DN взяла интервью у популярного российского политолога Екатерины Шульман. Россия — литературоцентричная нация, люди хорошо образованы, так что устное и письменное слово здесь важнее всего, рассуждает доцент Российской академии народного хозяйства. Страна могла бы стать идеальным парламентским государством.
Россияне говорят, что ненавидят политику. Но посвященные политике лекции Екатерины Шульман на Ютубе набирают сотни тысяч просмотров. Она — народный политолог, ее статус близок к звездному. «Все, что мы сейчас видим в России, в первую очередь результаты выборов, — неестественно, это искусственная конструкция. Плод пропаганды и методов принуждения», — сказала она в интервью корреспонденту Dagens Nyheter
27.10.2020
Анна-Лена Лаурен (Anna-Lena Laurén)
Наше интервью с Екатериной Шульман откладывалось дважды. Я была к этому готова. 42-летняя Шульман — один из самых востребованных политологов в России. Раньше она была членом Совета по правам человека при президенте РФ. У ее канала на Ютубе 350 тысяч подписчиков, а еще у нее есть собственная радиопрограмма «Статус» на «Эхе Москвы».
Шульман — доцент Российской академии народного хозяйства и государственной службы. Одна из ее специализаций — народные протесты. Они, по ее словам, необходимы России. Она говорит об этом открыто, хотя и состоит на государственной службе. Шульман не просто сидит в своем кабинете и пишет, она — в высшей степени публичная и даже любимая народом персона. Многие мои русские друзья, утверждающие, что ненавидят политику, все равно смотрят ее канал. Им нравится ее невероятно подвижный ум и чувство юмора.
«Россияне не аполитичны. Напротив, мы явно политическая нация. Люди используют любую возможность, чтобы обсудить политику», — говорит Екатерина Шульман.
Наконец ей удалось втиснуть наше интервью между лекцией и деловой встречей. Она попросила о встрече где-нибудь поблизости от зеленой ветки метро, чтобы сразу поехать дальше, когда мы закончим.
Мы сидим в ресторане недалеко от Пушкинской площади в центре Москвы, Екатерина Шульман спешит доесть легкий обед из кальмаров. А я пока беру у нее содержательное 50-минутное интервью о том, почему, по ее мнению, Россия неизбежно меняется — причем, к лучшему.
«Вплоть до 2017 года все протесты в России сводились к забастовкам на рабочих местах. Затем начались местные демонстрации, такие как акции протеста против свалки в Шиесе или против волны сносов (которую официально называют реновацией) в Москве. Или против строительства церкви в одном из немногочисленных парков Екатеринбурга. А с 2019 года мы наблюдаем все больше протестов, связанных с выборами, как, например, прошлогодние манифестации во время муниципальных выборов. Не только в Москве, но и в регионах, например, в Элисте и Улан-Удэ. Таких протестов становится только больше. Царит всеобщее недовольство, и оно ищет выхода».
Dagens Nyheter: А протесты в Хабаровске? У них, похоже, явно политическая повестка. Люди откровенно выступают против Путина.
Екатерина Шульман: Россияне мало-помалу перестают бояться явных политических позиций. Раньше люди часто предпочитали говорить, что их протесты не носят политического характера. Сейчас они все реже утверждают, что местные губернаторы плохие, а Путин хороший. Об этом явно свидетельствуют социологические опросы.
Недовольство, по мнению Шульман, связано с тем, что нынешняя система в России неестественная и искусственная.
«Все, что мы сейчас видим в России, в первую очередь результаты выборов, — неестественно, это искусственная конструкция. Плод пропаганды и методов принуждения. Поддерживать ее становится все дороже и сложнее. Если бы мы ее отменили, у нас бы сразу появилась совершенно другая общественность, другие партии, другие политические лидеры. Россия — страна, где у большей части населения есть высшее образование, а 75% граждан живут в городах. Изменения у нас неизбежны».
Благодаря социальным сетям россиянам стало гораздо легче организоваться, констатирует Шульман.
«Социальные сети — фантастический инструмент организации. У Ленина были газеты, у современных россиян — Фейсбук и Инстаграм».
В России часто говорят: не хочу иметь ничего общего с политикой. По словам Екатерины Шульман, это очень далеко от истины.
«Россия — страна, где очень любят что-то обсуждать и вести дебаты. Это парламентская нация, которую лишили парламента. Вот почему любой форум мы быстро превращаем в политический. LiveJournal был ресурсом дневников американских подростков — но как только его открыли для себя россияне, он тут же превратился в политическую платформу. Фейсбук использовали, чтобы постить фотографии котиков, а россияне сделали его политическим форумом. Инстаграм создали, чтобы выкладывать картинки еды и милых домашних животных, у нас же с его помощью пытаются влиять на губернаторов».
Шульман говорит о России как о «литературоцентричной цивилизации». Устное и письменное слово здесь в центре всего. Это автоматически порождает в людях склонность к дебатам.
