В августе 1944-го севернее Шауляя, близ местечка Жагаре, командир танковой роты Михаил Шуйдин получил приказ организовать у дороги засаду и надежно закрыть путь на запад врагу, рвущемуся из прибалтийского «мешка». Гвардии старший лейтенант выбрал огневую позицию у поворота шоссе, чтобы бить немецкие машины в бортовую броню. Свои танки укрыл метров за триста, на дистанции высокоэффективного огня. Едва успели это сделать, как началось…
С первых же выстрелов рота Шуйдина подбила несколько самоходок. Снаряды замаскированных танков ложились точно в цель, не давая другим вражеским машинам объехать чадящие костры. Враг растерялся и отошел, но затем, перегруппировавшись, двинулся вперед – и опять был отброшен. И еще, и еще, раз за разом.
За 26 часов танкисты отбили шесть атак танков и пехоты. Седьмая, подсказывал ротному весь его немалый боевой опыт, будет решающей, а сил уже почти не оставалось. Тогда старший лейтенант повел остатки роты во встречный бой – лоб в лоб, броня на броню. Шуйдин успел подбить две самоходки и шесть грузовиков с солдатами, когда в его машину угодил снаряд. Пылающим факелом Михаил выбросился через люк, катаясь по земле, сбил с себя огонь. Полуослепший и оглохший, старший лейтенант успел все же увидеть, что немцы не выдержали удара и опять отошли. Теперь надо было добраться до медсанбата, расположенного километрах в пяти от передовой.
Как удалось едва живому танкисту проделать этот путь, он уже не помнил. Шесть месяцев боролись за него врачи. Они сумели частично восстановить зрение, вылечили ожоги. У Михаила сильно обгорело лицо, но особенно – руки: плохо сгибались в локте, пальцы едва слушались. Ему грозила инвалидность – в 22 года! Домой он об этом не писал, чтобы не тревожить родных: был убежден, что сумеет преодолеть недуг, и упорно, час за часом, «разрабатывался». Поддерживали письма друзей-однополчан. От них узнал, что за последний бой его наградили орденом Красного Знамени, который вручат по возвращении в часть.
Это был его второй орден. Первый – Красной Звезды – Шуйдин получил годом раньше за освобождение украинского села Удовиченко. Тогда, как отмечалось в представлении к награде, он «отлично руководил экипажем своего танка, неоднократно смело и решительно водил его в атаку на врага, в результате чего его экипажем было уничтожено 2 орудия, 3 станковых пулемета с их расчетами и до 2 взводов вражеской пехоты. В этом же бою лично тов. Шуйдиным было уничтожено одно орудие, один шестиствольный миномет, 2 автомашины с боеприпасами и до 20 гитлеровцев».
Этой реляции Михаил, конечно, и в глаза не видел – долгими госпитальными ночами он просто вспоминал.
Как под Ахтыркой впервые пошел в разведку боем, форсировал Днепр, Березину, Нарочь. Как его поощрили отпуском на родину. Как по окончании школы ФЗО работал слесарем-лекальщиком на оборонном заводе, участвовал в художественной самодеятельности. Как поступил в Горьковское бронетанковое училище, как чудом сумел удержать плацдарм на берегу Вилии у города Сморгони, захваченный его взводом: танковая бригада еще не успела переправиться, а враг под прикрытием сумерек накапливался у плацдарма, занимал исходные позиции для контратаки. В этот момент в радионаушниках танкистов на обоих берегах реки зазвучал голос Шуйдина – Михаил… читал по памяти рассказы Зощенко, каждая фраза которых вызывала дружный смех слушателей. Так и дождались подхода подкрепления, враг в атаку не пошел. Позже один из пленных сказал, что их командир, услыхав по радио перехваченный хохот танкистов, не рискнул атаковать – веселиться так могли только люди, бесконечно уверенные в своих силах… Шуйдин не зря был уверен в себе. Долгими тренировками он избавился от инвалидности и получил от врачебной комиссии разрешение вернуться в строй. На фронт он, правда, опоздал и после Победы прослужил всего ничего: в конце июня 1945-го старшего лейтенанта демобилизовали. Дальше были цирковое училище и студия разговорных жанров при Московском цирке: со следами таких ожогов, как у него, выступать с открытым лицом и руками было нельзя, приходилось прятать их под гримом и белыми перчатками.
Оценили 176 человек
266 кармы