Конституционная чрезвычайщина

Чрезвычайная ситуация с эпидемией коронавируса и введением режима самоизоляции в большей части регионов России отодвинула на задний план процесс принятия поправок к Конституции. Поправки, которые предложил не только президент, но и многие российские граждане, носят настолько существенный характер, что голосование будет неизбежно. В начале года казалось, что процесс затягивать не станут. Но вышло иначе.

России не впервой принимать конституционные решения в ситуации, по сути, чрезвычайной. Например, Конституция 1993 года, принятая через два месяца после расстрела парламента, изначально несла на себе печать чрезвычайщины: нужно было срочно успокоить страну и дать ей новые правила игры. Правила, впрочем, понравились не всем. Основной закон в течение многих лет предпочитали не трогать – чтобы не будить воспоминания о чрезвычайности 1993 года.

Конституционные манёвры президента Владимира Путина стали некой преамбулой к кризису, который сейчас растёкся по миру в связи с пандемией коронавируса. Путин первым обозначил: период относительной стабильности закончился. Впрочем, в России все предпосылки для «дестабилизации» уже витали в воздухе, и главная была связана с 2024 годом – годом окончания президентского срока.

В разгар нездоровой суеты в элитах вокруг проблемы-2024 Владимир Путин неожиданно перенёс дату послания Федеральному собранию на 15 января. А потом преподнёс первый сюрприз – увесистый пул поправок к Конституции.

Цель новаций – повышение устойчивости системы власти, закрепление суверенитета и конкретизация социальных гарантий. Никаких сомнений в быстром принятии этих поправок даже не возникло.

И тут новый рояль в кустах. Президент предлагает всенародные обсуждение и голосование за поправки. Народ бросился читать основной закон, и в рабочую группу по подготовке поправок пошёл поток предложений. Итог: подготовка пакета ко второму чтению затянулась на месяц. Всё это на фоне паники в связи с распространением коронавируса, резким снижением цен на нефть и падением курса рубля.

В финальную версию законопроекта вошёл принципиально новый блок ценностных поправок: упоминание Бога, статус русского народа, брак как союз мужчины и женщины, сохранение памяти о защитниках Отечества, защита исторической правды и поддержка соотечественников.

Впрочем, некоторые важные вопросы оказались запрятаны внутри витиеватых формулировок:

«сохраняя память предков, передавших нам идеалы и веру в Бога» (ст. 671 п. 2), «русский язык как язык государствообразующего народа, входящего в многонациональный союз равноправных народов» (ст. 68 п. 1). Замысловатость связана вовсе не с уводом смыслов в сторону – просто править первую и вторую главы, где стоило бы поместить эти поправки, без созыва Конституционного совещания нельзя.

Оставалось проголосовать, но сенсацией второго чтения стала поправка Валентины Терешковой об «обнулении сроков» действующего президента и последовавший за этим экстренный приезд Путина в Госдуму и его принципиальное согласие на эту поправку.

Зачем это было сделано? Путин решил таким образом прекратить опасную возню вокруг «транзита»? Он хочет остаться президентом ещё на 12 лет?

Внятный ответ мы, скорее всего, получим только в 2024 году. Но косвенный был дан быстро: в медийной сфере нарастала атака на уже принятый закон о поправках, которая явно коррелировала с комментариями на Западе о недопустимости усиления власти Путина. В списке обвинений – нелегитимность процедуры принятия поправок (незаконность всенародного голосования), опасность проведения всенародного голосования в разгар пандемии, «избыточная конкретизация» социальных поправок, незаконность получения заключения Конституционного суда и прочее.

Разумеется, главное, что беспокоило критиков поправок, – это антиконституционность «обнуления президентских сроков» и «попрание духа ельцинской Конституции».

Вполне внятные ответы на все обвинения, касающиеся сути поправок и процедуры их принятия, можно найти в заключении Конституционного суда, где кроме детального обоснования их законности сказано, что принятые поправки «имеют приоритет» над иными законами как «содержащиеся в специальном и более новом правовом акте, притом обладающем большей юридической силой». Ограничение полномочий президента является «вопросом выбора баланса между различными конституционными ценностями» – нормами демократии (установление сроков) и принципа народовластия (право народа «избрать то лицо, которое он посчитает наиболее достойным должности главы государства»), сказано в заключении.

С тезисом о «попрании духа ельцинской Конституции» трудно не согласиться. По духу Конституции 1993 года, плохо совместимому с менталитетом, культурой и традициями нашей страны, действительно нанесён ощутимый удар. На него, на этот «чуждый дух», как раз и покушались и авторы многочисленных поправок о Боге, русском народе, институте брака, исторической памяти и прочем, направленных в рабочую группу, и президент с его поправками о национализации элит, приоритете российских законов, запрете на отторжение территорий и уважении человека труда.