Мало кто знает, что одной из причин относительно быстрого послевоенного восстановления Европы (по сравнению с СССР) были капиталы, накопленные европейскими бизнесменами во время Второй Мировой войны. Да, да! Война — дело дорогое, поэтому на германских военных заказах богатели бизнесмены не только в США, но и в Европе. И как только стихли громы войны, эти деньги потекли на зарплаты европейцев в деле стремительного восстановления условий жизни. А что же в стране-победительнице? Здесь, как известно, царила счастливая социалистическая нищета. Бывшие солдаты часто начинали свою жизнь с нуля, потому что другого работодателя, кроме государства, не было. Последнее, хоть и поправило свои дела на войне, не хуже европейцев (с 1944 года доходы госбюджета СССР стали превышать его расходы), но тратить свои деньги на зарплаты своих граждан не спешило.
Эта особенность советской экономики почему-то вспоминается сегодня, когда социализма давно уже нет, но граждане России все также продолжают пребывать в стороне от финансовых потоков. Даже импортозамещение, которое вроде бы должно было сфокусировать спрос на отечественной продукции, не меняет дела — берега денежных рек в России остаются безлюдными. Почему же рынки Forex и зарплата рядовых граждан у нас остаются явлениями, не связанными друг с другом? Ответ на этот вопрос лучше всего виден на примере экономик регионов, не избалованных движением финансов извне.
Классический пример — Бурятия. Кусок России, которому выпало оказаться не в границах МКАДа, а между Витимом и Байкалом. Здесь слово «банкротство» уже давно стало обыденным, потому что местные предприятия почти непрерывно свертывают, а то и вовсе прекращают свою деятельность. Местные телеканалы закрывают профильные передачи о бизнесе, потому что исчезает герой темы. Работать становится не с кем.
Для иллюстрации несколько примеров. «Макбур» — ОАО «Улан-Удэнская макаронная фабрика». Продукция «Макбура» экспортировалась в Монголию и Китай. Три сотни рабочих мест, и практически бескрайний горизонт развития, потому что бурятское производство зерна покрывает потребительский спрос в Бурятии не более чем на 1/3. Теперь ничего этого нет. Крупнейшее в республике зерноперерабатывающее предприятие, в которое всего несколько лет назад было привлечено около полумиллиарда инвестиций, оказалось убыточным, и было признано банкротом.
Похожий сценарий, и тоже «на ровном месте», имел место в судьбе комплекса ООО «Кяхтинский» (с. Усть-Кяхта). Не так давно это было крупнейшее и весьма преуспевающее производство, но в 2008 году что-то случилось, и половина стада было распродана. Осталось около 4 тысяч голов. Казалось бы, есть повод и возможности восстанавливать утраченные позиции, но злой рок, так же как и в случае с «Макбуром», влек предприятие совсем в другую сторону. Так же, как в первом случае, неведомо откуда появились богатые покупатели, и «Макбур» в 2010 году был продан, а потом перепродан, всякий раз теряя драгоценное немецкое оборудование и не менее драгоценное поголовье свиноматок. События развивались настолько стремительно, что к концу года в отключенном за долги от электричества свинокомплексе осталось всего три сотни животных, которые приняли мученическую смерть от голода и холода, потому что банк, принявший их в качестве залога, не разрешал забой, а корма кончились. Туши погибших животных свалили в глубокий могильник, а село Усть-Кяхта, построенное специально для обслуживания этого свинокомплекса, стало погружаться в беспросветную нищету и преступность.
Если судить по местной периодике, подобных историй хватило бы на тысячу и одну ночь. Едва ли не все производственные предприятия Забайкалья, будь то селхозпроизводство или машиностроение, сегодня пребывают либо в стадии банкротства, либо в предбанкротном состоянии. В заголовках газет мелькают громкие бренды: «Племзавод «Боргойский», «Байкалфарм», «Улан-Удэсталь мост», «Талан-2», «Селенгинский целлюлозно-картонный комбинат»… С одной стороны, все эти предприятия объединяет известная проблема: устаревшее оборудование и отсутствие доступных кредитов на модернизацию. А с другой стороны, в каждой из траурных историй присутствуют интересы и действия людей, которые просто «делают деньги». Без учета интересов Бурятии, ее городов и поселков. Без учета интересов РФ.
