Польский публицист с сожаление констатирует, что европейские общества никак не реагируют на военную риторику польских и иностранных СМИ, хотя от их публикаций веет войной, причем уже не холодной, а горячей. Европа долго жила мирно, и выросшим в этих условиях поколениям кажется, что так будет всегда, но они напрасно встречают прогнозы о надвигающемся мировом конфликте с безразличием, считает он.
Нужно ли делать из России потенциального врага?
16.01.2019
Роберт Станислав Терентьев (Robert Stanisław Terentiew)
Если верить ежедневным сообщениям польских и иностранных СМИ (в первую очередь интернет-порталов), то нам уже пора бежать в магазины и, как это раньше бывало, выстраиваться в очередь за мукой, крупой и солью. От этих публикаций веет войной, причем уже не той хорошо нам знакомой холодной, а горячей, что сложно списать на глобальное потепление.
Волей-неволей читатели становятся экспертами по вооружениям. Они знают, каковы возможности американского истребителя пятого поколения (хотя не слышали о существовании четвертого), чем хорош Су-27 и способен ли Североатлантический альянс противостоять российским гиперзвуковым ракетам. Массу эмоций доставляют им новости об учениях, которые каждый раз оказываются «самыми масштабными с момента завершения холодной войны»: о российских на Дальнем Востоке (ближе всего к Вашингтону) или о натовских в Норвегии и Польше (ближе всего к Москве).
В польской (или, скажем так, польскоязычной прессе) появилось огромное количество отставных генералов, заделавшихся военными экспертами, которые выносят тем более уверенные суждения о российской угрозе, чем меньшую ответственность за эти суждения несут. Им вторят публицисты, многие из которых, как и некоторые генералы, стараются своими воинственными заявлениями смыть с себя позор членства в Польской объединенной рабочей партии. Мастерски овладев в эпоху ПНР искусством плыть по течению, оставаться в рамках мейнстрима, они обвиняют своих оппонентов в том, что те вредят национальным интересам или даже работают иностранными агентами. В чем заключаются национальные интересы определяют, разумеется, они сами.
Так более-менее выглядит обстановка накануне… Вот именно — накануне чего?
В 1914 году Европа с беспрецедентным энтузиазмом реагировала на сообщения о грядущей войне. Многотысячные демонстрации ликующих граждан маршировали по улицам Парижа, Берлина, Вены и Петербурга. Итог был таким: 10 миллионов трупов, 40 миллионов пострадавших. Регулярно появляющиеся во втором десятилетии XXI века прогнозы о надвигающемся мировом конфликте встречают сейчас в Европе без особого восторга, но с удивительным безразличием. Каков будет итог, легко предсказать.
Почему это больше не работает?
Представители поколения европейцев, родившихся сразу после поражения гитлеровской Германии, уже вышли на заслуженную пенсию, им очень повезло: они прожили жизнь без войны. В предыдущие столетия каждые пару десятков лет наш континент сотрясали более и менее крупные конфликты, но казалось, что с каждым веком люди становятся все мудрее. На самом деле стабильный мир в Европе установился только тогда, когда появился баланс страха, то есть стало ясно, что ядерный конфликт уничтожит человечество. Этот механизм доказывал свою эффективность на протяжении половины прошлого века и в первых годах нынешнего, но перестал работать. Следует задаться вопросом, почему так произошло.
Кремль переписывает свою военную доктрину, допуская в ее новом варианте возможность нанесения превентивных ядерных ударов. В Пентагоне говорят, что применение тактических ядерных вооружений на поле боя не привело бы к таким ужасным трагедиям, как мы себе представляем. Кроме того, американский президент объявил о намерении выйти из договора о РСМД, подписанного Рейганом и Горбачевым в 1987 году. Из вежливости я не буду говорить, что современные политики и военные обезумели, а предположу, что страх перед ядерным конфликтом пропал по каким-то серьезным причинам. Появились новые военные технологии, которые гарантируют победу одной стороне? Нам грозит глобальная экономическая катастрофа? Вторжение инопланетян? Полцарства тому, кто разгадает эту загадку! Ясно одно: холодная война вернулась во всей своей красе. А у нас были такие большие надежды…
Все думали, что наступил настоящий конец истории: конец истории мировых войн. Империя зла рухнула, а питавшая ее коммунистическая идеология «социальной справедливости», при помощи которой Советский Союз на протяжении десятилетий держал за горло западные демократические страны, скомпрометировала себя. Холодная война и гонка вооружений, с которыми пришлось жить нескольким поколениям, закончились, весь мир вздохнул с облегчением, а Европа занялась беззаботным потреблением. Долго это не продлилось.
