Автор: Нафиз Ахмед (01.02.2017)
Нефть в мире не закончится в ближайшее время, но именно этот фактор может потянуть вниз мировую экономику после 2018 года – если мы не «заметим слона»: глобальное снижение полезной энергии.
Нефть останется с нами – конечно, так думает администрация Трампа, судя по его экстраординарному энергетическому плану под лозунгом «Америка прежде всего» по наращиванию эксплуатации последних оставшихся нефтегазовых и угольных ресурсов Америки.
Энергетический план Трампа, судя по всему, получил подтверждение в новом прогнозе развития мировой энергетики (Energy Outlook) от компании BP, в котором предсказывается устойчивый рост спроса на нефть в 2040-е годы. Британская нефтегазовая компания также утверждает, что имеющейся нефти более чем достаточно для удовлетворения растущего мирового спроса.
ВР является влиятельным членом главной лоббистской группы нефтяной промышленности США под названием «Американский институт нефти», в которую также входят компании ExxonMobil, Chevron, Royal Dutch Shell и Saudi Aramco. В настоящее время эта группа лоббирует свои интересы в администрации Трампа, касающиеся сокращения вмешательства государства в их деятельность, а также вопросов морского бурения и строительства трубопроводов.
Дуэль: BP против HSBC
Energy Outlook от BP рисует радужную картину будущего мировой нефти и газа, представляя их как жизнеспособную и прибыльную инвестиционную возможность. Доклад BP, по-видимому, резко контрастирует с неоднозначным докладом HSBC, выпущенным в конце прошлого года, который был эксклюзивно и в полном объёме опубликован в коллективном блоге INSURGE Intelligence в январе. В том докладе не оспаривается, что спрос на нефть будет продолжать расти, однако предлагается совершенно иной сценарий того, что будет происходить дальше.
HSBC предсказал, что роста предложения будет недостаточно для удовлетворения спроса. Разрыв между спросом и предложением будет столь широким, что к 2040 году мир должен будет найти эквивалент четырёх нефтяных месторождений Саудовской Аравии для удовлетворения спроса. Это приведёт к нефтяному кризису, который в 2018 году или немногим позже, вероятно, вызовет глобальный финансовый крах масштаба и характера, подобного тому, что мы видели в 2008 году.
Совершенно другое развитие событий в сфере нефтедобычи, предлагаемое ВР, будет означать совсем иное будущее для цен на нефть, но не обязательно для мировой экономики. Если BP права в том, что извлекаемые запасы мировой нефти составляют около 2,6 трлн баррелей, то это может более чем в два раза удовлетворить растущий спрос до 2050 года.
Мир столкнётся с десятилетием перенасыщения нефтью. В докладе ВР нет детальной информации о том, как это может повлиять на цены, но, скорее всего, существенные скачки цен будут компенсироваться. Низкие цены, как предупреждает BP, вероятно, будут подниматься за счёт ослабления спроса на нефть, обусловленного сочетанием политик борьбы с изменением климата и технологических достижений в области возобновляемой энергетики и электрификации.
ВР видит цены парящими на уровне где-то выше $ 55 за баррель, но нигде и близко к уровню $ 100 за баррель, который они достигли перед крахом 2008-го.
На этом уровне цены, скорее всего, ещё не будут достаточно высокими, чтобы восстановить прибыльность большей части отрасли. И если это так, то экономика может столкнуться с другой угрозой, которая подразумевается в докладе HSBC – ослабление спроса, замедление потребления, и возрастающая неспособность нефтяной промышленности обслуживать уже накопленные триллионные долги.
Какой же прогноз верен? И что это значит для мировой экономики?
Основы прогнозирования
Прогнозирование – всегда рискованное дело, но полезно помнить, что с точки зрения журналистики и социальной науки, целью прогнозирования является не просто «быть правым».