«Наши писатели — национальные святые. Мы молимся на слово. Люди действительно умеют говорить, им нужны общественные дебаты и арены для их проведения, а их у них отняли. Я помню 2017 год, когда у нас проводились общественные гражданские встречи по поводу московской программы реновации. Четыре сотни москвичей должны были встречаться с мэром Собяниным и его чиновниками.
Один за другим участники встречи выходили на сцену и доказывали свою точку зрения. Я сидела, слушала и думала: какой же великолепный парламент у нас мог быть, если бы в стране были свободные выборы! У этих граждан отняли право выбирать себе политических представителей. Так что вместо этого они смотрят политические каналы на Ютубе».
Шульман, как и многие другие российские политологи, называет нынешний режим в России гибридным. А недавно появился термин «информационная автократия». Он означает автократическую систему, которая имитирует демократические институты, но при этом гораздо больше опирается на пропаганду и даже на откровенное насилие.
«В XX веке тирании были на 80% насилием и на 20% пропагандой. Нынешние автократии — 20% насилия и 80% пропаганды. Сегодня в мире осталось очень мало чистых диктатур, фактически это только Куба и Северная Корея. Африка постепенно демократизируется. У Китая свое ноу-хау в том, что касается строительства автократии: это однопартийная система в комбинации с капитализмом.
Но у нас в России гибридный режим, одновременно нестабильный и жесткий. У него больше шансов выжить, чем у чисто автократических моделей: например, он может впустить часть оппозиции в парламент. Он не такой, как Советский Союз, которому недоставало гибкости».
Тем не менее, по мнению Шульман, из-за своей искусственности гибридный режим Путина все равно не продержится долго. Однако он хорошо умеет жить одним днем, постоянно вымучивая себе еще немного времени.
«Режим приспосабливается. Он постоянно пытается выиграть время, прожить еще чуть-чуть. „Умру не сегодня, а завтра". До сих пор это работало, но скоро перестанет. Неизбежно произойдет смена поколений», — говорит она.
Нынешний политический класс России родился после 1950-х годов и, по словам Шульман, представляет собой особое сообщество со сходным образованием, жизненным опытом и взглядом на мир.
«Нами управляют советские люди, родившиеся после 1950-х. Наш президент, члены Совета безопасности, руководство больших телеканалов, государственный аппарат — все они родились после войны и прошли полную идеологическую обработку. Для них нормально говорить одно, а делать другое, их взгляды на моральные принципы резко контрастируют с взглядами более молодого поколения».
«Во времена их молодости в Советском Союзе было рекордное количество абортов и разводов. Они впитали специфическую мораль советской власти, тогда как последующему поколению уже не приходилось так много лгать. Кроме того, современное общество гораздо более прозрачно, неправду говорить стало гораздо сложнее».
По словам Екатерины Шульман, это привело к тому, что более молодое поколение россиян, в первую очередь люди младше 55-ти, просто-напросто не понимает своих родителей, бабушек и дедушек.
«Пропасть в российском обществе явно пролегла между теми, кто старше 55 и теми, кто младше. Все социологические исследования свидетельствуют, что разница между ценностями 40-летних и 20-летних граждан не слишком велика. Взгляды на общество сорокалетних родителей и их детей очень схожи. Различия появляются в сравнении с теми, кому больше 55: в сфере потребления СМИ, в политических взглядах, во взглядах на мужчину и женщину, на гомосексуальность…»
Но, по словам Шульман, было бы слишком упрощенно свести все к патриархальности старшего поколения. Камень преткновения — скорее суждения о том, что правильно и что неправильно.
«Мы сейчас повсюду видим, как более молодое поколение рассказывает пожилым, что правильно, а что нет. Эти дебаты напоминают те, что ведутся у вас, на Западе. Раньше считалось нормальным и даже приятным флиртовать на работе, и никто не возражал, если начальник спал с подчиненными. Сейчас это уже неправильно».
«Грета Тунберг воспитывает взрослых по поводу климатических вопросов. И так далее. У молодого поколения более строгие моральные ориентиры, чем у пожилых, — точно так же, как и в России. Наше общество по сути своей совершенно нормально и очень похоже на западное. Просто мы пока сами этого не осознали».
Екатерина Шульман
Родилась 19 августа 1978 года в Туле.
Шульман (урожденная Заславская) — политолог, доцент Российской академии народного хозяйства и государственной службы. Один из самых известных политологов России, публицист, ведущая на радио «Эхо Москвы» и, согласно опросу общественного мнения «Левады» 2020 года, — один из самых вдохновляющих общественных деятелей страны. У нее есть собственный канал на Ютубе с 350 тысячами подписчиков.
Замужем за набоковедом Михаилом Шульманом, трое детей.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.
Читай
Оценил 1 человек
3 кармы