Из дневника Николая Петровича Черенина.

Николай Петрович Черенин 1930-е годы.

Из дневника Николая Петровича Черенина.

Николай Петрович Черенин (1865–1933), представитель старинного кашинского купеческого рода, на протяжении всей жизни вел дневниковые записи, отмечая в нем главные события общественно-политической и культурной жизни Кашина. Особый интерес представляет дневник, написанный Н.П. Черениным за два года до смерти. В нем день за днем описываются полные драматизма события, происходившие в Кашине в 1930 и в 1931 гг. Автор дневника с болью пишет о судах и расстрелах священнослужителей, представителей древних купеческих сословий, о вскрытии раки с мощами святой Анны Кашинской и надругании над ними, о разорении и разрушении старинных храмов и монастырей. Свои наблюдения Н.П. Черенин подкрепляет вырезками из местных, областных и центральных газет того времени. 

Дневник Николая Петровича Черенина в полном объеме выпущен отдельным изданием в 2011 г. в книжной серии «Из фондов Кашинского краеведческого музея» под названием «Дневник лишенца. Кашин в 1930–1931 гг.»

Дневник Черенина.

Вторник, 27 января 1930 года

На 24/1 было назначение вскрытие мощей кн. Анны Кашинской. Соборное духовенство встревожилось, а также и владыка Глеб. Накануне уже прекращено было служение молебнов у мощей. На улице, ведущей к собору, появилось привешенное поперек улицы красное полотнище с крупными белыми надписями: с одной стороны – «Все на вскрытие мощей», с другой – «3000 хозяйств в колхозы».

Вырезка из газеты о вскрытии мощей

В пятницу 24/1 я вышел в рынок в начале одиннадцатого часа утра. Увидев дверь собора открытой, я хотел пройти туда, но на площади перед собором уже стоял наряд милиционеров и красноармейцев с ружьями. Доступ публике был прекращен, и чтоб попасть в собор, нужно было иметь пропуск. Я отправился добыть пропуск сначала в Горсовет, потом в Рик. Председатель Рика Разцветов сказал мне, что пропуски отдельным гражданам не выдаются, а лишь делегатам профсоюзных организаций.

Было 11 ч. Начало процедуры ожидалось в 12 ч.

Народ прибывал. Показались организованные отряды, которые с знаменами проходили к профклубу. Прозябнув стоя, я пошел в рынок, обошел часть его. С 12 ч. до часу торговля была прекращена и рынок опустел. Воротившись на соборную площадь, я стал с восточной стороны каменных лавок, откуда хорошо было смотреть как на собор, так и на балкон Рика, где ожидалось выступление ораторов.

Отряды с знаменьями прибывали. Пришли 4 музыканта, наигрывавших какой-то марш. Еще я слышал игру на гармонике, говорят, от организации безбожников.

Народу все прибывало. Из разговоров некоторых лиц я слышал, что на площади собралось, вероятно, до 3000 человек. Характер собравшегося народа не напоминал обычную нашу городскую публику: это были совслужащие или отряды профсоюзов, комсомола или крестьяне. Я слышал, что делегации деревень направлялись в этот день в Кашин как по нарядам.

В это время в соборе шло вскрытие мощей особой комиссией при участии, как говорили, врачей Рождественского и Успенского. На валу стоял фотограф Соболев, приготовившись снимать процессию. Духовенства я не видел.

Около 12 ч. на балконе появились члены Рика. Ораторы с балкона стали говорить о происходящем вскрытии «так называемых мощей Анны Кашинской» и призывали народ к порядку и спокойствию, став в колонны по 4 человека в ряд, направиться в собор для обзора мощей.

В начале второго часа колонны стали строиться и подвигаться к собору. Я тоже стал в колонну, вместе с С.Н. Кункиным.

Кроме пеших милиционеров, появились и конные. Колонны стали стягиваться ко входу в собор. Произошла теснота и шум. Кричали: тише! не напирайте. Начальство около собора старалось водворить порядок. У самого входа в собор несколько ораторов что-то говорили, но их плохо слушали.

У самого собора теснота была сильная. Толпа то шла вперед, то подавалась назад или двигалась в сторону. Я хотел уже выйти из колонны, но остался и все-таки добился цели – побывал в соборе. На паперти собора всех строили в одну линию и требовали снять шапки и, не задерживаясь проходить собором.

После шума и тесноты на площади в соборе было сравнительно тихо. Мощи были положены против раки с правой стороны. Потемневшие кости лежали в беспорядке. Большая часть костей были мелкие, но я заметил черепную кость. Один или двое граждан стояли около этих костей, по-видимому, наблюдая за порядком и указывая рукою на кости, говорили, обращаясь к проходящим:

– И это выдавалось за нетленные мощи!…

Проходя мимо костей, зрители шли в холодный собор и выходили боковым слева проходом наружу. В толпе говорили, что люди старались по нескольку раз побывать в соборе.

Большинство – сохраняло молчание. Одна крестьянская женщина при выходе из собора сказала:

– Такие кости и после нас останутся.