Между прочим, бизнесмены имеют право так действовать, потому что по законам РФ предпринимательство — это «экономическая деятельность, направленная на систематическое получение прибыли от производства и/или продажи товаров, оказания услуг». Такова позиция государства, которое как будто хочет сказать предпринимателю: «у нас своя свадьба, у вас — своя свадьба». Как этот подход реализуется на практике, хорошо видно, если заглянуть внутрь любой из историй о бурятских банкротствах. Взять хотя бы самую последнюю: только что обанкрочен еще один столп местной экономики — крупнейшая в республике кондитерская фабрика, которая так и называлась: «Амта» (по-бурятски «сладость»). Сюжет стандартный: прекрасное прибыльное предприятие, производившее до 14 тысяч тонн сладостей в год, в 2011 году столкнулось с последствиями вхождения России в ВТО. Нормальное дело — движок хлебнул воздуха, в его работе начались перебои. В конкуренции с дешевым импортом предприятие потеряло 1700 тонн высококачественной продукции на сумму 134 млн.руб. Убыток «Амты» составил более чем 45 млн.руб.
Владельцу и создателю фабрики Сергею Пронину следовало бы, в соответствии с правовым определением предпринимательской деятельности, закрыть производство. Бог с ними с сотнями семей, которые оно кормило! Главное в другом: в сложившейся ситуации «экономическая деятельность, направленная на систематическое получение прибыли» выглядела весьма спорно. Но Пронин этого не сделал. Он забыл про «систематическое получение прибыли», и как капитан тонущего корабля стал бороться за его живучесть. Это была ошибка.
Конечно, бизнесмен добился того, что республиканские власти приняли его инвестиционный проект и прибавили к его собственным 17 миллионам еще 53. В результате фабрика обзавелась современным высокотехнологичным оборудованием, модернизировала систему отопления (в Бурятии, если кто не в курсе, холодно), но все затеянные на «Амте» перемены никак не корреспондировались с тем, что происходило в целом по стране. Ведь все кругом продолжали заниматься той самой «экономической деятельностью», которая направлена «на систематическое получение прибыли», и тщательно ограждали ее от рисков. РЖД, следуя этой логике, равнодушно, но совершенно законно, прекратило отгрузки 5-10 тонными контейнерами, что сделало проблематичными кондитерские поставки продукции в другие регионы. На 30 процентов подпрыгнули цены на сырье, на электроэнергию. В новой ситуации фабрике, после внесения обязательных платежей, перестало хватать денег на оплату труда работникам, но банки отказали бизнесмену в кредите. Они тоже имели на это право, потому что заботились о защите собственной деятельности по систематическому получению…
Должно ли было правительство Бурятии пойти навстречу Пронину и выступить его гарантом? Не факт. Ведь чиновники лучше других знают действующие законы, так как руководствуются ими. В итоге предприниматель оказался перед странным выбором: либо убивать собственное детище, либо продавать его с условием, что новый владелец примет на себя долги предприятия и тем самым сохранит его.
Пронин выбрал последнее, и это была вторая его ошибка. Во первых, он продал обремененную долгом «Амту» за копейки, что противоречило государственной доктрине о бизнесе (где же прибыль?). Во вторых, новые хозяева фабрики, как и во многих других случаях бурятских банкротств, были нормальными бизнесменами. Соответственно, их интерес, в полном соответствии с ожиданиями государства, сводился к простой вещи: получить прибыль. Вот почему, едва войдя в права собственников, они не стали торопиться с выполнением принятых на себя обязательств. Вместо этого была назначена новая аудиторская проверка. Не важно, что новые хозяева «Амты» сделали это без какого-либо документа, который бы ставил под сомнения результаты предыдущего аудита. Главное в другом: появился тот самый аудиторский отчет, данные которого стали основанием для открытия уголовного дела на прежнего владельца «Амты», а само предприятие бодро отправилось на процедуру банкротства. Теперь платить по чужим долгам было не надо, а значит задача по получению прибыли выполнена максимально хорошо.
