Автор делового информационного агентства размышляет о причинах, препятствующих появлению и активному продвижению на мировой рынок европейских стартапов, которые могли бы конкурировать с американскими и китайскими компаниями — гигантами рыночной капитализации. Одной из причин он, в частности, называет то, что «немецкие предприниматели слишком мелко мыслят».
Сейчас континенту выпала лучшая возможность за десятилетия, чтобы вернуть себе мировое значение. Его стартапам следует ею воспользоваться.
25.08.2018
Джереми Кан (Jeremy Kahn)
Господи, Европа, что еще тебе нужно? Отличные университеты. Прекрасная транспортная система. Население, более чем в два раза превышающее американское. Лучшие автомобили, часы, пиво, — впрочем, теперь американцы научились производить пиво и получше, но не суть. Столько замечательных преимуществ. Однако Европа продолжает отставать от лидирующих стран планеты в том, что касается развития потребительских технологий.
Успехи «Нокиа» и «Эрикссон» остались в далеком прошлом, и у Европы нет ничего, хоть отдаленно сравнимого с «Эппл», «Амазон», «Алфабет инк.», «Майкрософт», «Фейсбук», «Алибаба» или «Тенсент» — компаниями, чья рыночная стоимость разнится от 400 миллиардов долларов до 1 триллиона долларов и более. Cамая многообещающая технологическая компания в Европе — «Спотифай» — стоит всего 34 миллиарда долларов; девятизначной суммы (140 миллиардов долларов) достигла только компания SAP — немецкий производитель самого скучного делового программного обеспечения в мире.
К счастью для европейских стартапов, теперь они получили лучшую возможность за долгое время, чтобы достичь чего-то значимого. Национальные гиганты Китая никак не могут завоевать рынки, для которых не приспособлены их услуги. А Кремниевая долина столкнулась с двухлетним периодом непрерывных просчетов: фальшивые новости, «Кембридж аналитика», клавиатура нового «Макбук про». 13 августа «Ассошиэйтед Пресс» сообщила об очередном скандале — «Гугл» отслеживал местонахождение пользователей своих приложений и хранил эти данные, даже если пользователи запрещали такую слежку в настройках. «Фейсбук» и «Гугл» убедительно, пусть и непреднамеренно, демонстрируют, что миру необходимы компании с альтернативным видением будущего, и Европе остается только удовлетворить этот спрос.
За последние несколько лет Европа привлекла средства, которых ей не хватало ранее, избавилась от ряда преград для регионального расширения, а в европейских столицах появилось множество новых стартапов. «В Европейской технологической экосистеме есть достаточно талантов, амбиций и драйва, чтобы положить начало компаниям, сравнимым с „Фейсбук" и „Убер"», — говорит Маниш Мадвани, партнер GP Bullhound LLP — инвестиционно-консалтинговой фирмы в области технологий. Тем не менее значительная часть усилий континента заканчивается либо ничем, либо преждевременной покупкой внешними игроками. Чтобы понять, что же пошло не так, и что с этим делать, нам следует внимательнее присмотреться к этой земле удобных городов и упущенных деловых возможностей.
В Берлине заметно, что проблемы начинаются с того, что немецкие предприниматели слишком мелко мыслят. Более десяти лет «Рокет интернет» запускала череду бизнесов в городе с самым большим числом стартапов на душу населения во всем регионе. Большинство из них копировало успешные американские и азиатские компании с расчетом на то, чтобы создать лидеров на региональном рынке, или хотя бы стать достаточно заметными конкурентами для компаний-прообразов, чтобы те их выкупили. «Рокет» привлекла тысячи молодых выпускников, которые в ином случае могли бы метить куда выше, чтобы работать в своих компаниях по выпуску изделий-клонов в течение дня, и развлекаться в безумных берлинских клубах по ночам (и так день за днем).
Даже самое успешное порождение «Рокет» — «Заландо», некогда бывшая копия «Заппос», ныне ставшая крупнейшим европейским онлайн-ритейлером в области моды, — не сумело выбиться на мировую сцену. Хотя рыночная стоимость «Заландо» составляет более 14 миллиардов долларов, а число ее работников — 15 тысяч человек, большинство ее продаж не выходят за пределы Германии, Австрии и Швейцарии, а дальнейшие планы остаются скромными. Ее экспансия в Ирландии и Чехии этим летом стала первой с 2013 года.