Начиная с половины четвертого 23/1 до всенощной субботы 25/1 в соборе никаких богослужений не было. Всенощная на Воскресенье и 2 обедни 26/1 шли обычным порядком. Только после обедни молебен Анне Кашинской служился на новом месте: против иконы у стены в правом приделе.

Николай Петрович Черенин

Останки костей покойной Анны Кашинской перенесены были в помещение бывшего Успенского собора, где и показывались публике. Я был там в воскресенье 26/1 после поздней обедни. Несколько десятков любопытных горожан и крестьян стояли в очереди и постепенно пропускались для осмотра.

Кости и предметы одежды лежали под стеклянной крышкой, находившейся в помещении бывшего летнего Успенского храма. Иконостасы в помещении вместе с иконами не были еще убраны.

Пятница, 31 января 1930 г.

Сегодня, в день восьмой годовщины смерти мамы, я ходил к обедне в Воскресенский собор. Богомольцев было немного, около 40 человек. Служил отец Димитрий Молчанов (брат его в процессе о «Кашинском прорыве» приговорен к расстрелу). Ходят слухи, что президиум соборной общины намеревается ликвидировать аренду соборного храма. С другой стороны, в местных сферах идет настойчивая агитация за принудительное закрытие сверху собора, который почему-то считается «контрреволюционным гнездом». Ввиду такого положения мы в последнее время занялись собиранием исторического и статистического материала, относящегося к Кашинскому Воскресенскому собору.

В старом храме Сретенского монастыря производились работы по смыванию золота с икон и иконостасов закрытых церквей. Вечером 25 января при запертых дверях в храме возник пожар, обгорели хоры и другие части. Приехавшие пожарные затушили огонь, не дав ему выбиться наружу. Говорят, что часть намытого золота исчезла.

Незадолго до вскрытия мощей Анны Кашинской внутренность Воскресенского собора осматривала комиссии вместе с приехавшим из центра техником с целью выяснения пригодности собора под театр. Техник нашел, что массивные каменные столбы, поддерживающие соборные своды, делают помещение непригодным для театрального зала. Он будто бы дал такой совет: покуда соборная община существует и платит все налоги и сборы, оставьте ее в покое, если же ускорить закрытие собора, то доходов этих не будет и помещение собора останется не использованным.

Вторник, 18 февраля 1930 г.

Отец Сергий Сретенский (настоятель Введенского храма в Кашине) по обвинению в том, что: 1) прочитал с амвона с крестом в руке извещение о налоге на храм в Борисоглебском погосте (Калязинский уезд) и убеждал прихожан собираться и вносить деньги, иначе храм закроют; 2) говорил там же, в Борисоглебском погосте, в проповеди о необходимости учить детей закону Божию, тогда как в советском государстве знание закона Божьего не нужно, обвинен по статье 123 УУ и приговорен к штрафу в 2000 р. и выслан на 5 мес. Он будет апеллировать и, вероятно, получит снижение наказания.

Хорхорин А.М. за спекуляцию продовольственными продуктами приговорен к лишению свободы и высылке. На днях из числа кашинцев, осужденных в последнее время, высланы в разные места Архангельской губернии Сутугин А.А., Лебедевых (двое), Корольков, Хорхорин Дм. Мих. и его дочь, Хорхорин Ал. М.

Вид на Кашин. Фото Колотильщикова Конец 19 века

Недавно управление Кашинской милиции прекратило выдачу видов на жительство. Эта временная мера вызывает тревогу среди местного населения и порождает фантастические слухи о том, что весной горожане-лишенцы будут выселяться из своих домов и высылаться из пределов округа или даже области.

В церковной политике неожиданно обнаружилось изменение в правую сторону: церковным общинам разрешена продажа в храмах восковых свечей без уплаты торговых налогов и сборов. Также говорят об отмене налогов на строения и ренты с храмов.

Страховые сборы с церквей за 1929–30 г., извещения о которых рассылались на днях, оказались увеличенными против прошлого года от 5 до 20 раз. Так, с Воскресенского собора теперь назначено 2400 р. (прош. год – 240 р.). При этом извещения рассылаются даже общинам закрытых храмов, в извещении напечатано примечание, что закрытие храма и сдача ключей от него без расторжения арендного договора не освобождают общину от платежа налогов.

Коммунары коммуны Красное знамя Кашин 1929 год

Воскресенье, 9 марта 1930 г.

Коллективизация крестьянских хозяйств за последнее время шла оживленно и довольно быстро. Широкая агитация и известная энергия и настойчивость, слабая осведомленность крестьян о сущности и особенностях коллективного хозяйства, взгляд на эту коллективизацию как на нечто обязательное, случаи административного и иного давления на противников коллективизации, – все это влияло на переход от единоличного хозяйства к колхозам. Под Кашином некоторые деревни (Страшково, Четвертево, Пестриково, Новая, Петрова и др.) поголовно перешли в колхозы; другие упорно остаются при старой системе единоличного хозяйства. Замечено, что женщины почти везде противятся образованию колхозов. Зато «беднота» агитирует и напирает на преимущества коллективного хозяйства. За последние дни передают, что участились случаи отказа крестьян, уже записавшихся в колхозы… Среди крестьян идет оживленное обсуждение и спор «за» и «против» коллективизации. Даже в городе, в рынке, на очередях, где только сойдутся несколько человек крестьян, всего чаще можно услышать разговор о колхозах, тракторах и т.п. предметах.

