Постсоветский Туркменистан: малоизвестное настоящее и неопределенное будущее

За 25 лет со дня провозглашения государственной независимости Туркменистана страна претерпела существенные изменения социально-экономического, внутриполитического и внешнеполитического характера. Одна из наиболее актуальных проблем, стоящих сегодня перед страной, — рост угрозы распространения в Туркменистане религиозного экстремизма, который может серьезно повлиять на уровень безопасности не только в республике, но и в целом в регионе Центральной Азии.

В советское время Туркменистан наряду с Таджикистаном был самой отсталой советской республикой по всем ключевым социально-экономическим показателям. Туркменистан богат природным газом и нефтью, экспорт которых является основным источником дохода этой страны, чья большая часть покрыта песками пустыни Кара-Кум. В советское время газовое богатство республики вывозилось, но это не сказывалось на ее социально-экономическом развитии. Распад СССР положил начало большим надеждам на то, что углеводороды обогатят страну, однако эти надежды не оправдались.

При этом Туркменистан отличался от Таджикистана относительно малочисленной национальной интеллигенцией, а также отсутствием общенациональной идентичности. В этом плане Туркменистан — уникальная страна даже на фоне наличия пережитков племенного строя в других государствах Центральной Азии. Туркмены — это «нация» племен (1). Ключевую роль среди них играют ахальские теке, контролирующие территории вокруг столицы (их представители — Сапармурат Ниязов, занимавший пост главы государства в 1991–2006 гг., и Гурбангулы Бердымухамедов, президент страны с 2007 г.), марыйские теке, йомуды, эрсари и др.

Межплеменная вражда, восходящая корнями к давним историческим событиям, играет очень большую роль во внутритуркменской кланово-политической жизни (2). Еще одна особенность Туркменистана — установление после распада СССР в стране неототалитарного режима, связанного с личностью первого президента Сапармурата Ниязова. Он принял титул Туркменбаши («вождь туркмен») получил должность пожизненного, несменяемого президента, а также ввел культ «Рухнамы» (написанной им «Книги Духа»), в рамках которого он почитался как пророк. Режим С. Ниязова отличался массовыми репрессиями, пропагандой «ценностей Рухнамы», а также достаточно экспансивными публичными выходками президента, которые породили достаточно популярную в мире характеристику постсоветского Туркменистана — «сталинистский Диснейленд» (3).

Одним из положительных достижений времен Туркменбаши было получение Туркменистаном в ООН официального нейтрального статуса (4). Впрочем, это была скорее заслуга Бориса Шихмурадова, занимавшего в 1995–2000 гг. пост главы МИД страны и впоследствии репрессированного по делу о покушении на президента С. Ниязова в 2002 г. Как бы то ни было, нейтральный статус поспособствовал закреплению национального суверенитета.

Президент Гурбангулы Бердымухамедов инициировал «оттепель». Однако она, как и хрущевская «оттепель», лишь ослабила наиболее негативные характеристики сложившегося в стране режима, но не демонтировала этот режим полностью. Во многом она носила поверхностный характер. Так, были прекращены массовые репрессии и ослаблен культ личности прошлого президента, но при этом был практически сразу заменен культом личности действующего президента. Также были несколько расширены свободы граждан, например, разрешено более широкое использование Интернета. Более ответственной стала социально-экономическая политика государства: вновь стали открываться больницы в провинциальных городах и была укреплена система образования, в существенной мере разрушенная при Туркменбаши.

В области отношений с соседями наиболее существенным достижением стало строительство газопроводов в Китай, что позволило ослабить зависимость от поставок газа в Россию. Но реализовать другие проекты (в частности, ТАПИ и Транскаспийский газопровод) не удалось. Отношения с Россией при Г. Бердымухамедове остались примерно на том же уровне, что и при Туркменбаши. Ощутимого сближения не произошло.