Скорее, как указывают мои коллеги по EXILE, прогнозы делаются с целью осветить возможные последствия с позиции настоящего времени. А поскольку наше знание о настоящем всегда ограничено, то имеет очевидный смысл исследовать несколько прогнозов: то есть, предусматривать различные возможные сценарии, основанные на различных вариантах выбора, совершаемого людьми.
В январе я интегрировал данные из глобального доклада HSBC о предложении нефти с другими научными исследованиями, чтобы предложить один правдоподобный сценарий ближайшего будущего: кризис нефти, продуктов питания и финансов в 2018 году, или немногим позже.
В новом докладе BP предлагает данные, которые указывают на совершенно другой сценарий.
Таким образом, вместо того, чтобы подходить к этим докладам идеологически, стремясь с самого начала соглашаться или не соглашаться с их выводами, на INSURGE (работающим в партнерстве с EXILE) мы воспринимаем эти доклады как одинаково важные опорные точки в попытке наметить неопределённое по своей природе будущее. А при разборе этих опорных докладов, мы будем постулировать различные аксиомы, с помощью которых мы будем изучать возможные сценарии.
Итак, первая аксиома.
Аксиома 1: Прогнозирование делается не для того, чтобы вызвать согласие или несогласие, или укрепить догму. Лучше всего использовать его в качестве средства для облегчения сценарного планирования, помогающего получить более полное полезное знание.
Исходя из этих соображений, продолжим изучать доклад BP дальше.
Перенасыщение нефтью, экономический спад
По данным ВР, мир купается в нефти. При имеющемся обилии технически извлекаемых ресурсов, предложение нефти не иссякнет в ближайшее время.
ВР дополняет этот вердикт оптимистическим взглядом на нефтяной спрос. Экономический рост в странах Азии, Африки и Ближнего Востока, по утверждению BP, будет стимулировать большее потребление запасов сырья на нефтяной основе, используемого для производства пластмасс и тканей.
Но не все с этим согласны. В прошлом году, в материале для VICE я написал о новом докладе группы G30, вашингтонской группы финансовых инсайдеров, предвещающем, что пик спроса наступит гораздо раньше, чем считает ВР.
В докладе отмечается, что движущими факторами предстоящего снижения спроса на нефть являются политика по смягчению последствий изменения климата, а также технологические нарушения, приводящие к резкому сдвигу спроса в сторону чистой, низкоуглеродной инфраструктуры. Это означает, что спрос на ископаемые виды топлива неизбежно сократится до такой степени, что эти отрасли станут экономически неустойчивыми.
Эти факторы признаются BP, но этот нефтяной гигант значительно преуменьшает их разрушительное воздействие на нефтяную отрасль, по сравнению с докладом G30. Стоит отметить, что прогнозы не от нефтяных гигантов, таких как BP, как правило, плачевны.
Вот один независимый взгляд от экономиста по энергетике, профессора Дитера Хелма, изложенный им в статье от апреля прошлого года для издания Oxford Review of Economic Policy, под названием «Будущее ископаемого топлива – это уже конец?»:
«В долгосрочной перспективе, новые технологии производства и хранения электроэнергии, технологии, связанные с управлением спросом (demand response), а также электромобили и сдвиг спроса в сторону цифровых и других новых технологий, основанных на электричестве, в производственных процессах, приведут к увеличению спроса на электроэнергию, а не на ископаемое топливо. Эти появляющиеся новые технологии ..., вероятно, постепенно будут приводить господство углеводородной индустрии к своему завершению».
С учётом влияния международных соглашений по климату и быстрого развития возобновляемых источников энергии, прогноз для углеводородной индустрии выглядит ещё хуже.
Если всё обстоит так, то это оправдает аргумент доклада G30, что наступающее перенасыщение нефтью может усугубить нынешний кризис рентабельности, что, в свою очередь, загонит углеводородную промышленность в экономическую спираль смерти.
