«Товарищ Сталин, рассудите нас, артистов»

Киносталиниана, по сути говоря, началась при жизни вождя, когда страна готовилась празднично отмечать 20-летие Октября. В феврале 1936 г. был объявлен конкурс на фильм о Ленине и революции, приуроченный именно к этому дню, курировать который взялся лично И. Сталин. Однако в силу ряда причин несколько фильмов запаздывали по срокам и оперативно справиться с задачей взялся молодой режиссер М. Ромм, буквально за 3 месяца «выдавший на гора» фильм «Ленин в Октябре». 6 ноября его на закрытом просмотре увидел Сталин и дал в целом фильму свое одобрение. А 7 ноября 1937 г. в Большом театре состоялась официальная премьера.

В этом первом фильме, среди действующих лиц обозначилась и фигура Сталина. Его роль исполнил артист Кировского драматического театра Семен Львович Гольдштаб (19.12.1906–20.04.1971), внешне имевший с вождем определенное сходство. В принципе такую попытку первого исполнения роли вождя можно было бы считать вполне удовлетворительной, но сказать, что и сам исполнитель, и его мастерство так уж сильно понравились Сталину, нельзя – как-то очень уж скромен и простоват получился вождь. Тем более что было ожидание, что другой кандидат на роль сразу в двух других фильмах будет куда более успешен в своем истинном приближении к образу прототипа. (С. Гольдштабу в роли Сталина удалось появиться на экране в эпизодических ролях второго плана только еще в трех фильмах: «Первая Конная» (1941), «Его зовут Сухэ-Батор» и «Александр Пархоменко» (1942), причем в последнем даже без указания в титрах).

Так вот параллельно велись съемки сразу двух фильмов: «Великое зарево» Тбилисской киностудии режиссера М. Чиаурели и «Человек с ружьем» С. Юткевича на «Мосфильме». В роли Иосифа Виссарионовича выступал грузинский актер театра и кино Михаил Георгиевич Геловани (6. 01.1893–21.12. 1956), который у себя на родине был уже достаточно известен. Происходил он из княжеского рода, хорошо пел, увлекался театром, на сценах Кутаиси и Тбилиси, начиная с 1913 г., сыграл уже не одну роль. В том числе и в эксцентричных ролях трех художественных фильмов. А в 1937 г., благодаря внешнему сходству и характерному грузинскому акценту, был как бы официально избран на роль И. Сталина в спектакле по пьесе Ш. Дадиани «Из искры…», что и стало для него стартовой площадкой для дальнейшего исполнения этой роли в советском кинематографе в последующих 16 фильмах.

А «Великое зарево» о предреволюционной ситуации в России и «Человек с ружьем» получили свою премьеру в 1938 г. Причем премьера первого фильма прошла именно 6 ноября 1938 г., и смотрел его сам И.В. Сталин.

А вот Геловани, когда готовился к этим своим работам в кино, проделал огромнейшую работу над собой и всеми своими действиями. Образ Сталина тогда создавался на экране в значительной степени искусственно, и задача по тем временам была архисложной, на грани невыполнимости. Ибо в жизни Иосиф Виссарионович был человеком, о котором все вроде бы знали всё, но и одновременно не знали ничего. Да, он был на виду у всех, и в то же время оставался для всех загадкой. Позаимствовать штрихи, детали образа было просто неоткуда. К середине 30-х годов какого-то законченного образа Сталина в массовом сознании еще не сложилось, и кино формировало его, в первую очередь исходя не столько из официальной документальной кинохроники, сколько из идеального образа плакатов и живописных полотен. Вот почему актеру потребовалось немало усилий, чтобы «подогнать» неведомый образ под себя – отработать своеобразную походку, жесты, мимику, интонации голоса, взгляд.

Геловани копировал акцент и голос Иосифа Виссарионовича по записям на грампластинках, не пропускал ни одной его речи, доклада, выступления по радио, всегда стремился подойти поближе к трибуне Мавзолея Ленина, где с членами правительства стоял Сталин, чтобы посмотреть, как он стоит, держится, как разговаривает. А дома, перед зеркалом, переодевшись в военный френч и галифе, заправленные в хромовые сапоги, артист часами отрабатывал позы и манеры, с трубкой в руках... Михаил Геловани устраивал себе контрольную... внезапно появляясь в коридорах киностудии в полном костюме и гриме, и молча проходя с трубкой в руке мимо ошеломленных сотрудников, оценивал степень произведенного на них эффекта. Конечно, сходство сходством, но гримироваться на съемках приходилось часами, чтобы ничуть, ни самую малость не ошибиться в образе вождя внешне. Ведь сам Иосиф Виссарионович, со своей искалеченной рукой и тронутым оспой лицом, выглядел не так уж и эффектно, а показать вождя надо было таким, каким он запечатлелся людям на плакатах, – хорошо отретушированным, эстетически воспринимаемым.