К сожалению, слабая доступность достоверных статистических материалов по постсоветскому Туркменистану серьезно затрудняет составление объективного портрета туркменского общества и, более того, препятствует достоверному прогнозу его развития (5). Страна закрыта для иностранцев (получение визы исследователями и журналистами — огромная проблема) и в этом плане даже сопоставима с Северной Кореей. Вся официальная информация носит пропагандистский характер. Просачивающиеся извне сообщения, исходящие из оппозиционных кругов, зачастую также следует рассматривать только как слухи. Это накладывает серьезные ограничения на источниковую базу любой работы по Туркменистану.

С точки зрения демографии современный Туркменистан характеризуется как достаточно молодое и все еще количественно растущее общество.

Таблица составлена по данным ЦРУ США.

Благодаря богатым запасам углеводородов Туркменистан традиционно имеет относительно высокий в региональном масштабе ВВП на душу населения. В результате, несмотря на большую структурную безработицу и отсутствие эффективных систем здравоохранения и образования в сельской местности и провинциальных городах (в период правления Туркменбаши при огромных затратах государства на престижные проекты были закрыты все больницы за пределами столицы, а система образования переключилась на изучение «священной книги» Рухнама), интенсивность миграционного оттока за рубеж была значительно ниже, чем в других странах Центральной Азии. Миграционному оттоку препятствует также и политика правительства — существуют определенные ограничения на выезд из страны.

Таблица составлена по данным ЦРУ США.

Среди направлений трудовой миграции и челночной торговли из Туркменистана, в отличие от других стран Центральной Азии, существенно ниже роль России, но выше роль Турции (этому способствует лингвистическая близость туркменского и турецкого языков, относящихся к одной группе внутри тюркских языков), а также Ирана и стран Персидского залива (в силу территориального фактора).

Миграция из Туркмении также имела ряд специфических качественных особенностей. Большую роль в культуре, науке, обеспечении системы управления и функционировании силовых структур страны в советский период и в начале заката СССР играло нетуркменское население, сосредоточенное в основном в столице — Ашхабаде. Как и в других странах Центральной Азии, в Туркмении было много русских, украинцев, евреев, татар. Спецификой было большое количество армянского населения. До революции 1917 г. Туркменистан составлял отдельный Закаспийский край Туркестанского генерал-губернаторства, тесно связанный с Южным Кавказом, и служил ареной массированной миграции армянского населения с территории современного Азербайджана. До катастрофического землетрясения 1948 г. Ашхабад даже считался армянским городом. Массовый отъезд нетуркменского населения (в Россию, страны Запада, Израиль), особенно ускоренный односторонним отказом Туркменистана от двойного гражданства с Россией после покушения на Туркменбаши в 2002 г., привел к тяжелым последствиям для всех сфер жизни общества.

Ситуация была усугублена тем, что туркменская национальная интеллигенция традиционно была количественно более малочисленной, чем в других странах Центральной Азии. В результате массовых репрессий при Туркменбаши, направленных преимущественно против квалифицированных кадров туркменской бюрократии и интеллигенции, этот культурный слой также оказался подвержен массовой миграции. Ситуация в системах образования и здравоохранения начала постепенно улучшаться при втором президенте Г. Бердымухамедове (6) за счет отказа от наиболее одиозных мер (например, рухнамизации) и усиления финансирования. Однако улучшения, по неофициальным оценкам, не могут принципиально изменить ситуацию.

При анализе социально-экономической ситуации в стране следует учитывать тенденции последних двух лет, зачастую еще не получившие достаточное освещение в международной статистике. К их числу следует отнести негативное влияние на экономику падения цен на нефть и газ, кризис задолженности в отношениях с КНР как основного покупателя газа (газ теперь большей частью идет в счет долгов по полученным ранее кредитам), продовольственный кризис.

В целом исследования дают картину молодого по возрастному составу, малообразованного, характеризующегося высокой безработицей развивающегося общества, живущего на доходы от продажи углеводородов.