Как нам определить, какой из этих сценариев является наиболее вероятным? Мы утопаем в нефти или нет? Заканчивается ли у нас энергия из ископаемых видов топлива или мы имеем дело лишь с ещё одним ложным концом света? И если мы получим точный ответ на эти вопросы, то что это скажет нам о будущем росте глобальной экономики? Или об эффективности энергетического плана Трампа?
Мы купаемся в нефти, и вместе с тем у нас заканчивается нефть
Наиболее тщательные научные исследования дают неожиданно парадоксальные ответы на эти вопросы.
Да, мы утопаем в нефти. В действительности, мы никогда не окажемся в ситуации фактического отсутствия нефти. Несмотря на это, мы почти наверняка считаем, что всё труднее добывать высококачественную нефть определённого типа, которая подогревала быстрый рост индустриальной цивилизации на протяжении XX века.
Наиболее убедительное объяснение этому кажущемуся парадоксу дал сэр Дэвид Кинг, бывший главный научный советник правительства Великобритании, в научной статье в журнале Frontiers of Energy:
«У нас не заканчивается нефть, но мы достигли пика добычи лёгкой недорогой традиционной нефти, за которым последует падение производства», писал сэр Кинг вместе с соавтором Оливером Индервилди школы Смита «Предпринимательская деятельность и окружающая среда» (Smith School of Enterprise and the Environment) при Оксфордском университете. «Новые запасы нетрадиционной нефти имеются в изобилии, но являются более дорогостоящими в производстве, дают меньше полезной энергии и генерируют больше выбросов парниковых газов».
Вплоть до 2005 года производство дешёвой традиционной нефти росло в геометрической прогрессии. Но с тех пор традиционная добыча прекратила свой рост. Согласно документу Кинга, традиционная сырая нефть является «ограниченным ресурсом, и его производство в настоящее время застыло на отметке около 64 млн баррелей в сутки».
Разрыв между пиком предложения сырой нефти и растущим мировым спросом всё больше заполняется «нетрадиционными ресурсами ... теперь на уровне 93 млн баррелей в сутки».
Так как рост добычи лёгкой и дешёвой нефти остановился, мир вынужден полагаться на более дорогие нетрадиционные источники энергии, такие как битуминозные пески в Канаде или сланцевый газ в США, для извлечения которого требуется использование дорогостоящей технологии фрекинга и более сложные процессы очистки.
Таким образом, вывод HSBC о том, что мировая нефть на 80% в настоящее время является пост-пиковой, не противоречит настойчивому утверждению ВР о том, что имеются ещё тонны преимущественно нетрадиционной нефти.
Для Кинга и Индервилди, обе стороны аргумента имеют смысл:
«Действительно, существует достаточный потенциальный запас ископаемого топлива, однако относительно дешёвая в добыче традиционная нефть уже не может удовлетворить спрос».
Аксиома 2: Добыча традиционной нефти достигла своего пика примерно в 2005 году, и с тех пор перестала расти. Это не означает, что нефть заканчивается. Скорее, дефицит в настоящее время компенсируется нетрадиционными источниками нефти и газа, которые существуют в изобилии, хотя являются энергетически и экологически более дорогостоящими, а также производят меньше полезной энергии, чем нефть.
Многие сторонники «пика нефти» ошибочно полагали, что после прохождения пика и снижения добычи традиционной мировой нефти, цены на нефть начнут постоянный рост в геометрической прогрессии. Теперь мы знаем, что этот прогноз был в корне ошибочным.
Вместо этого, экономика сланцевой нефтегазовой революции создала новую эру неустойчивых цен на нефть. С точки зрения геофизики, производство сланцевой продукции предполагает более быстрое истощение и иссушение скважин, и, как следствие, необходимость намного более быстрых темпов вибрационного бурения для поддержания добычи и рентабельности. Это, в свою очередь, привело к перенасыщению предложения нетрадиционной нефти.
Тем не менее, мы продолжаем сталкиваться с более фундаментальной биофизической проблемой: полезная энергия, производимая из этих нетрадиционных источников, существенно ниже той, к которой привык мир.