Труды артиста не пропали даром. В ноябре 1938-го «Великое зарево» было представлено на суд самого товарища Сталина. По окончании просмотра вождь молча посидел, подумал, а затем, поднявшись и направившись к выходу, обернулся и полушутя-полуодобрительно сказал: «А я и не думал, что, оказывается, товарищ Сталин такой обаятельный. Хорошо».

С этого, собственно, и началось стремительное восхождение Михаила Геловани к его исполнительским высотам, когда он стал любимым актером Иосифа Виссарионовича и до последних дней жизни вождя. На все будущие 16 фильмов, когда он приглашался режиссерами из картины в картину, поскольку образ его был насквозь «проверен». Тот самый Сталин, «с мудростью вождя, его величием и простотой в общении, стальной волей и исключительным обаянием.

Следующим фильмом в том же 1938 г. стал «Человек с ружьем». Ну а далее пошли еще 6 предвоенных фильмов: «Выборгская сторона» и «Ленин в 1918 году» (1939), «Член правительства» и «Сибиряки» (1940), «Валерий Чкалов» (1941) и «Оборона Царицына» (1942), за которые Геловани получил две свои первые, из четырех, Сталинские премии первой степени: за «Великое зарево» (1941) и 1-ю серию «Обороны Царицына» (1942).

Правда, после такой Великой победы в войне и достижении такого высокого мирового авторитета Советским Союзом, у Иосифа Виссарионовича, при всей его большой любви к М. Геловани, возникли и иные соображения, связанные с исполнением его, именно полководческой, роли в фильмах о войне. Готовились съемки фильма «Сталинградская битва». Наверное, тогда показался не совсем уместным чисто грузинский актер, было куда важнее показать вождя победной России. Так прямо и было сказано руководителю кинематографии И. Большакову: «У Геловани сильный грузинский акцент. Разве у меня такой акцент? Подумайте о подходящем актере на роль товарища Сталина. Лучше всего из русских». Такой актер был найден.

Но об этом чуть ниже, а пока о том, как завершалась творческая жизнь любимого сталинского актера. При жизни вождя он еще успешно выступал в 8 фильмах после Победы: «Клятва» (1946), «Свет над Россией» (1947), «Огни Баку» (1949), «Падение Берлина» и «Донецкие шахтеры» (1950), «Незабываемый 1919 год» (1951), «Джамбул» (1952) и «Вихри враждебные» (1953). И более того, на роль полководца Сталина в чисто военном фильме «Падение Берлина» было отдано предпочтение Геловани.

Правда, со съемками этого фильма связана одна забавная история, когда Геловани, чтоб оправдать такое высокое доверие вождя, попросил передать ему, что для лучшего воплощения его образа на экране актеру мыслится как-то провести две недели на сталинской даче у озера Рица, чтобы получше вжиться в образ. На что Сталин ответил так: «А для создания образа не лучше ли начать с Туруханской ссылки?».

А если серьезно, то при жизни вождя Михаил Геловани стал в 1950 г. Народным артистом СССР и еще дважды обладателем Сталинских премий: за «Клятву» (1947) и «Падение Берлина» (1949). А вот когда в 1953 г. вождь скончался, то для «Геловани-Сталина» начались три последних и тяжелых года. Он фактически был изъят из кинематографического обращения, стал просто рядовым актером Театра-студии киноактера. Приписан как бы к одной только роли, он уже ничего не мог изменить в судьбе. Ну а после XX съезда все вообще пошло наперекосяк. Как говорил сам Геловани, его успех стал его же и трагедией – ему так и было предназначено судьбой – умереть Сталиным. В последние месяцы своей жизни он был тих, сосредоточен, неразговорчив и постоянно повторял: «Мне очень плохо... так плохо мне не было никогда». К тому же целый ряд картин с его участием в роли Сталина подвергся изъятию сцен методом вырезания, да и сами фильмы оставались лишь в Госфильмофонде и зарубежных фильмотеках. Ну а где уж нельзя было проделать изъятие, такие фильмы ложились на идеологическую «полку». Режиссеры кино и театра стали обходить Геловани за версту. Не выдержав всего этого, Михаил Георгиевич Геловани умер от сердечного приступа именно 21 декабря 1956 г., в очередной день рождения Иосифа Виссарионовича – для него выйти из образа Сталина оказалось много труднее, чем, как когда-то, по-актерски, в него просто войти. А похоронен он в Москве, на Новодевичьем кладбище.