Согласно лозунгу, данному из центра, – уничтожение кулака как класса, одновременно с коллективизацией крестьянских хозяйств идет «раскулачивание» зажиточных крестьян: у них отбирают: дома, скот, семена и часто и домашнюю движимость. Трагические и комические элементы часто переплетаются между собою. Я слышал о такой истории. Село Белеутово на Волге упорно противилось переходу в колхоз. Среди комсомола и бедноты пошел слух, что против колхозов агитирует священник П.П. Воскресенский. Эти слухи дошли и до него. Опасаясь репрессий, отец Петр Воскресенский решил скрыться. Ликвидировав свое имущество и переодевшись в партикулярное платье, он уже покинул село Белеутово, но был арестован и отправлен в г. Калязин. В одной из деревень, лежавших на пути, он с целью самоубийства бросился в колодец. Извлеченный оттуда живым, мокрый и с переломанной конечностью он был отправлен в Калязин, где помещен в больницу.

Торговые ряды в Кашине 1930 год

В связи с колебаниями колхозной кампании приезжал в свою родную деревню (Верхняя Троица) на Масленице М.И. Калинин. Там будто бы его одолели депутации крестьян и преимущественно крестьянок, жалующихся на то, что их принуждают идти в колхозы. В Кашине М.И. Калинин не останавливался. Видевшие его на станции обратили внимание, на то, что его сопровождала многочисленная охрана (в партикулярном платье) и музыканты.

На Масленице никакой рыбы и даже снятков в продаже не было. Лишь в железнодорожном кооперативе отпускали селедок (не очень свежих) по 1 кг на человека, что вызвало образование длинного хвоста покупателей и большую тесноту и давку при входе в магазин.

Кооперативные лавки и магазины все более и более пустеют.

Кампания по сдаче утиль-сырья идет оживленно. На некоторые сорта, например, тряпье, отрепки, конский волос и др. выдается премия в виде отпуска мануфактуры и конфет.

Я несколько дней занимался сдачей бутылок, пузырьков, меди, железа и выручил из этого добра около 5-ти рублей.

Конец Масленицы провел так. Ежедневно бывал в рынке и пил чай (а иногда и закусывал) в столовой Горпо. В субботу вечером стоял всенощную в соборе. В прощеное воскресенье после обеда ходил гулять за Сретенский монастырь. Гулянья и катанья на Московской улице не было. В рынке в субботу и в воскресенье было немного нарядной молодежи, но ничего напоминающего прежнее дореволюционное время не было.

В субботу 1 марта отец Сергий Сретенский служил у Введенья прощальную обедню… В этот же день он выехал по железной дороге до Архангельска (за свой счет), а там – в Онегу поедет, говорят, на собаках.

2 марта ожидала отправления на север по постановлению ГПУ игумения Сретенского монастыря (Анфиса – Анна Тимофеевна Кулачкова. – Ред.), несколько монахинь, два священника (о. Михаил и о. Николай) Сретенского монастыря и диакон.

По примеру прошлых лет на 1-й неделе Великого поста я говел. К церковным службам ходил в собор и к Вознесенью (с пропуском). В последнем храме исповедовался и причащался Святых Таин. В храме было холодно и зябли руки и ноги. В субботу 8 марта утреня началась в 5 ч. утра, потом – часы, правило, обедня, причащение, все кончилось в 8.30. Причастников было около сотни. Выслушивая чтение правила, я думал, что, может быть, последний раз исполняю этот долг христианина при нормальных условиях.

Кризис храмового хозяйства, тяжелое обложение священнослужителей, сложность организации церковных общин по декрету 1929 г. (постановление ВЦИК «О религиозных организациях». – Ред.), препятствия, чинимые при этом (милиция не разрешает общие собрания) – все это может привести к полному закрытию храмов в Кашине.

На Сретенской мельнице я видел белые крестьянские бидоны (под масло или керосин), сделанные, по-видимому, из бывших икон: видны следы головы (в митре) какого-нибудь святителя, крест и верхушка посоха, которые он держит в руках.

Воскресенье, 16 марта 1930 г.

Соборная община в начале марта получила извещение, что с нее причитается на полученные отчисления в профсоюз по страхованию бывших певчих церковного хора за время 7 лет, всего около 1,5 тысяч рублей.

В коллективизации здешних крестьян произошла заминка: когда выяснилось, что вхождение в колхоз не имеет принудительного характера, а должно происходить добровольно, многие крестьяне и даже целые деревни (Новая деревня, Берницы и др.) стали выписываться из колхозов.