«Заландо» попыталась превратиться из обычного сайта онлайн-торговли в «платформу» для помощи таким брендам, как «Адидас» и «Клаб Монако», в логистике и управлении складами, по примеру «Амазон». Однако пока что ей не удалось преодолеть культурные и легальные преграды, существующее в еврозоне, несмотря на общую валюту. В офисной башне в паре шагов от бывшего КПП «Чарли» Эрик Боуман, один из главных разработчиков «Заландо», утверждает, что для того, чтобы сравняться с Кремниевой долиной, «нам нужно, чтобы здесь работало больше людей, поскольку мы сталкиваемся с множеством различных языков и способов оплаты».
Таким образом многие европейские компании по разработке потребительских технологий превращаются в минимально жизнеспособные продукты второго эшелона, говорит Гарри Нелис, венчурный предприниматель в лондонском «Эксел парнерс». «Такие компании, какие можно создать в Китае или США, все еще очень трудно создать в Европе по структурным причинам, — говорит он. — Ваша компания может быть крупнейшей в Германии, но во Франции о ней никто не будет знать».
Стартапы, покинувшие свою внутриевропейскую нишу, часто оказываются вынужденными продать свои акции даже в тех случаях, когда не хотят этого делать, как это произошло с некоторыми предприятиями «Рокет». Амстердамский «Букинг» представляет информацию о двух миллионах отельных номеров по всему миру, и приносит ежегодный доход в 7 миллиардов евро (или 7,94 миллиарда долларов). Если бы компания с 17 тысячами работников была независимой, ее рыночная цена наверняка превышала бы 50 миллиардов долларов. Однако с 2005 года ее доходы уходят в Коннектикут, где располагается штаб «Прайслайн». Компания по онлайн-заказам путешествий, известная главным образом за свою нелепую рекламу с Уильямом Шетнером, выкупила «Букинг» за 113 миллионов долларов в ранние годы его существования.
Сегодня эта сделка служит образцом умелого делового планирования: «Букинг» служит источником порядка 80% ежегодной прибыли «Прайслайн» в 11 миллионов долларов. Ранее в этом году компания-владелец даже сменила свое название на «Букинг холдингс инк.», запоздало признав, какой бренд имеет реальное значение. Джиллиан Танс, управляющая «Букинг» (но не компании-владельца), объясняет, что «Букинг» согласилась быть купленной «Прайслайн», поскольку отчаянно нуждалась в средствах для дальнейшего развития. «Возможно, если бы в то время было больше доступных инвестиций, то „Букинг" приняла бы иное решение», — говорит она.
В то время, когда продавалась «Букинг», главной жалобой основателей европейских стартапов был недостаток венчурного капитала. С тех пор положение изменилось. В прошлом году 3500 европейских компаний получили венчурные инвестиции общей суммой в 19 миллиардов долларов. Хотя это число бледнеет в сравнении с китайскими 40 миллиардами долларов, и американскими 57 миллиардами долларов, для Европы это рекорд, который превышает показатели пятилетней давности в четыре раза. Однако склонность собирать дивиденды вместо того, чтобы ставить на дальнейшее развитие бизнеса, все еще остается проблемой.
В качестве примера возьмем финского гиганта в области мобильных игр «Суперселл ой» — одну из последних надежд Европы до прихода «Спотифай». При том, что там работают всего 250 человек, из которых 2/3 находились в Хельсинки, «Суперселл» входит в число компаний с самой большой прибылью на сотрудника в мире. Она зарабатывает 5 миллионов евро в день со 100 миллионов своих игроков, даже несмотря на то, что ее флагманской игре — «Клэш оф клэнз» — идет уже шестой год. Однако теперь стремительно растущая стоимость компании приносит деньги в китайский Шэньчжэнь: в 2016-ом, спустя три года после того, как «Суперселл» продала контрольный пакет акций конгломерату «Софтбэнк груп» и разработчику игр «Гунгхо онлайн энтертэйнмент» за 1,5 миллиарда долларов, японские компании перепродали его «Тенсент» за 10,2 миллиарда долларов.