А теперь о том актере, на кого выпал «Сталинградский выбор» Сталина – об Алексее Денисовиче Диком (24.02.1889– 1.10.1955).

Родился он на Украине, в Екатеринославе (Днепропетровске), в артистической семье, и потому к театру приобщился с раннего детства. А уже в 20 лет был приглашен в театры Москвы, где и продолжил свою дальнейшую творческую жизнь. Этими театрами для него стали: МХАТ, Большой, Революции, им. ВЦСПС, Малый и Студии, в которых, с 1910 по 1936 г. он в качестве режиссера поставил 17 спектаклей и сыграл 10 актерских ролей. Причем в обоих качествах определились основные черты его режиссерского и актерского дарования: любовь к ярким и сильным сценическим краскам, к монументальности и масштабности актерских образов.

В марте 1936 г. А. Дикий был назначен главным режиссером БДТ в Ленинграде, где за год тоже успел поставить 5 спектаклей. Однако постановка последнего – «Мещан», приуроченная к годовщине смерти А. Горького и показанная в июне 1937 г., повлекла за собой и целый ряд сложностей для него. Этот год был тогда еще и проверкой многих на их политическую состоятельность, а постановочная концепция «Мещан», равно как и не совсем соответствующее участие в них ряда исполнителей, критически были встречены и 17 августа последовал арест главного режиссера. В сентябре 1938 г. Особым совещанием при НКВД СССР А. Дикий был приговорен по 58-й статье к 5 годам лишения свободы с отбытием наказания в Усольлаге, а премьера обновленного сценического варианта этого спектакля, с частично измененным составом актеров, состоялась 23 августа того же года, но уже без него.

Однако с началом войны «дело Дикого» было 28 августа прекращено, и он к осени вернулся к своей основной работе в Театре им. Вахтангова, находившемся в то время в эвакуации в Омске. Здесь он поставил еще 2 спектакля и сыграл 2 роли, причем в спектакле «Фронт» по пьесе А. Корнейчука (1942) сыграл одну из лучших своих ролей – генерала Горлова, собирательный образ которого и послужил во многом толчком для его дальнейшего приглашения на подобные роли в кинематограф. После Горлова ему были предложены огромные роли двух выдающихся русских полководцев, которые он с большим успехом и сыграл. Да так, что обратил на себя внимание даже И. Сталина и получил за эти фильмы две Сталинских премии первой степени: за «Кутузова» (1943) – в 1946 г. и за «Нахимова» (1946) – в 1947 г. А в фильме «Пирогов» (1947) он сыграл Нахимова еще раз.

Все эти роли, собственно, и привели его к исполнению роли Сталина после Великой победы на Волге. Он представил образ великого полководца, говорившего к тому же на русском языке без малейшего акцента, что тогда, для режиссера монументальной киноэпопеи «Сталинградская битва» Владимира Петрова было исключительно важным. Надо было показать всему миру, что он, Сталин, принадлежит Русскому народу-Победителю прежде всего. Чуть ранее Дикий сыграл роль вождя еще в двух военных картинах: «Рядовой Александр Матросов» (1947) и «Третий удар» (1948), за который в 1949 г. был награжден Сталинской премией второй степени, а также снялся в фильме «Повесть о настоящем человеке» (1948). И, кроме того, с сентября 1944 г. А. Дикий работал еще и в Малом театре, где в 1946–1951 гг. поставил 5 спектаклей и сыграл 5 ролей. И вот за все это, достигнутое в 1949 г. ему было присвоено звание Народного артиста СССР и вручена еще одна Сталинская премия первой степени за постановку спектакля «Московский характер» А. Софронова.