По слухам, за Красным Холмом возникли на этой почве беспорядки среди корел. Будто бы посланы команды с пулеметами. Мимо Калязина, говорят, прошел воинский поезд.

Здесь прошел слух, что много народу (до 50 вагонов) везут в Вологду, высылаются будто бы кулаки и лишенцы. Одна женщина рассказывала слышанное ей в поезде, что значительная партия таких высылаемых была помещена в Вологде в одну из церквей (мужчины, женщины и дети вместе). О них, по-видимому, забыли: церковь не топили, продовольствия не присылалось… Среди заключенных были случаи рождения и смерти… Чтобы обратить внимание на свое бедственное положение, заключенные в церкви зажгли деревянную решетку.

После обложения священников подоходным налогом с очень высокими ставками кашинский благочинный М.К. Соколов ездил в Москву, где обращался и к митрополиту Сергию Нижегородскому и в налоговые инстанции. Там, говорят, находили размер обложения чрезмерным и советовали подавать жалобы как в Кашине по установленному порядку, так и в Москве (священник Михаил Константинович Соколов в апреле 1937 г. был арестован и расстрелян в том же году 17 сентября. – Ред.).

В чайную-столовую Горпо с начала марта не допускаются лишенцы, т.е. им не отпускается ни чаю, ни кушаний. Мясные блюда изо дня в день чередуются с вегетарианскими. Рыбы никакой. Приезжие из Москвы говорили, что там отпускается конина при отсутствии рыбы и других сортов мяса. Масло и молоко – детям младших возрастов.

В начале марта торговля кооператива «Инвалид» переместилась из бывшей большаковской лавки в каменную соборную часовню (между Макарьевским и Спасским храмами).

Крестьянская коллективизация в окрестностях Кашина продолжает идти на убыль: образовавшиеся колхозы распадаются, а новых не образуется. Даже колхоз в селении Верхняя Троица, на родине М.И. Калинина, и тот распался. Мне рассказывал очевидец, что туда приезжала группа артистов из Москвы, ставили спектакль в Народном доме и выступали в защиту колхозов. Местные крестьяне спектакль глядели и слушали, а на агитационные речи артистов решительно отвечали: «Не хотим идти в колхоз».

Понедельник, 21 апреля 1930 г.

Настроение публики становится неустойчивым и тревожным. Чего-то ждут со дня на день. В противовес христианской Пасхе кашинские безбожники задумали устроить в ночь на 20 апреля противопасхальный карнавал с музыкой, факелами, фейерверком и т.д. Об этом было расклеено объявление с призывами принять участие в этом карнавале и с советом запасаться факелами и фейерверками. За несколько дней до 20 апреля (день Пасхи), говорят, была получена новая директива: избегать всяких конфликтов на религиозной почве, и карнавал был отменен и заменен собранием в закрытом помещении вечером 19 апреля.

На Пасхе воры обокрали городской музей, помещающийся над библиотекой (бывший дом Манухина Д.И.). Говорят, похищены ценные вещи из золота, серебра и драгоценных камней (по отделу церковной археологии). Предполагают, что воры проникли с балкона ночью.

За последнее время разбирается ограда Иерусалимского храма: вероятно, отправляют в Кимры на стройки. В рынке я слышал такой каламбур: «Прежде из кирпичей делали ограды, а теперь наоборот – из оград делают кирпич».

Понедельник, 30 июня 1930 г.

Соборный праздник 25/12 июня (День перенесения мощей святой благоверной княгини Анны Кашинской в 1650 г. и второе прославление святой в 1909 г.; до 1930 г. мощи находились в Воскресенском соборе. – Ред.). прошел торжественно и эффектно: кроме епископа Глеба (Василий Покровский; 1881–1937. – Ред.), приезжал еще из Бежецка епископ Григорий (Сергей Козырев; 1882–1937. – Ред.). Молящихся было много, особенно крестьян. Всенощная 24/11 шла четыре часа. В самый праздник было две ранних обедни (в 4 и в 7 утра), а поздняя – с крестным ходом вокруг собора окончилась около 2 ч. дня, начавшись в 9 ч. утра. Ожидание местных жителей, что вскрытие мощей Анны Кашинской отразится на празднике в отрицательном отношении, не оправдались.

Немало из богомольцев (более 50 человек) заходило и в бывший Успенский собор посмотреть в антирелигиозном музее на мощи Анны (очередь до 50 человек, плата – 5 коп.).

Приехавшие из Ленинграда рассказывают, что там очень плохо с продовольствием: мясо выдается редко, рыбы мало и преимущественно – соленая, булки выдаются разрезанными кусочками, мануфактуры, обуви, платья, металлических предметов – нет. Большие очереди встречаются часто, становятся с ночи, с раннего утра, так как выдаваемых предметов не хватает на всех, и пришедшие поздно в очередь рискуют остаться с пустыми руками. Питание в столовых ухудшилось. Служащим и рабочим при таких условиях приходится очень тяжело. Настроение подавленное…

Говорят, что в Ленинграде было несколько случаев заражения сапом через употребление в пищу конины.

