Корсика ближе к Италии, но она - территория Франции, французская знаменитость Набулионе Буонапарте родом с Корсики, Сардиния (белый остров слева) от Италии дальше, чем Корсика, но это Италия. Антонио Грамши родился на Сардинии, но знаменит на весь мир. А Пьемонт (его столица Турин) помечен красным цветом. А на юге как цыпленок под пинком сапога это провинция-остров Сицилия...
После объёдинения Италии на волне оптимистических социальных ожидания во всех провинциях была развита печать, в частности, социалистическая. Четвёртый из семерых чад, нещасный сын жандармского полковника испанского происхождения и беженки-албанки, итальянский мыслитель и политик Антонио Грамши, родившийся на острове-провинции Сардиния в городке Алес, стал инвалидом с детства - пьяная, видимо, нянька уронила четырехлетнего ребенка с лестницы в особняке, и пацан стал малорослым горбуном, но, как это часто бывает, очень интеллектуально развитым - умным.
Именно он - основатель ленинской струи коммунистического движении в Италии. Итальянская компартия называлась ИКП, а испанская - КПИ. Не перепутайте.
Ещё в возрасте 28 лет юный мудрец пописывал интересные бамажки и они даже были напечатаны. И даже производили фуррор!
Но я ни об этом. В итальянском сборнике трудов Грамши "Scritti giovanili" ("Юношеские писания") юношеских, ага, 28 лет - не старик же - прозведений Граимши воспроизведена, в частности, статья, которая была напечатана в туринской, Карл! социалестической газете "Avanti!" ("Вперёд!", Карл! В далеком от ласковой тёплой Сардинии дымном промышленном Турине, столице провинции Пьемонт, на Северо-Западе Италии, без выхода к морю, Карл! продолжал Антонио Грамши свою учебу и свою политическую биографию) 3 апреля 1917 года:
La verità che sembra un paradosso
In «Avanti!», anno XXI, n. 93, 3 aprile 1917, cronache torinesi, nella rubrica «Caratteri italiani». Raccolto in SG, 100-102, CF, pp. 109-111.
L'attività scientifica è materiata per grandissima parte di sforzo fantastico; chi è incapace di costruire ipotesi non sarà mai scienziato. Anche nell'attività politica ha grandissima parte la fantasia; ma nell'attività politica l'ipotesi non è di fatti inerti, di materia sorda alla vita; la fantasia in politica ha per elementi gli uomini, la società degli uomini, i dolori, gli affetti, le necessità di vita degli uomini. Se uno scienziato sbaglia nella sua ipotesi, poco male, in fondo: si perde una certa quantità di ricchezze di cose: una soluzione è precipitata, un pallone è scoppiato. Se l'uomo politico sbaglia nella sua ipotesi, è la vita degli uomini che corre pericolo, è la fame, è la rivolta, è la rivoluzione per non morire di fame. Nella vita politica l'attività fantastica deve essere illuminata da una forza morale: la simpatia umana; ed è aduggiata dal dilettantismo, cosi come fra gli scienziati. Dilettantismo che è in questo caso mancanza di profondità spirituale, mancanza di sentimento, mancanza di simpatia umana. Perché si provveda adeguatamente ai bisogni degli uomini di una città, di una regione, di una nazione, è necessario sentire questi bisogni; è necessario potersi rappresentare concretamente nella fantasia questi uomini in quanto vivono, in quanto operano quotidianamente, rappresentarsi le loro sofferenze, i loro dolori, le tristezze della vita che sono costretti a vivere. Se non si possiede questa forza di drammatizzazione della vita, non si possono intuire i provvedimenti generali e particolari che armonizzino le necessità della vita con le disponibilità dello Stato. Si scaglia un'azione nella vita: bisogna saper prevedere la reazione che essa sveglierà, i contraccolpi che essa avrà. Un uomo politico è grande in misura della sua forza di previsione: un partito politico è forte in misura del numero di uomini di tal forza di cui dispone.