Ну, а когда Алексей Дикий готовился к роли вождя в «Сталинградской битве», то старался работать так, как он сам определил: «Я играю не человека, а гранитный памятник». А когда на съемках ему кто-то говорил, что он произносит текст совсем уж без акцента, то он отвечал: «Только не учите меня. Я сам знаю, что нужно». И действительно знал, ибо нашел очень сильный и оригинальный ход: во-первых, говорил очень вдумчиво и не торопясь, а во-вторых, за весь фильм произнес всего пару раз слово «каммуныкацыя». Но так, что оно удивительнейшим образом врезалось в память зрителям и после просмотра оставляло полнейшее впечатление, что это, безусловно, вождь, и говорит он с нужным акцентом, хотя говорил он все остальное на экране на чисто русском языке.

В 1950 г. за исполнение роли вождя артист Дикий был в пятый раз награжден Сталинской премией первой степени. После чего в кино уже больше не снимался, а в 1952 г. перешел работать в Московский драматический театр им. А. Пушкина, где в 1953 г. и сделал последнюю в своей жизни постановку. В октябре 1955-го его не стало. Так же как и Геловани, он похоронен на Новодевичьем кладбище.

А в заключение хочется рассказать о встречах этих обоих исполнителей роли Сталина с самим вождем, тем более что им выпало всего по одной такой личной встрече: М. Геловани после фильма «Клятва», в 1946 г., а А. Дикому после «Сталинградской битвы», в 1949 г. Но обе были самобытными, запоминающимися.

Михаилу Геловани позвонили осенью 1946 г., сразу после выхода на экраны «Клятвы».

– Здравствуйте, товарищ Геловани, – услышал он в трубке, – с вами говорит генерал Петровский, прошу быстро собраться и выйти к подъезду вашего дома. Товарищ Сталин приглашает вас на обед, я сейчас мигом подъеду.

И действительно, через несколько минут у его подъезда остановился правительственный ЗИМ, ну а когда приехавший генерал проводил его в один из красивейших залов Кремля, где уже был накрыт для обеда стол, все стало происходить, словно во сне. Неожиданно открылась большая дубовая дверь, находившаяся рядом с этим обеденным столом, появился Сталин и с протянутыми руками направился прямо навстречу гостю.

– Здравствуйте, дорогой товарищ Геловани, – с улыбкой промолвил он, и крепко, двумя ладонями, пожал руку.

А затем пригласил всех сесть за стол – это были Молотов, Маленков, Берия, Булганин, Каганович и другие. Лично Геловани Сталин предложил сесть рядом.

Налил ему половником из супницы борщ, потом себе, а перед борщом предложил выпить по бокалу грузинского вина за победу в Великой Отечественной войне и успешное восстановление народного хозяйства. Однако позднее, уже за самим обедом, Иосиф Виссарионович обратил внимание, что Геловани пристально рассматривает его с застывшей в руке ложкой.

–Михаил Георгиевич, ну что вы так пристально изучаете меня, может, у меня борщ не такой вкусный, как готовит ваша жена? Думаю, что борщ очень вкусный. А разглядывать меня не надо, вы прекрасно играете меня в кинофильмах. Я очень доволен вашим мастерством.

По завершении обеда Сталин пригласил всех пройти в другую комнату и сесть за круглый стол, что находился в центре зала, где около пяти часов шла его беседа с членами правительства по многим вопросам послевоенного строительства, восстановления народного хозяйства, культурной жизни. И, естественно, Геловани внимательно слушал вождя, старался не пропустить ни одного его слова, а у самого где-то в мыслях давно гнездился один вопрос, который он лично хотел задать, но все не решался. Каким-то, видимо, шестым чувством Сталин уловил желание гостя и спросил:

– Мне кажется, Михаил Георгиевич, вы хотите о чем-то спросить меня, а может быть, какая-то личная просьба у вас имеется?

Геловани замялся, но, наконец, решился:

– Товарищ Сталин, рассудите нас, артистов, да и многих других людей: правильно ли я поступил, когда по зову собственного сердца в одном из волнующих моментов в кинофильме «Клятва» от имени вас поцеловал руку простой колхознице?!

Сталин на секунду задумался, стал серьезным, потом широко улыбнулся, слегка наклонил голову и стал привычными движениями пальцев набивать табаком курительную трубку. Потом исподлобья, совсем незаметно для других, стал бросать загадочные взгляды на членов правительства, словно спрашивая у них ответ на заданный вопрос.