18 ноября 1930 г.

К праздникам, начиная с 3 ноября, в кооперативных лавках выдавался паек. Сравнительно с прошлым годом теперь ничего предпраздничного не выдано (в прошлом году к празднику выдавали крупчатку, макароны, пшено, подсолнечное масло). По детским книжкам теперь выдавали яйца, макароны, печенье. Монпансье, полученное мною (в коробках), оказалось сделанным на патоке, взмокшим, малосладким, без всякого аромата и вкуса. Эти предпраздничные выдачи показывают явно плохое положение продовольственного снабжения населения. Но публика была рада и этим выдачам и дня два в лавках были порядочных размеров хвосты.

Праздники 7 и 8 ноября прошли так. В первый день демонстрация с флагами, знаменами и карнавальными группами днем (с 11 ч. до второго часу) происходила от помещения профсоюзов до Рика (Районного исполнительного комитета. – Ред.). Здесь с балкона бывшей меняевской богадельни (приют, или богадельня, был построен на средства купчихи А.Ф. Меняевой. – Ред.). произносились речи и приветствия (музыка играла туш, «Интернационал» и «Похоронный марш»). После этого процессия продвинулась до каменного моста, а оттуда по ул. быв. Московской до дома Крестьянина (на рынке). Я около часу стоял около Меняевки, смотрел на общую картину и слушал речи.

Кашин 1 мая 1936 г

Против прежних лет в демонстрации участвовало людей меньше. Отсутствовали отряды детей. Это объясняется сильной грязью на улицах и отсутствием у ребят ходячей обуви. В речах ораторов сравнительно с прежними годами появилась новая подробность: нападки на правую и левую оппозиции, которая будто бы объединилась в блок (с Бухариным, Рыковым и Томским во главе) и проявляет активную деятельность («неслыханные выступления», как было сказано в «Правде»).

Карнавальные группы, помещенные на двух автомобилях, изображали: первая – капиталистический строй с наряженными фашистами, белогвардейцами, банкирами и пр.; вторая – духовенство и верующих (человек в священническом облачении махал кадилом и благословлял во все стороны длинным деревянным крестом. Около него помещались лица низшего клира и богомольцы с молитвенником в руках). Эти карнавальные группы, составленные грубо и утрированно, вызывали улыбку и имели известный успех, особенно среди подростков.

Вечером – бесплатный сеанс в кино.

8 ноября открылась чайная в бывшем Спасском храме. Чайная – вверху, столовая внизу. 9 ноября я заходил туда, пил чай и продал три подержанных книги за 1 р. 50 к. Над чайной в верхнем этаже устроен плотный деревянный потолок. Свободно и покуда чисто. Первоначально мне было немного жутко пить чай в приделе бывшего храма. Крестьяне пили чай, не обращая никакого внимания на окружающую обстановку. По стенам были развешаны большевистские плакаты. Служащие чайной переругивались между собой «по-русски». За 10 к. чай мне подали хороший и два средней величины куска сахару, но чайник с чаем имел почти до половины отколотый носик и подтекал.

На заработки в Москву

От недостатка денег в Госбанке за последнее время жалование служащих и рабочих задерживается и выдается частями. Та же история и с почтовыми переводами денег.

Из Казахстана идут вести, что там жалование служащим записывается на книжки сберкассы, откуда можно получать «через час по ложке». Понятно, что такие меры вызывают недовольство в публике. Из Москвы получен недавно самый последний анекдот такого содержания: «В трамвайный вагон входит человек, почти совсем голый. Пассажиры негодуют. Голый субъект оправдывается:

– Что тут необыкновенного… Я только что приехал из Казахстана. Там пятилетка закончилась»…

Предвыборная кампания в Кашине началась: с 10 ноября происходят почти ежедневно отчетные собрания в разных местах города. На таком предвыборном отчетном собрании я был в здании бывшего реального училища 17 ноября. Собралось более 100 избирателей, преимущественно женщины (90%).

Первым шел доклад о деятельности Рика за прошлый 1929–30 г. (…) По народному образованию к 78 народным училищам прибавилось еще 2. Школ повышенного типа – 5. Детей обучается в школах начальных 7807. Учащих – 194. Большие затруднения с обувью для учеников: нужно было 5200 пар, выдано только 815 пар. Учебников недостаток, не только в местном масштабе, но и в общесоюзном (вместо 45 млн экз. напечатано лишь 20 млн). Недостает школьной мебели вследствие невозможности достать клею, гвоздей, а также из-за нехватки рабочих рук. В районе неграмотных и малограмотных насчитывается 7235 (при общем числе населения 78 000 человек).

Больниц в районе – 3, в Кашине – 1. Предполагается устройство «абортария», на что потребуется 25 000 р., на это дело из Москвы обещано 10 000 р.

28 февраля 1931 г.