Аксиома 3: Пост-пиковый мир сам по себе знаменует не конец нефтяной эпохи, а лишь сдвиг спроса в сторону нетрадиционных источников нефти и газа. Это, однако, также предполагает переход в новую эру более низкокачественной энергии из ископаемого топлива. В эту новую эру, цены на нефть будут естественным образом меняться, потому что динамика спроса и предложения новой нефтяной эры будет отличаться от той, к которой мы привыкли в эпоху дешёвой сырой нефти.
Короче говоря, эпоха дешёвой, легкодобываемой высококачественной нефти закончилась. Добро пожаловать в эпоху изобилия низкокачественной нетрадиционной нефти (или «дрянной нефти» (crappy oil)).
Это EROI, болван!
Сейчас мы подошли к тому, чтобы «заметить слона». Этот «слон» редко упоминается в довольно бессмысленных «дебатах» между сторонниками и противниками пика нефти. Тем не менее, вот он.
За последнее столетие, чистая стоимость энергии, которую мы можем извлечь из нашей ресурсной базы ископаемого топлива, неумолимо снизилась. Для измерения этого значения используется научное понятие «энергоотдача от энергозатрат» (EROI), расчёт, в котором определяется соотношение между количеством энергии, извлекаемой из ресурса, и количеством энергии, используемой для осуществления такого извлечения.
В истории США был период (примерно 1930-е годы), когда EROI нефти имело монументальное значение 100. После чего оно постоянно снижалось, с некоторыми колебаниями. К 1970 году значение EROI нефти снизилось до 30. За последние три десятилетия EROI американской нефти продолжило падение более чем вдвое, достигнув отметки 10 – 11.
По мнению профессора-эколога Государственного университета Нью-Йорка, Чарльза Холла, создателя EROI, глобальное снижение уровня полезной энергии является наиболее фундаментальной причиной глобального экономического спада. Так как нам нужна энергия, чтобы производить и потреблять, то нам нужно больше энергии для увеличения производства и потребления, то есть, стимулирования экономического роста. Но если в долгосрочной перспективе мы получаем меньше энергии, то мы попросту не можем усиливать экономический рост.
Это привело к ряду разрушительных последствий. Для того, чтобы сохранить эту видимость экономического роста, мы используем хитроумные механизмы долга для финансирования новой экономической деятельности. Темп роста глобального долга в настоящее время выше, чем перед крахом 2007 года. Мы повышаем риск ещё одного финансового кризиса в ближайшие годы, так как медленный рост, который нам удалось выжать из экономики, до сих пор основывается на заимствованиях из энергетически и экологически необоснованного будущего.
Именно поэтому наблюдается безошибочная корреляция между долгосрочным снижением глобальной чистой энергии и долгосрочным снижением темпов роста мировой экономики.
Таким образом, в некоторой степени волатильность цен на нефть и вопрос о том, насколько далеко будет простираться мировое предложение нефти, уводят от понимания другого важного момента. Здоровье мировой экономики зависит не только от объёма запасов, но и от качества предложения.
А качество предложения, с точки зрения EROI, испытывает значительные потери. И именно снижение глобальной полезной энергии всё чаще выступает в качестве ключевого биофизического ограничителя роста мировой экономики.
Аксиома 4: Глобальная полезная энергия снизилась за последнее столетие. Это снижение коррелирует с долгосрочным снижением темпов глобального экономического роста. Эти два явления связаны между собой не случайно, а переплетены причинно-следственной связью: экономический рост состоит из увеличения производства и потребления, которое основано на извлечении энергии и превращении её в товары и услуги.
Мы находим всё меньше и меньше нефти
В этой картине есть и другие несоответствия. Например, доклады HSBC и BP делают разные акценты на состоянии энергетики в целом. BP заявляет, что оценка технически извлекаемых запасов нефти в настоящее время возросла – если в прошлом году их объём оценивался на уровне около 1,7 трлн баррелей, то в настоящее время BP оценивает их на уровне около 2,6 трлн баррелей.