– Конечно, неправильно! – попробовали высказать свое мнение Молотов и Каганович, но тут всегда сдержанный Сталин вспылил и опустил курительную трубку на край стола так резко, что частицы табака вылетели с пеплом.

– Дорогой товарищ Геловани, если бы это случилось в жизни, я бы не один и не два, а множество раз поцеловал руку простой колхознице – великой труженице, которая в тяжелейшие годы Великой Отечественной войны днем и ночью для фронта трудилась, выращивала хлеб, кормила нашу непобедимую армию и успевала воспитывать детей... Цены ей нет!

После чего в комнате установилась

тишина, словно все в рот воды набрали,

Иосиф Виссарионович неспешно поднялся из-за стола, прикурил трубку и извинился перед гостем, что немного понервничал. А затем крепко обнял правой рукой плечо Геловани, поблагодарил за то, что Михаил Георгиевич приехал к нему в гости, и медленно покинул комнату...

А вот Алексей Дикий, после выхода на экраны «Сталинградской битвы», решил сам отпраздновать это событие, пригласил к себе в гости самых близких друзей и они собрались сугубо мужской компанией. Накрыли стол: водка, огурцы, чеснок, килька; выпили, закусили, потом еще выпили и еще закусили – и вдруг в полночь звонок в дверь. Хозяин Дикий открыл, а на пороге крупный чин НКВД и пара сопровождающих...

– Все ясно, – произнес не совсем трезвый Дикий, – это опять за мной…

– Так точно, – сказал чин. – Собирайтесь. Вас в Кремле ждет товарищ Сталин.

– Э, нет, – ответил Дикий, – как же я могу показаться Сталину, если я водку пил, чесноку вот наелся... Как же я в Кремль явлюсь с чесночным-то запахом? Никак нельзя мне сейчас ехать…

– Но извините, товарищ Дикий, – сказал крупный чин.

– Вы меня тоже поймите. Я вернусь, доложу Сталину, что выполнить его приказ не смог, потому что артист Дикий наелся чесноку. Да меня разжалуют в ту же минуту... Нет, вы уж умойтесь, рот пополощите и в машину... Нас ждут в Кремле через полчаса. И поневоле пришлось ехать.

Привезли его в Кремль, провели в кабинет к Сталину. Тот вышел из-за стола, поздоровался.

– А известно ли вам, товарищ Дикий, что это лично я назначил вас на роль? – спросил вождь. – Берия мне показал десяток проб, и я выбрал вас. Мне понравилось, что вы говорили без всякого акцента, мне понравилось, что вы и внешне непохожи на меня и не пытались даже загримироваться. Это хорошо. Но мне интересно, почему вы играли меня не так, как обычно играют другие артисты? У тех и акцент, и сходство внешнее, а впечатление не то... И мои жесты тоже слепо не повторяете, как многие другие.

– Потому что я не играл вас, товарищ Сталин.

– Вот как? Это интересно.

– Я играл впечатление людей о Сталине, – ответил Дикий.

Сталину ответ настолько понравился, что он захлопал в ладоши.

Потом что-то, видимо, вспомнив, обратился к Дикому:

– Вы не должны обижаться на власть за то, что сидели в лагере. Ленин говорил, что каждый революционер должен пройти сквозь тюрьмы и ссылки...

– Но ведь товарищ Ленин говорил это о дореволюционных большевиках. Они боролись с антинародным царским режимом и готовы были на все. А сейчас власть советская, народная.

Сталин нахмурился и погрозил пальцем. Затем вышел из кабинета и вернулся, держа в руках бутылку вина и лимон.

«Стало быть, учуял запах водки, – подумалось Дикому. – А может, по дер-

зости моей догадался, что я под хмельком».

Сталин налил себе полный фужер, Дикому чуть капнул, выпил и сказал:

– Ну, теперь будем говорить с вами на равных.

А на прощание сказал:

– Все правильно. Не беспокойтесь. Идите и работайте. Желаю успеха.

Про что, вернувшись через два часа домой, Алексей Денисович рассказал своим друзьям: где был и с кем встречался, и они продолжили между собой тот прерванный праздничный ужин.

Вот такими были те единственные встречи И. Сталина с прекрасными исполнителями его роли в советском кино.

Геннадий ТУРЕЦКИЙ

Источник