Во время прогулки по коридорам «Суперселл», заставленных ботинками, — обычно финны ходят в помещениях в носках, тапочках или в шерстяных пинетках, — Илкка Паананен, генеральный директор и один из основателей компании, говорит, что чувствовал себя обязанным как можно скорее вернуть венчурным инвесторам их вклады. Продажа компании «Софтбэнк» дала ему эту возможность, при этом сохранив независимость компании в рабочих вопросах. Как и «Софтбэнк», «Тенсент» пообещали не вмешиваться в процесс принятия творческих решений. Продажа выглядела предпочтительной по сравнению с квартальными целями или коммерческим планированием, свойственными открытым акционерным обществам. «Прежде всего мы хотим быть игровой компанией», — добавляет он.
Это кажется очевидным: определитесь, что удается вам лучше всего, и продолжайте этим заниматься. Однако представьте, что было бы, ограничься «Эппл» и «Майкрософт» созданием настольных компьютеров, «Амазон» — торговлей книгами, а «Тенсент» — мессенджерами.
Европейский бизнес тоже не чужд просчетов. Лондон — крупнейший финансовый и технологический центр; немудрено, что это одно из лучших мест для создания финансово-технологической компании. В США компании вынуждены иметь дело с финансовыми и страховыми органами надзора каждого штата, а законы в различных штатах могут существенно отличаться. Те же компании, которые удовлетворяют требованиям финансовых органов надзора Евросоюза, могут действовать во всех 28 странах ЕС, не сталкиваясь со структурами отдельных стран. А с января любой гражданин ЕС, желающий воспользоваться услугами финансового стартапа, может потребовать от своего банка, чтобы тот поделился со стартапом информацией о его счете. Однако, как вы знаете, произошел Брексит. Если в следующем году Великобритания покинет ЕС, ее преимущество испарится.
Пока же Управление по финансовому надзору Великобритании и Банк Англии сохраняют свою доброжелательность по отношению к молодым компаниям и их экспериментам. Восходящая звезда лондонских финансовых технологий, «Револут», получила 336 миллионов долларов венчурных инвестиций, и спустя всего три года после выхода ее первого продукта на рынок стоит более 1,7 миллиарда долларов. «Револут» начинала с простейшей кредитной карты с предоплатой, которая не требовала операционных сборов при международных переводах. Теперь же «Револут» предоставляет бесплатные международные переводы, мультивалютные деловые счета, страховку для мобильных телефонов и путешествий, частные займы и услуги по обмену криптовалют. Следующей на очереди станет возможность торговать акциями без комиссионных платежей. Согласно заявлениям самой «Револут», у нее 2,4 миллиона клиентов, к которым ежедневно присоединяется от 6 тысяч до 8 тысяч человек.
Урожденный россиянин Николай Сторонский, основатель «Револут» и ее генеральный директор, утверждает, что участвует в гонке за роль единственного приложения для глобальной торговли, в котором нуждается мир будущего. «Учитывая, что средний банк стоит порядка 20 или 30 миллиардов, — говорит он, — представьте, сколько будет стоить глобальная финансово-технологическая компания. Ее стоимость будет по меньшей мере в 10 раз больше».
А возможно и нет. В июне польские органы финансового регулирования встревожились из-за проблем, с которыми столкнулась «Револут» при обработке платежей. В июле британская газета сообщила, что компания обнаружила операции по отмыванию денег на своей платформе, что может затруднить ее усилия по получению европейской банковской лицензии. «Револут» заявила, что обнаружение подозрительной деятельности свидетельствует об эффективности ее систем по борьбе с отмыванием денег, и предложила денежную компенсацию тем пользователям, которые потерпели ущерб из-за скандала вокруг платежей. Однако получать эту лицензию она будет в Литве.