Вслед за культналогом последовала рассылка извещений о платеже к 10 марта налога со строений и земельной ренты. 1-й налог увеличен против прошлого года в три раза, а рента – на 50–60%. Эти налоги обязаны платить и церковные общины, арендующие храмы у Горкомхоза. Вот цифры некоторых платежей: Воскресенский собор – около 13 000 р., Введенская община – 1200 р., Вознесенская община – около 500 р.

Такие увеличенные налоговые тяготы на церковные общины и вместе с тем непосильное обложение служителей культа подоходным и культналогом создали такое настроение, что стали говорить о неизбежном закрытии почти всех храмов в Кашине… Так как такое же положение с обложением храмов и духовенства было повсеместное, то в центры, особенно Москву, начался прилив представителей и депутации с ходатайствами об уменьшении и рассрочке платежа вышеназванных налогов. Говорят, что в Москве ежедневно более 100 человек с подобными ходатайствами являлись в центральные правительственные учреждения. Образовался «затор», или иначе «пробка»… Может быть, в связи с этими обстоятельствами, а также и по другим причинам, в «Известиях» от 24 февраля появилась заметка, названная директивой Наркомфина РСФСР, в которой говорилось, что «впредь до пересмотра обложения молитвенных зданий и служителей культов принудительные взыскания налогов с них в течение 2-х месяцев приостанавливаются», что «храмы не могут быть запечатаны, а через 2 месяца после неуплаты в срок налогов местные финансовые органы должны ходатайствовать пред местными исполкомами о расторжении договоров по аренде молитвенных домов».

Рака с мощами Анны Кашинской до вскрытия мощей в 1930 г.

Такое разъяснение внесло известное успокоение на местах.

Вообще за последние 3–4 недели настроение среди неорганизованного населения г. Кашина было очень подавленное и в некоторых случаях – паническое. Бывшие торговцы в связи с делами Охановых, Дорогутиных, Лапиных и др. и непосильных налогах засели по домам, боясь в отдельных случаях выходить на рынок, чтоб не попасться на глаза какому-нибудь начальству и не подать повода к каким-нибудь репрессиям финансового характера.

В связи с упоминаемыми налогами поступило много жалоб и ходатайств о рассрочке платежа налогов. Я сам подал такое ходатайство. Разбор этих жалоб и ходатайств происходит не в спешном порядке.

В довершении налоговой эпопеи упомяну еще об одном обстоятельстве, о котором можно сказать: «все это было бы смешно, если б не было так грустно». Лишенцы, служители культа и другие граждане за последние дни получили от Горсовета предложение внести в краткий срок известное количество огородных семян, с предупреждением, что в случае неисполнения этого предложения они будут подвергнуты взысканиям в пятикратном размере или будут привлекаться к ответственности за срыв семенной кампании. Некоторые граждане, получив такое предложение и напуганные общим фискальным нажимом, понесли скудные запасы семян, имеющихся у них для своих огородов, другие ходили по деревням и покупали или выменивали семена у крестьян и вносили их в Горсовет. Одновременно с этим в рынке началась покупка семян от ГП со стимулированием отпуска дефицитных товаров на 100%.

Мне передавал один знакомый, что в Бежецке налоговая кампания закончилась следующим мероприятием: земельная площадь на кладбищах, занятая памятниками по покойникам, стала облагаться денежным сбором, и местные граждане, в роду которых имеются надгробные памятники по покойным предкам, стали получать извещения об уплате нескольких рублей налога.

Характерны такие разговоры последнего времени. Беседуют совслужащий (коммунист) и железнодорожник, нэпман слушает и изредка вставляет замечания.

– Скоро в соборе устроим кино, – говорит коммунист.

– Собор построен прочно, вам его надолго хватит… – замечает нэпман.

– Да, можно к готовому костру подкладывать хворост, – иронически замечает железнодорожник.

Коммунист задумывается.

– Нет! – оживляется он. – Я недоволен советской властью. Я устал, мне нужен отдых, развлечения… Что это за жизнь… Власть большевиков больше не продержится, как 20 лет.

– А потом что же будет? – спрашивает нэпман.

– Монархия, – отвечает коммунист.

13 апреля 1931 г.

На страстной неделе почти ежедневно ходил к церковным службам к Вознесенью и в собор. Благовещение 7 апреля, вторник, на 7-й неделе поста, отдыхал.

В 1-й день Пасхи к утрени к Вознесенью опоздал, стоял и раннюю обедню. Богомольцев было немало, приносимых куличей и пасох для освящения было меньше прошлого года.

Днем дома писал, читал и отдыхал.

Из обязательных новых постановлений за последнее время вышли: об очистке крыш от снега и о всеобщем оспопрививании.

11 апреля накануне Пасхи в чайной бывшего Спасского храма с 9 ч. вечера происходило антирелигиозное собрание (с докладом, буфетом, кино и пр.). Говорят, участвовало несколько десятков человек.

В ночь на Пасху из громкоговорителя у почты слышалась музыка, песни, речи антирелигиозного содержания.