Разве это не то, что должны делать российские бизнесмены, чтобы оправдать юридическую формулировку на счет смысла «ихнего» существования? Так что «Амта» пополнила список предыдущих предприятий-банкротов вполне закономерно, а это значит, что дело не в лукавых партнерах Пронина, и не в самом Пронине, а в том, что спасая свое детище ценой отказа от «экономической деятельности, направленной на систематическое получение прибыли» (то есть, руководствуясь высокими духовными побуждениями), предприниматель фактически поставил себя вне закона. Во всяком случае, в тексте постановления о возбуждении уголовного дела, так и записано, что, мол, он, Сергей Пронин, действовал «осознавая общественную опасность своих действии, предвидя неизбежность наступления общественно-опасных последствий и желая их наступления»…
Не здесь ли кроется истинная причина проблем современной российской экономики? Ведь если вспомнить моменты ее расцвета, то сразу бросается в глаза иное отношение государства к бизнесу. Взять хотя бы «Николаевское экономическое чудо» — первые 14 лет с начала 20 века, когда экономика России считалась лучшей в мире. (Да, да! Был и такой момент в истории России! По уровню восприимчивости к инновациям, по уровню социального обеспечения подданных этот период, пожалуй, не имеет аналогов ни в предыдущей, ни во всей последующей истории нашего Отечества). Как воспринимало государство бизнес? Оно, так же как сегодня, видело в нем деятельность по реализации священного права набивать мошну? Ничуть не бывало! Труд промышленника, купца или заводчика в России рассматривался как подвижничество, как важная государственная миссия, за исполнение которой полагалось вознаграждение. Бизнесмены за свой бизнес получали знаки отличия как чиновники! Они гордо носили ордена Святой Анны, Святого Станислава, Святого Владимира! В России существовала специальная «табель о рангах», согласно которой наиболее крупные работодатели (читай — созидатели налогооблагаемой базы для государства) производились в звание «степенного гражданина», а также «коммерции советника» или «мануфактур-советника», которые соответствовали VIII классу статской службы, кстати, дававшей право на дворянство.
Как можно видеть, традиционные (докоммунистические) отношения государства и предпринимателя в России были, как минимум, партнерские. Так, может, и нам пора оглядеться? Ведь получается так, что мы поощряем мошенничество (от слова «мошна» — кошелек), называя вульгарную жадность «цивилизованным» бизнесом. Возможно, в англосаксонской традиции оно так и есть, но русская культура будет подревнее, поэтому разумнее было бы нам, в России, прислушиваться к «голосу крови». Ведь еще сто лет назад деятельность бурятского бизнесмена Сергея Пронина была бы примером для подражания, а сегодня это — уголовное дело!
Не слишком ли далеко мы откатились от собственных ценностей в угоду тем, что «зашиты» в экономическом блоке российских законов? Ведь бизнес нам нужен не для того, чтобы читать о нем в сводках «Форбс», а чтобы в России было много хорошо оплачиваемых рабочих мест.
Кто их даст? Может быть, те, кто сегодня покупает подешевле, чтобы продать подороже? Или само государство? То самое, граждане которого до 70-х годов одевались в фуфайки — знаменитые синие, зеленые, черные ватники, в каких щеголяли наши отцы и деды, стекавшиеся по утрам к заводским проходным?
© Федор Григорьев, генеральный директор компании АОС «БЮРО ПРОПАГАНДЫ» (1991 год начала деятельности), Новосибирск.
Оценили 13 человек
14 кармы