HSBC подчёркивает другой аспект: фактическое количество открытий новых нефтяных месторождений резко снижается с каждым годом, и быстро стремится к уровню, при котором объёмы добываемой новой нефти станут во всех отношениях ничтожными.
Как мы можем увязать эти, казалось бы, противоречивые факты?
Как мы можем находить всё больше и больше извлекаемых запасов нефти, когда скорость и масштабы реально открытых новых месторождений стремительно сокращаются?
Оценки доказанных запасов основаны на анализе современных технологий в контексте ожидаемых цен на нефть, в попытке выяснить, какой объём ресурсной базы может быть фактически извлечён.
Один ответ поступил в прошлом году: новый обширный научный анализ, опубликованный в издании Wiley Interdisciplinary Reviews: Energy & Environment, показал, что доказанные запасы традиционной нефти, детально описанные в источниках, используемых индустрией, вероятно, «завышены» наполовину.
Всё зависит от определений. Исследование выполнено профессором Майклом Джефферсоном из Европейской школы бизнеса ESCP, бывшим главным экономистом нефтяной компании Royal Dutch / Shell Group. Wiley Interdisciplinary Reviews (WIRES) представляет собой серию первоклассных рецензируемых изданий, в которых публикуются влиятельные обзоры литературы по соответствующим академическим дисциплинам.
По словам профессора Джефферсона, который провёл почти 20 лет в Shell на различных руководящих должностях – от начальника планирования в Европе до директора по снабжению и торговле нефтью, ключевой базис для расширения оценки «доказанных» запасов нефти «закрался» в индустрию несколько десятилетий назад.
Он пишет, что:
«... пятеро основных экспортёров нефти на Ближнем Востоке изменили базис своего определения «доказанных» запасов традиционной нефти с вероятности 90% до вероятности 50% в 1984 г. Результатом стало видимое (но не реальное) увеличение «доказанных» ими запасов традиционной нефти примерно на 435 млрд баррелей».
После этого мировые запасы завышались ещё сильнее, писал он в своём исследовании, – к ним добавлялись резервные данные по запасам венесуэльской тяжёлой нефти и канадских битуминозных песков – несмотря на то, что они являются «более сложными и дорогостоящими в извлечении» и в целом «более низкого качества», чем традиционная нефть. Это привело к увеличению оценки мировых запасов ещё на 440 млрд баррелей.
Вывод Джефферсона непоколебим:
«Грубо говоря, расхожее заявление, что в мире имеется доказанных запасов традиционной нефти на почти 1,7 трлн баррелей, завышено примерно на 875 млрд баррелей».
И как это соотносится с последней оценкой от ВР? Получается, что более высокие оценки запасов основаны не на реальных новых геофизических открытиях, а на пересчитывании количества доказанных запасов, путём пересмотра определения того, что считать вероятным. Если используется нижний порог 50-процентной вероятности для определения того, что считать технически извлекаемым, то это даёт более широкие возможности по-новому оценить перспективы.
Анализ Джефферсона дает нам надёжную научную основу для здорового скептицизма по отношению к постоянно растущим оценкам резервных запасов от ВР.
Но всё же мы должны принять фундаментальную реальность. Бум сланцевого газа дал нам понять, что технологически возможно сделать нетрадиционные ресурсы низкого качества извлекаемыми – и нет никаких оснований полагать, что технологические инновации в этом направлении возьмут и прекратятся.
Аксиома 5: Технологические усовершенствования сделают нетрадиционные запасы нефти и газа более доступными, и, следовательно, более извлекаемыми в принципе.
С другой стороны, ещё одним уроком из бума сланцевого газа является то, что технологические манёвры до сих пор не могут хоть сколько-нибудь повысить качество энергии, производимой из этой обширной ресурсной базы. На самом деле, мы увидели, что независимо от того, насколько больше и глубже мы способны бурить, качество энергии, которую мы производим в настоящее время, вполовину ниже качества энергии из традиционной нефти, с тенденцией к дальнейшему снижению.