Снова появился слух о предполагаемой высылке из Кашина до 50 человек лишенцев и нэпманов. Говорят, что с высылаемыми из Кашинского района раскулачиваемыми в Москве вышли осложнения: детей высылаемых хотели оставить в детдоме. Родители воспротивились этому. Возник конфликт. Вмешались рабочие. После этого будто бы в Кашин пришла телеграмма, воспрещающая производство всяких массовых высылок через Москву.

Второе прославление Анны Кашинской в 1909 году.

18 июня 1931 г.

В начале июня здесь распространились слухи о беспорядках в Москве. По более достоверным сведениям, дело было так: днем на Сухаревке неожиданно раздался треск, вроде разрыва снаряда. После этого послышались крики: «Бомба с удушливыми газами, спасайся, кто может!» Началась паника. Стали разбегаться во все стороны. При этом толкали, сбивали с ног, давили людей, разбивали стекла магазинов, грабили товары и т.д. Вероятно, все дело было устроено шайкой грабителей. Пострадавшими оказались несколько человек, задавленных насмерть и много раненых и ушибленных. Молва увеличила жертвы до числа нескольких сот убитых. Говорили также о ружейной стрельбе, об ограбленном отделении банка и т.д. Ожидали появления заметки в газетах с выяснением подробностей события – но тщетно.

Мне нужно было видеть А.Ф. Тарелкина. Я пошел справиться в школу 2-й ступени (быв. Реальное училище). Там у меня произошел такой разговор со сторожем училища:

– Он был у нас, – ответил мне сторож на мой вопрос о Тарелкине, – а теперь уже не служит более месяца.

– Где же он теперь служит? – спросил я.

– Нигде. После увольнения у нас ему едва ли удастся поступить куда.

– Жаль! Он был хороший преподавать и твердо знал свой предмет…

– Теперь не важно твердо знать свой предмет, нужно другое…

– Что же важно? – спросил я удивленно.

– Важно знать твердо теперешнюю политику…

Я в недоумении удалился, а потом узнал об этой истории следующее:

А.Ф. Тарелкин, как словесник по русскому языку, в объяснениях литературных произведений иногда употреблял выражения Святого Писания. По этому поводу еще в прошлом году с него была взята подписка не употреблять выражения из религиозной области. В начале года как-то при разборе одного из литературных произведений Горького он выразился: «Кого Бог любит, того и наказует». Было донесено, куда следует, и возникло дело. Кстати, вспомнили о неудачном опыте его по коллективизации в дер. Серговка осенью 1930 г. У него был произведен тщательный обыск, не давший результатов. В конце концов, он был уволен от должности преподавателя. Перспективы дальнейшей его деятельности неопределенны.

Бывшие преподаватели реального училища постепенно уходят, перебираются в столичные города.

Уровень преподавания в школе 2-й ступени, по отзывам сведующих лиц, понижается и немногим отличается от школ 1-й ступени.

15 июля 1931 г.

В ночь на 1 июля начались и продолжались несколько дней аресты монахинь и послушниц бывшего Сретенского женского монастыря в Кашине. Арестам предшествовали обыски. Говорят, что для проведения этой кампании приезжали московские работники ГПУ. Обнаруженные у арестованных мануфактура, платье, продовольствие и пр. переписывались и оставлялись на хранение у домохозяев. Передавали, что всего было арестовано около 30 человек. Искали переписки и сношения с высланными на север игуменьей Анфисой (Анна Тимофеевна Кулачкова, осуждена 29 января 1930 г., 3 года ссылки в Соловки, в 75-летнем возрасте в 1932 г. была освобождена и вернулась в Кашин, скончалась в 1938 г. – Ред.) и др. монахинями. Письменные сношения и посылки из Кашина продовольствия (особенно к празднику Пасхи), по-видимому, возбудили подозрение ГПУ.

Через несколько дней часть арестованных была выпущена на свободу (из числа старушек).

Приблизительно в те же числа в Калязине и Кимрах тоже производились аресты монахинь.

Понедельник, 31 августа 1931 г.

Приезжие из Москвы передавали (и была заметка в газетах), что Храм Христа Спасителя уже разбирается. Я слышал, что разборка его будет стоить около 2 млн руб.

30 сентября 1931 г.

Приезжие из Москвы передают о московских ценах (вольного рынка и коммерческих магазинах): картофель – 6 р. пуд, мясо – 10 р. кило, масло русское – 10 р. ф., сливочное – 9 р. ф., яйцо – 5 р. десяток, курица – 12–15 р., морковь, луковица – 25 к. штука, икра черная – 20 р., обед средний – от 1–50 до 3 р., пирожное – 30 к., яблоко – 20 к., печенье – 3–50, 4 р., белая булка – 50 к. Резиновые калоши (к/п из маг.) – 25 р.

Появились магазины, продающие только на иностранную валюту. Население жалуется на рост дороговизны.

Четверг, 31 декабря 1931 г.