Туркменистан в настоящее время относится к числу государств постсоветского пространства, где происходит резкое обострение проблемы религиозного экстремизма. Это связано как с появлением в 2014–2015 гг. на туркменско-афганской границе, где живут туркменские племена, сил, связанных с ИГ, так и с активизацией салафитской пропаганды внутри Туркмении. К сожалению, в силу закрытости этой страны, у международного сообщества отсутствует какая-либо достоверная информация о ситуации внутри Туркменистана.

Примерно до 2013–2014 гг. Туркмении удавалось избегать появления на своей территории группировок религиозных экстремистов и их агентов влияния. Практически все эмиссары «Хизб ут-Тахрир», направлявшиеся в Туркмению, потерпели фиаско, поскольку население крайне вяло отзывалось на их пропаганду, а нелегально ввозимая литература зачастую оказывалась невостребованной. Лишь в 2014–2015 гг. на фоне обострения на туркменско-афганской границе положение изменилось. В прессе стали появляться сообщения о резком росте религиозного экстремизма внутри страны. Одновременно в стране наблюдается резкий рост религиозности, в том числе среди молодежи. Это видно, например, по числу посетителей мечетей в праздники там, где раньше вообще мечетей не было (например, в столице страны — Ашхабаде).

Ситуация на туркменско-афганской границе довольно сильно обострилась в конце апреля 2015 г. Среди проживающих в афганском приграничье туркмен много потомков басмачей, боровшихся против Советской власти. Среди туркменских племен в этих районах Афганистана традиционно была сильна поддержка движения талибов, однако в последние год-два существенная часть этих туркмен неожиданно перешла на сторону ИГ (чему, по некоторым экспертным данным, способствовали активные иностранные финансовые вливания, возможно, из Катара, направленные на препятствование строительству газопровода ТАПИ).

Что касается обстановки в туркменской армии, то, несмотря на проводимые туркменскими властями реформы, реальное положение дел в этой сфере остается неудовлетворительным, и способность туркменской обороны эффективно реагировать на новые угрозы представляется сомнительной. Это наглядно проявилось в условиях обострившейся ситуации на туркменско-афганской границе. В стране ощущается предвоенная, мобилизационная атмосфера. Ужесточаются условия прохождения гражданами срочной военной службы.

При этом туркменское правительство по соображениям, связанным с сохранением нейтралитета, официально отрицает наличие угрозы на афганской границе и даже направило соответствующую ноту в адрес Казахстана после заявления Н. Назарбаева, озвучившего совместную с В. Путиным позицию о наличии определенных опасений за ситуацию на туркменско-афганской границе. Это создает серьезные проблемы для организации международных усилий по помощи Туркменистану.

В целом можно отметить, что экстремистские настроения в Туркменистане традиционно не имели широкого распространения. Однако в последние год-два ситуация начала резко меняться под влиянием дестабилизации в соседнем Афганистане. Причем именно на туркменско-афганской границе зафиксировано наиболее интенсивное на севере Афганистана проникновение ИГ. Следует, правда, отметить, что пока речь идет об «игре флагами», т.е. в обмен на финансирование с Ближнего Востока определенные группы приграничных афганских туркмен поднимают флаги ИГ, не подчиняясь напрямую приказам «халифа». Тем не менее возможность вторжений отрицать нельзя.

Среди основных проблем, которые могут провоцировать нестабильность и рост экстремизма в стране в настоящее время наряду с перечисленными выше фактами, можно указать экономический кризис и кризис задолженности. Поскольку строительство китайских газопроводов через территорию Туркменистана оформлено как займ, а не инвестиция, Туркмения в настоящее время столкнулась с долговым кризисом. Это приводит к появлению социальных проблем. В дополнение к этому наблюдается обострение межплеменных отношений, связанное с тем, что президент Г. Бердымухамедов, в отличие от покойного Ниязова-Туркменбаши, оказывает ахальским теке предпочтение во всем. В результате в провинции растет возмущение среди представителей других племен, не только традиционно враждебных текинцам, как йомуды, но и всех других (со стороны даже родственных ахальским марыйских теке, бизнес которых в последнее время подвергается серьезным ограничениям).