И здесь прозрение HSBC становится актуальным:
Аксиома 6: Мы больше не совершаем значительных новых открытий месторождений высококачественной нефти, а скорость и масштабы открытий месторождений ископаемого топлива в целом падают по экспоненте.
Обе эти аксиомы связаны с ещё одним фактом: несмотря на все нынешние изощрения технологии фрекинга и остающиеся в изобилии нетрадиционные ресурсы, полезная энергия этих ресурсов является низкой. Например, наилучшие анализы EROI сланцевого масла и газа (от устья скважины до предложения электроэнергии рынку) всё ещё показывают цифру 10 – 11.
Аксиома 7: Глобальная полезная энергия продолжает снижаться, несмотря на более качественные и более эффективные технологии производства. Технологические усовершенствования до сих пор не обеспечивают получение энергии более высокого качества. Однако это позволило нам производить более высокие объёмы низкокачественной энергии, и её качество продолжает снижаться.
К чему это нас привело?
Добро пожаловать в канун «фазового сдвига» глобальной системы
В своей новой книге «Failing States, Collapsing Systems: BioPhysical Triggers of Political Violence» (Несостоятельные государства, разрушающиеся системы: Биофизические триггеры политического насилия) (Springer, 2017 г.), я утверждаю, что глобальное снижение полезной энергии является основным фактором текущего сбоя глобальной системы.
На фоне снижения глобальной полезной энергии, с целью сохранения хода механизма бесконечного роста, императив «бурите, как угорелые, чтобы получить больше энергии» только укрепляется. Таким образом, вместо того, чтобы сворачивать нашу эксплуатацию ископаемого топлива, мы ускоряем её.
Мы наращиваем использование ископаемого топлива, и это ускоряет изменение климата. Это, в свою очередь, приведёт к более экстремальным погодным явлениям, таким как засухи, ураганы и наводнения, которые представляют повышенную угрозу урожаям в главных зерновых районах.
Экологический кризис достиг кульминации в шокирующей переломный момент, в результате чего мы нарушили несколько ключевых «планетарных границ» безопасной деятельности человеческой цивилизации, усиливая риск крупномасштабного разрушения природных систем.
Нестабильность климата и продовольственных запасов опустошает регионы во всём мире, и заставляет правительства ставить задачу перед своими вооружёнными силами учитывать рост нестабильности, поскольку эти процессы ослабляют государства, провоцируют массовые волнения и даже терроризм. И этот нарастающий распад региональных государств обычно совпадает с искушением использовать военную силу для консолидации контроля над большим объёмом ресурсов ископаемого топлива.
Это именно то, что уже произошло в ряде ключевых периферийных стран: Сирия, Ирак, Йемен, Египет, Нигерия и страны за их пределами стали несостоявшимися государствами по мере того, как климатический, энергетический, экономический и продовольственный кризисы, вызванные, по сути, общим снижением энергии, развязали ад на земле. Вакуум разрушенных государственных структур был заполнен экстремистами, радикализованными в процессе геополитических игр внешних сил, оживившихся из-за меняющего ландшафта.
Эти процессы могут реализовываться в течение столь долгого времени только на расстоянии от Запада. И такие феномены, как Трамп в США и Brexit в Европе, показывают, что фактор расстояния уже перестал действовать.
Когда сложная адаптивная система находится в особо шатком положении из-за экологических условий, она входит в стадию кризиса. Кризис бросает вызов существующим структурам, отношениям и моделям поведения в системе. Усиление кризиса может заставить её достигнуть порога, который подрывает целостность всей системы. В конце концов, система либо адаптируется путем реструктуризации и переходит в новое равновесное состояние через «фазовый сдвиг», либо откатывается назад в развитии.