В конце 1-й декады в городе начались вызовы отдельных граждан по повесткам ГПУ. После допроса они задерживались и помещались в арестной комнате при ГПУ. В течение недели там скопилось до 70 человек обоего пола. Передают, что там было тесно. Спали на столах и на полу. Продовольствие заключенным доставляли из дома, а на месте выдавалось лишь ежедневно (утром) по два ведра горячей воды. Свидания с родными, передача записок, предметов из платья и пр. не допускалось. Приносимую пищу тщательно осматривали (хлеб прокалывали, молоко глядели на свет).

Большая часть заключенных принадлежала к бывшим торговцам. Вначале эти аресты вызвали среди населения тревогу и опасения: никто не считал себя застрахованным от такой напасти. Потом положение стало выясняться: у арестованных допытывались: на какие средства они живут, нет ли у них золотой монеты и драгоценных вещей. Лиц, сдавших монету или вещи – отпускали. Допросы производились ежедневно, даже по нескольку раз в день.

В соседних городах: Калязине, Кимрах и др. ничего подобного не слышно, но приезжие из Москвы рассказывали, что там происходило нечто вроде нашего: вызывали лиц с некоторой зажиточностью, говорили им, что правительство нуждается в золоте и иностранной валюте и предлагали сдать в казну ценности.

По слухам из Москвы, разборка Храма Христа Спасителя продолжается. Стены взрывают динамитом по ночам или ранним утром. При этом были случаи ранения уличных прохожих.

Как-то стоя в очереди у кассы в магазине, я наслушался разговоров крестьян и крестьянок, стоящих сзади меня:

– Вот, матушка, до чего дожили, – говорила одна крестьянка другой. – У нас в деревне весь лен отобрали, не оставили ни одного посмышка.

– Да-да, – согласилась другая. – Говорят: вам ситец выдадут. А какой ситец, сколько? У меня семейство в пять человек, а ситцу на всех выдали 10 м, что я буду с ним делать…

– Масло выдали растительное. Так я понюхала – ничем не пахнет от него… А одна у нас попробовала этого масла, намазала им хлеб. Так что же? Ее рвало, рвало… Что же это за масло…

– А прежде-то как было: в любой лавке покупаешь, что хочешь, сколько чего нужно. Торговцы ухаживали за покупателями, зазывали их: к нам пожалуйте!.. А купишь побольше, так конфект впридачу дадут.

– Что говорить, так плохо стало!

– Все говорят: потом будет хорошо, нужно потерпеть.

– Будет хорошо, когда нас не будет.

По делу об арестах при ГПУ выясняются новые подробности. Один из родственников арестованных послал письмо М.И. Калинину, в виде жалобы или просьбы о заступничестве. В одном месте письма он выразился так: «то непомерные налоги, то аресты… Так плохо стало жить, что жалеем, что родились».

Вместо послесловия

В дневнике кашинского общественного деятеля, бывшего купца Николая Петровича Черенина (1865–1933) описываются события периода 1930–1931 гг., одного из самых трагичных и переломных в истории нашей страны в XX столетии.

Род Черениных – древнейший в Кашине. Многие представители этого рода, принадлежавших в основном к купечеству и мещанству, упоминаются в переписных книгах 1646 и 1709 гг., а также в других исторических документах. Ведение дневниковых записей, в которых фиксировались многие события, можно считать семейной традицией Черениных (впрочем, характерной для многих купеческих семей). Так, в Кашинском краеведческом музее хранится документ начала XIX в. «Тетрадь для разных записок, которые должны быть для ведома и для справки, кашинского купецкого сына Алексея Чиренина». В отделе рукописей РГБ хранится дневник Петра Михайловича Черенина 1856–1864 гг. (отца Н.П. Черенина). В фондах Кашинского краеведческого музея помимо дневника Н.П. Черенина 1930–1931 гг. научными сотрудниками А.П. Маловой и Н.А. Охановой (Кудрявцевой) выявлены его дневники 1890–1891 и 1894 гг., авторство их до недавнего времени считалось неизвестным. Эти документы ждут своей публикации.

В издаваемом документе хронология одного города начала 1930-х гг. отражает недавнюю историю всей страны, наводит на размышления и исторические параллели. В этом и заключается важнейшее значение публикаций исторических и краеведческих источников.

В трагедии одного «маленького человека» видна трагедия всей страны. Особый трагизм судьбы этого человека, как и многих просвещенных людей того времени, в том, что своей деятельностью он способствовал социальным изменениям, жертвой которых сам же и стал.

Николай Петрович Черенин был заметной фигурой в общественной жизни Верхневолжья в конце XIX – первой трети XX вв. Он многое сделал для просвещения людей и оставил ценное документальное наследие. В его дневнике запечатлена одна из самых трагичных страниц нашей истории, когда ломался не просто многовековой уклад жизни, ломались души и судьбы людей. Плоды «великих преобразований» мы пожинаем до сих пор.

Директор Кашинского краеведческого музея С.Б. Шляпникова

Публикуется по изданию: Черенин Н.П. Дневник лишенца: Кашин в 1930–1931 гг. М.: 2011.

Источник: http://pokrov.pro/vskrytie-mos...