Ситуация в Туркменистане в настоящее время характеризуется очень высокой неопределенностью и рисками. В таких условиях (их называют «точкой бифуркации системы»), как правило, возможными оказываются довольно много вариантов альтернативного будущего. Большую роль в эволюции страны будет играть сфера безопасности. Наиболее неблагоприятные сценарии развития могут привести к распаду государственности, межплеменной войне и в целом «афганизации» страны. Благоприятные сценарии развития могут привести к тому, что многострадальный туркменский народ сможет воспользоваться своими нефтегазовыми богатствами и получит достойные системы образования и здравоохранения (наподобие того, как это было сделано в странах Персидского залива или Ливии до гражданской войны). Однако, как правило, крайние сценарии наименее вероятны. Поэтому в долгосрочной перспективе возможен инерционный сценарий — сохранение статус-кво при определенных колебаниях в лучшую или худшую сторону.

******

Инерционный сценарий развития

Демографические показатели достаточно инерционны, поэтому их прогнозирование обычно легче, чем прогнозы по другим показателям. Учитывая низкий медианный возраст населения Туркменистана, можно прогнозировать, что рост населения в стране продолжится еще как минимум 20–40 лет, т.е. он, видимо, сохранится до 2050 г., хотя и будет постепенно замедляться. Дело в том, что молодая возрастная структура населения будет автоматически воспроизводить относительно высокую рождаемость.

Туркменистан — трудоизбыточная страна. Это неизбежно сохранится в будущем. Ситуация характеризуется очень высокой скрытой безработицей, особенно в сельской местности. Вытесняемые из аграрного сектора молодые люди не находят работу в городах, что служит благоприятной почвой для криминализации, социальной маргинализации, распространения наркомании и, потенциально, исламского экстремизма.

Низкий уровень образования населения и высокие риски в регионе Центральной Азии не позволяют прогнозировать серьезных сдвигов в структуре экономики, несмотря на проводимую политику индустриализации, которая дала определенные результаты в сфере переработки углеводородов, химической промышленности и ткацкой промышленности, но принципиально экономической картины не изменила. Экономика страны по-прежнему зависит от цен на газ на мировых рынках, а благополучие большинства населения «завязано» на ситуацию в сельском хозяйстве — как доходы сельского населения, так и доступность продуктов питания для горожан.

Относительно высокий ВВП на душу населения, а также отсутствие традиций «отходничества» с целью заработка, сложившихся в соседних Таджикистане, Кыргызстане и Узбекистане, не будут способствовать большому миграционному оттоку населения. Сложившиеся паттерны миграции с преобладанием внутренней, видимо, сохранятся. В отношении направлений внешней трудовой миграции и челночной торговли будет сохраняться тренд не очень высокой (по сравнению с другими странами Центральной Азии) роли российского направления. Внешние миграционные потоки будут распределены между Россией, Турцией, Ираном, странами Персидского залива и, возможно, Китаем, Южной Кореей и ЕС.

Эволюция идентичности большинства населения — также феномен весьма инерционный, определяющийся долговременными трендами. В этой связи Туркменистан, видимо, останется в долгосрочной перспективе «нацией племен», т.е. население будет идентифицировать себя как «ахал теке», «марыйские теке», йомуды, эрсари, гоклены и т. д., а не как туркмены. Однако в долгосрочной перспективе это отнюдь не означает автоматического роста межплеменных конфликтов и тем более распада страны. Конфликтность в отношениях между племенами будет определяться общей ситуацией в сфере безопасности в регионе и в стране в целом.

Что касается инерционного сценария эволюции внешней политики, то уже сложилась определенная традиция, сочетающая многовекторность и изоляционизм. Туркменистан старается минимально контактировать с другими внешними игроками (за исключением чисто экономической сферы) и при этом пытается максимально диверсифицировать контакты. Это дает максимальную экономическую прибыль и дивиденды с точки зрения сохранения существующего политического режима. Поэтому такую политику официальный Ашхабад будет стараться продолжать по возможности долго.