В цивилизационном контексте, способность обрабатывать информацию таким образом, чтобы она эффективно распределялась по всей системе, внося свой вклад в построение прочных общественных связей, имеет решающее значение для способности системы к адаптации и выживанию. Средства массовой информации и процессы, которые управляют нашим поведением, являются в этом смысле интересным термометром здоровья «ДНК» нашей цивилизации.
Поэтому состояние информационной перегрузки и поляризации, которое мы сейчас переживаем, говорит о том, что мы быстро приближаемся к порогу кризиса. Кризис подрывает существующие структуры глобальной системы. Наши доминирующие институты и системы власти находятся в информационном хаосе и решительно пытаются найти смысл в этом перегруженном потоке информации, сигнализирующем системный кризис.
На данном пороговом уровне, система сталкивается с кризисом информационной перегрузки и неспособностью осмысленно перерабатывать доступную информацию в полезные знания, которые могут послужить материалом для адаптивной стратегии. Отсюда берёт начало возрастающе токсичная поляризация всего политического дискурса. И, конечно, в случае дебатов о «пике нефти» – неспособность конструктивно взаимодействовать с, казалось бы, противоречивыми данными.
Аксиома 8: Глобальное падение полезной энергии играет движущую роль в ускорении климатического, энергетического и продовольственного кризисов, связанных друг с другом, которые в свою очередь привели к обострению в сторону порога глобального системного кризиса. Одним из наиболее явных симптомов этого порога кризиса является информационная перегрузка, которая приводит к поляризованным, взаимоисключающим пузырям конкурирующих «истин».
Поразительное появление на свет трамповской хунты является прямым симптомом этого процесса. Информационная перегрузка на фоне системного кризиса способствовала формулированию наиболее регрессивного и всё равно слишком общего ответа на кризис: «виноваты Другие».
Вместо возможности получить адаптивный ответ на основе целостного системного понимания, информационная перегрузка – наряду с глубоко неадекватным подходом к пониманию глобальных системных кризисов – позволяет взять верх недальновидному реактивному мышлению. Таким образом, вместо диагностики структуры самой системы, возлагается вина на конкретные группы людей, которые определяются как «источник проблем».
Вместо преобразующего системного ответа для адаптации к новому «фазовому сдвигу», мы наблюдаем мощную межотраслевую политико-экономическую фракцию с корыстными интересами в нынешней структуре глобальной системы, прикладывающую усилия по системной консолидации.
Их реакция основана на ошибочной точке зрения, что «кризисы», нарастающие в настоящее время, являются внешними по отношению к рассматриваемой системе – в таком случае, эти внешние факторы идентифицируются как проблемы, вызванные определёнными группами лиц, якобы имеющие паразитическое влияние на оптимальную в остальном систему.
На самом деле, эта узколобая реакция, направленная на усиление очень глубинных структур, которые ускоряют процессы описанного глобального сбоя системы, обостряет порог кризиса. Этот неадекватный ответ является отражением серьёзной системной регрессии, что повышает риск наступления кризиса и коллапса.
Сценарное планирование: за рамками бизнеса в штатном режиме
Мы должны быть в состоянии преодолеть это состояние информационной перегрузки путём разработки целостной информационной архитектуры, которая будет работать на принципиально иной основе, чем так называемая журналистика, которая преобладает в данный момент.
Вот почему вместо того, чтобы просто позволить моему диагнозу догматически поляризовать вокруг одного привилегированного положения или сценария, я пытался показать, что более значимый и сильный ответ предполагает конструктивное и критическое взаимодействие с несколькими противоположными позициями.
Эту журналистскую методологию открытого запроса мы совместно развиваем на INSURGE и EXILE, с которыми я работаю, чтобы создать медиа-платформу нового поколения, которая могла бы укрепить более открытую, продуктивную и придающую уверенность информационную архитектуру, для людей и планеты.