Многополярный мир
Вскоре оказалось, что новая посткоммунистическая Россия не оправдала ожиданий Запада и после периода ельцинской смуты удивительно быстро пришла в себя. Ее новый президент не допускает и мысли о подчинении американцам, а на все их попытки воздействия отвечает агрессией. Европа была разочарована тем сильнее, что она еще помнила успешный процесс денацификации Германии после краха Третьего рейха. Европейцы вполне обоснованно ожидали, что после падения другой тоталитарной державы, которая портила им жизнь на протяжении большей части века, в новой России произойдет декоммунизация. Этого, однако, не случилось. Давней столице царей, правда, вернули прежнее название, но область вокруг нее так и осталась Ленинградской, что может служить символом российских «перемен». Конфликт назревал.
Ко всему прочему Кремль начал оспаривать лидерство Соединенных Штатов в новом однополярном мире и продвигать идею мира многополярного, в котором Москва получила бы причитающееся ей место вместе с новыми державами или претендующими на это звание странами, то есть с членами БРИКС. Это никак не могло понравиться американцам, и ряд дальнейших событий, которые произошли и продолжают происходить до сих пор на Ближнем Востоке, на Украине, в Грузии или Молдавии стали эффектом несогласия Вашингтона с идеями Кремля. Ни одна из сторон не собиралась уважать интересов соперника: ни американцы — российских на постсоветском пространстве, ни россияне — американских на Ближнем Востоке и в других регионах. Начались «стабилизационные миссии», «мирные вмешательства», «программы поддержки демократических преобразований», «гибридные конфликты» и тому подобное, то есть старые добрые опосредованные локальные войны до последнего местного жителя. Дипломатические отношения между Востоком и Западом обострились, а пресса с обеих сторон начала писать о назревающем глобальном конфликте. Даже делая поправку на специфику так называемых свободных СМИ, для которых мир — это не особенно интересная новость, ведь на ней много не заработаешь, можно констатировать, что что-то происходит.
Тому, что цивилизованные европейские общества не реагируют на военную риторику, есть только одно объяснение: война в Европе XXI века кажется им слишком абсурдной идеей, чтобы относиться к ней всерьез. Европейский континент впервые настолько долго жил мирно и добился беспрецедентного процветания, а выросшим в таких условиях поколениям кажется, что так будет уже всегда.
Голод и холод
Говорят, что генералы, планирующие в мирное время новую войну, опираются из-за недостатка воображения на опыт предыдущего конфликта. Гражданские тоже не заглядывают в будущее: в их фантазиях преобладают образы Второй мировой войны. Оставим генералов с их проблемами, ведь главное — мирное население, а ему следует напомнить, что с момента окончания предыдущего конфликта изменилось все, и это были изменения к худшему. Чтобы пересидеть какую-то войну (за исключением, разумеется, ядерной) в тылу, нужно чем-то питаться и обеспечить себя теплом. В годы немецкой оккупации большинство поляков жили в деревнях и занимались сельским хозяйством. Избыток трудовых ресурсов позволял (даже при том, что крестьяне располагали только техникой на конной тяге) произвести достаточное количество продуктов, чтобы прокормить и себя, и городское меньшинство. Сейчас в аграрном секторе трудится всего несколько процентов населения, прокормить большинство эти люди не смогут, а если пропадет топливо для тракторов, им не удастся прокормить даже себя, ведь лошадей в деревнях уже нет. Да и кто сегодня умеет ходить за плугом или пользоваться косой? Нелегальной торговли, как раньше, не будет. Нас ждет голод.
В каждой городской квартире раньше были плиты, работавшие на угле, и дымоходы, к которым можно было подсоединить печку-буржуйку. Как смогут выжить обитатели панельных районов без электричества и газа? Не стану даже приводить здесь данные, показывающие, как менялась доля мирных жителей в общих людских потерях во время общеевропейских конфликтов.
Польша стала прифронтовым государством. Так получилось. Вступление в НАТО было историческим решением, поскольку это, по крайней мере по своей задумке, оборонительный союз, который призван обеспечить нам безопасность. Однако в политике всегда есть нюансы. Нынешнее польское правительство, отвечая чаяниям поколений поляков, предприняло беспрецедентную попытку вырваться из порочного круга, в котором у нас было только два варианта: состоять в союзе с Германией против России или в союзе с Россией против Германии. Мы сделали ставку на американцев и, как говорят военные, «ушли с линии обстрела».
Не оспаривая верности такого решения, следует отметить, что уйдя с одной линии обстрела, можно легко угодить на другую, как это бывает на войне. Надеясь на защиту «самого важного союзника», мы можем вступить вместе с ним на путь, который нам не очень подходит. В последний раз мы пустились в такую авантюру всего 206 лет назад, и хэппи-энда поляки тогда не дождались. Конечно, зимы тогда бывали гораздо более суровыми, в особенности в 1812 году. Сейчас какими они стали, мы видим, так что у глобального потепления в XXI веке есть и свои плюсы.
Роберт Станислав Терентьев — польский диссидент, публицист, сценарист и режиссер
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.
Оценили 4 человека
4 кармы