Ключевой интерес Туркменистана — строительство новых газопроводов. На предыдущем этапе развития ему удалось преодолеть торгово-транзитную зависимость от России. К сожалению, это «преодоление» приняло форму практически полного прекращения торговли газом с «Газпромом». В результате Туркменистан теперь зависит от поставок газа в Китай, которые имеют не очень благоприятные ценовые условия. Также небольшие объемы газа закупает Иран.

Поэтому Туркменистан будет стремиться построить новые газопроводы. Ключевые среди них — Транскаспийский газопровод в ЕС и ТАПИ в Индию (через Афганистан и Пакистан). Однако препятствием на пути строительства ТАПИ является нестабильность в Афганистане. Она, к сожалению, имеет долговременный характер, и потому в рамках инерционного сценария ТАПИ построить не удастся. Транкаспийский газопровод встречается с серьезными возражениями России и Ирана, а также с нерешенностью статуса Каспийского моря, что Иран — сосед Туркменистана и конкурент по продаже газа Европе — всегда может использовать для блокирования проекта. Поэтому в рамках инерционного прогноза вероятность строительства Транскаспийского газопровода тоже невысока. Несколько более вероятно расширение закупок газа Китаем, а также возобновление транзита его Россией, либо расширение закупок газа Ираном для снабжения своих северных провинций и для освобождения объемов для экспорта в ЕС.

На будущее даже в рамках инерционного сценария можно спроецировать продолжение процессов религиозного исламского возрождения. К сожалению, это будет продолжаться ростом угрозы религиозного экстремизма и терроризма. Последнее будет вступать в негативное взаимодействие с нестабильностью в соседнем Афганистане и с перспективой расширения ближневосточного конфликта на Центральную Азию и Афганистан (в том числе через механизмы вербовки международных террористов-боевиков, через проникновение ИГ в Афганистан и Центральную Азию, приток финансовых средств с Ближнего Востока в поддержку экстремистских и террористических групп). Однако в рамках инерционного сценария удастся сохранить эти процессы под определенным контролем туркменских властей, что позволит сохранить нейтралитет и не прибегать к зарубежной военной помощи.

Неблагоприятный сценарий связан со слишком резким ростом давления международной среды из-за снижения цен на углеводороды и вызванным этим экономическим кризисом, с ситуацией в Афганистане и на Ближнем Востоке. Сочетание неблагоприятных внешних факторов и экономического кризиса может создать серьезные предпосылки для дальнейшего роста межплеменных конфликтов. В этой ситуации, особенно в случае крупных вторжений из Афганистана, в том числе со стороны проживающих в этой стране туркменских племен, может даже сложиться угроза распада государства. Поскольку это будет означать выход международных террористов в «тыл» ОДКБ (т.е. напрямую на Казахстан, пока находящийся в относительном тылу, вдалеке от афганской границы), Россия и ОДКБ неизбежно вмешаются. Китай также не оставит свои инвестиции в стране без защиты. В этом случае, возможно, Туркменистану придется отказаться от своего нейтрального статуса.

Благоприятный сценарий связан со снижением региональных рисков в Центральной Азии, в Афганистане и на Ближнем Востоке. Это создаст благоприятную ситуацию для уменьшения рисков внутри Туркменистана, строительства ТАПИ. Также он связан с ослаблением противостояния России и Запада, Ирана и Запада. Тогда появится благоприятная возможность для строительства Транскаспийского газопровода. В этом случае Туркменистан сумеет полнее воспользоваться своими газовыми богатствами. Многое тогда будет зависеть также от умения властей страны правильно распорядиться денежными доходами от продажи углеводородов и использовать их для обеспечения процветания страны и благополучия населения. При таком сценарии Туркменистан реализует давнюю мечту своего народа, сложившуюся еще с периода обретения независимости, — превратиться в постсоветский Кувейт или Катар.

Андрей Казанцев - д.полит.н., директор Аналитического центра ИМИ МГИМО МИД России, эксперт РСМД