В стремлении к этой цели, в своей книге «Failing States, Collapsing Systems: BioPhysical Triggers of Political Violence» я обрисовал два следующих возможных сценария:
1. Более низкокачественные (по EROI) ресурсы глобальной энергетической системы могут стать фундаментальным геофизическим потолком, ограничивающим способность экономики к росту. Они могут действовать как невидимый тормоз роста спроса, и потенциально это означает, что ископаемые цены на топливо останутся на хронически низком уровне, создающем угрозу прибыльности углеводородной промышленности. Это привело бы к ускорению распада углеводородной промышленности, что само по себе подняло бы вопрос о нарушении долговых обязательств во всей промышленности, отражающихся на финансовой системе. Производство исчезающей углеводородной энергии будет отражаться на глобальной системе путём дальнейшего снижения качества ресурсов, что будет проявляться в затяжном и самоусиливающемся процессе экономического спада. Это будет повышать уязвимость к водному, продовольственному и энергетическому кризису, а также сильно снизит возможности европейских и американских государств по обеспечению своего собственного населения товарами и услугами.
2. Дефицит чистого экспорта на мировом рынке может проявиться в виде возврата цен на нефть к прежним уровням. Это может дать некоторым слабым секторам углеводородной отрасли капельку рентабельности. Тем не менее, предыдущие урезания инвестиций и сокращения разведочных работ – большая часть из которых уже имели место – будет означать, что только самые мощные сектора отрасли смогут заработать на этом, а это означает, что производство вряд ли сможет вернуться к прежним высоким уровням. Резкий рост цен вызовет экономический спад и падение спроса, в то время как более низкие уровни производства приведут к обострению неспособности экономики к существенному росту, если это вообще произойдёт. Фактически, мировая экономика, скорее всего, по-прежнему переживает самоусиливающийся процесс экономического спада.
По сценарию 1, цены на нефть остаются относительно низкими.
По сценарию 2, цены на нефть повышаются.
У нас нет достаточного понимания динамики системы в нашей нынешней ситуации, чтобы точно определить, какой сценарий более вероятен – соответствующая научно-промышленная литература даёт противоречивые оценки, как демонстрируют доклады BP и HSBC.
Тем не менее, аксиоматически, вышеописанное исследование позволяет сделать вывод, что ни один сценарий не предполагает возможности избежать наступления текущего системного кризиса, если продолжать вести бизнес в штатном режиме.
Именно в таком исследовании двух возможных, противопоставленных друг другу сценариев, мы можем увидеть возможность, если не необходимость, действовать таким образом, чтобы открыть путь, альтернативный бизнесу в штатном режиме.
Оба сценария предполагают, что нынешняя индустрия ископаемого топлива столкнётся с серьёзными и, в конечном счёте, фатальными последствиями в ближайшие десятилетия, независимо от того, по какому пути пойдут цены на нефть.
Оба сценария предполагают, что, биофизически, рост мировой экономики в настоящее время всё больше и больше сдерживается глобальным чистым снижением энергии, основанном на продолжающейся зависимости ископаемого топлива.
Оба сценария предполагают, что Соединённые Штаты и Европа сталкиваются с всё более нестабильным геополитическим будущим и возрастающими проблемами внутренней территориальной целостности, обусловленными ростом недальновидного возложения вины на других, без фундаментального изменения курса.
Оба сценария, таким образом, позволяют предположить, что для преодоления нашего нынешнего порога кризиса срочно требуется новая адаптивная, трансформирующая стратегия реагирования.
Первой предпосылкой к успеху этого «фазового сдвига» к новой адаптивной системной конфигурации является то, что компоненты этой системы начинают осознавать, что происходит и почему – в подлинно целостном и системном смысле.
Настоящий момент сигнализирует наше приближение к вершине порога кризиса и одновременно сигнализирует беспрецедентную возможность того, что множество групп, как левых, так и правых, как консервативных, так и либеральных, обретут подлинное понимание системного характера кризиса.
Перевод: Евгений Творогов,
специально для aftershock.news
Оценили 28 человек
29 кармы