Стоит отдать им должное: в каждом технологическом центре Европы есть многообещающие стартапы, которые сочетают новые технологии и уникальный опыт региона в инженерной и промышленной области. К перспективным направлениям относится разработка лекарств (BenevolentAI), беспилотных автомобилей (FiveAI, Almotive), и электрических вертолетов (Lilium, Volocopter). «Появляются инновации, основанные на ключевых преимуществах Европы», — говорит Ярон Валлер, генеральный партнер берлинской венчурной фирмы «Тарджет глобал». Не все технологические гиганты будущего должны ориентироваться на потребителей. Некоторые из крупнейших претендентов на эту роль в Европе работают в таких областях, как генетика («Софиа генетикс») и материаловедение («Скелетон текнолоджиз»).
В Хельсинки одним из любимых стартапов Паананена является «Варио текнолоджиз», занимающийся дополненной реальностью и выпускающий сверхчеткие и крайне дорогостоящие очки для работы в таких областях, как аэронавтика и архитектура. Компания «БМВ» и ВВС США относятся к числу тех, кто записался на тесты этого оборудования. В Стокгольме стартап «Пелтарион», основатели которого разрабатывали системы искусственного интеллекта для «Тесла» и «Дженерал электрик», продает программное обеспечение, облегчающее разработку инструментов машинного обучения для других компаний.
Власти ЕС также помогли определить то, как будет выглядеть следующее поколение европейских стартапов, выступив против концентрации власти в руках мировых технологических гигантов, их ухода от налогов и последовательного ущемления права на частную жизнь. С прошлого года ЕС потребовал от «Эппл» компенсацию неуплаченных налогов в 15,4 миллиарда долларов, и собрал с «Алфабет» — материнской компании «Гугл» — штрафы за антимонопольные нарушения общей суммой в 7,8 миллиарда долларов (обе компании обжаловали эти решения). В мае ЕС принял Общий регламент по защите данных, который обязал ряд компаний впервые сообщить своим пользователям и позволить им отказаться от участия в сборе данных, которые затем выставлялись на продажу. Таким образом ужесточились требования к тому, как деловые организации обращаются со своими онлайн-клиентами. Это стало первым шагом на пути к более светлому будущему, в котором нет постоянной слежки через GPS, организованных через соцсети геноцидов и из раза в раз ухудшающихся версий «Снапчата».
С другой стороны, европейцам нравится думать, что у них появился собственный Цукерберг в лице Дэниела Эка, сооснователя «Спотифай». Впервые со времен «Нокиа» в регионе появилась компания по разработке потребительских технологий, известная американцам и обладающая клиентской базой в 170 миллионов человек. «Успех порождает успех», — говорит Никлас Зеннстрем, шведский сооснователь «Скайп», ныне возглавляющий базирующуюся в Лондоне венчурную компанию «Атомико». Хьялмар Виндбладх, партнер-учредитель стокгольмского «И-Кью-Ти Венчурз», называет это эффектом Борга. После того, как Бьорн Борг одержал победу на Уимблдоне в 1976, все шведские дети взялись за ракетки, и многие из них сами стали чемпионами (в наши дни это будет эффЭКт Эка, верно?).
Возможно, «Спотифай» и не станет худшим кошмаром «Эппл». Уже сейчас аналитики говорят о замедлении роста ее бесплатных сервисов и уменьшении в соотношении между прибылью и количеством пользователей платной версии программы. Есть веские причины полагать, что компания столкнется с трудностями в попытках достигнуть стоимости в 100 миллиардов долларов, не выйдя в другие развлекательные ниши.
Однако «Спотифай» — не последняя надежда Европы. «Сегодня дела обстоят совсем иначе, чем всего несколько лет назад», — говорит Бернард Льятауд, руководящий партнер лондонской венчурной фирмы «Балдерто кэпитал», в 2007 продавшей SAP компанию «Бизнес обджектс» за 7 миллиардов долларов. «У нас есть целая экосистема с инкубаторами, бизнес-ангелами и посевными фондами, а также предприниматели, действительно готовые создавать крупные компании».
Все это походит на гипотетическую ситуацию, в которой астрономы обнаружили совершенно идентичную Земле планету, полную воды, кислорода, и прекрасно приспособленную для разумной жизни. Теперь живущим там медузам предстоит лишь развиться в нечто большее.
Оценили 2 человека
3 кармы