Московского метро за 1945 год — место для «подземного Генштаба» на всякий случай сохраняли в неприкосновенности до самого конца войны. Которая в этом смысле была выиграна отнюдь не в последнюю очередь благодаря защите, предоставленной от гитлеровских бомб как жителям советской столицы, так и высшему руководству Красной Армии московским метрополитеном…
Оценили 8 человек
12 кармы