In Italia i partiti di governo non possono disporre di nessuno di tali uomini: nessuno che sia grande, nessuno che sia almeno mediocre. Uno dei caratteri italiani, e forse quello che è più malefico per l'efficienza della vita pubblica del nostro paese, è la mancanza di fantasia drammatica. Sembra una affermazione letterariamente paradossale, e in verità è una osservazione profondamente realistica. Ogni provvedimento è un'anticipazione della realtà, è una previsione implicita. Il provvedimento è tanto più utile quanto più esso aderisce alla realtà. E perché ciò avvenga è necessario che il lavorio preparatorio sia completo, che nel lavorio preparatorio non si sia trascurata alcuna ipotesi, e delle infinite ipotesi possibili si siano scartate quelle che non resistono alla prova della rappresentazione drammatica. Orbene: le autorità italiane, quelle governative, quelle provinciali, quelle cittadine, non hanno finora decretato un provvedimento che non sia stato tardivo, non hanno ponzato un provvedimento che non abbia avuto bisogno di essere modificato, di essere prima o poi cassato, perché, invece di provvedere, veniva a far rincrudire il malessere. Non sono riuscite ad armonizzare la realtà, perché sono state incapaci di armonizzare prima, nel pensiero, gli elementi della realtà stessa. Esse ignorano la realtà, ignorano l'Italia in quanto è costituita di uomini che vivono, lavorando, soffrendo, morendo. Sono dei dilettanti: non hanno alcuna simpatia per gli uomini. Sono retori pieni di sentimentalismo, non uomini che sentono concretamente. Obbligano a soffrire inutilmente nel tempo stesso che sciolgono degli inni alati alla virtù, alla forza di sacrificio del cittadino italiano. La folla è ignorata dagli uomini di governo, dai burocratici provinciali e cittadini. La folla, in quanto è composta di singoli, non in quanto è popolo, idolo delle democrazie. Amano l'idolo, fanno soffrire il singolo individuo. Sono crudeli perché la loro fantasia non immagina il dolore che la crudeltà finisce col suscitare. Non sanno rappresentarsi il dolore degli altri, perciò sono inutilmente crudeli. Hanno lanciato la prima azione, la guerra. Non ne hanno preveduto l'importanza, la profondità degli effetti immediati e lontani. Sapevano che l'Italia non produce quanto basta per il suo sostentamento. Non hanno preveduto che un giorno sarebbe venuto a mancare, oltre al companatico, il pane[1]. Quando se ne sono accorti era troppo tardi; non importa: avrebbero potuto ancora provvedere, avrebbero potuto equamente distribuire la sofferenza. Non hanno sentito la sofferenza: hanno creato il caos, hanno lasciato arraffare ai più forti economicamente, hanno lasciato disperdere il poco che c'era ancora. Hanno imposto che il pane fosse cosi e cosi; appena pubblicato il decreto[2] le vittime si sono accorte che esso era sbagliato: perché non se ne sono accorti i responsabili? Perché non si erano rappresentati nel pensiero queste vittime, perché non hanno sentito che ci sarebbero state delle vittime? Predicano contro i ricchi che buttano via la mollica: non sentono che tutto questo spreco è sofferenza dei poveri; limitano l'orario dell'uso del gas: non si preoccupano del fatto che due ore sole di gas significa non poter preparare il desinare per chi lavora, per chi deve nutrirsi per lavorare e lavorare per nutrirsi, mentre due ore al primo mattino sono troppe, e quindi inutili. [...][3] perché il grano non arriva pur essendoci, perché non si può comprare il cibo avendo biglietti e mancando gli spezzati, perché al tocco si chiudono le panetterie, perché il bambino non vuole deglutire la medicina, che non si può edulcorare per la mancanza dello zucchero[4], mentre i fabbricanti di vermouth continuano a lavorare. Non sanno armonizzare la realtà disagiata con la possibilità di minor disagio per tutti. Non pensano che ove c'è da mangiare per cinquanta, possono vivere cento, se si armonizzano i bisogni: [...][5]
[1] Da alcune settimane era in corso una vivace polemica sulla situazione alimentare nel paese; in particolare era dibattuto il problema della restrizione del consumo, dell'aumento del prezzo del frumento e delle forme del pane.
[2] II decreto, emanato alla fine del febbraio 1917, relativo alle nuove norme per la lavorazione e la vendita del pane.
[3] Quattro righe e un quarto censurate.
[4] Nel marzo 1917 il comune di Torino aveva introdotto il razionamento dello zucchero.
[5] Ventisette righe censurate.
Перевод при поддержке яндекс-переводчика:
Истина, которая кажется парадоксом
Во «Вперед!", год изданя XXI, № 93, 3 апреля 1917, Хроники Турина, в рубрике "Итальянские персонажи". Сборник SG, стр.100-102, CF, стр. 109-111.
Научная деятельность основывается на огромной части фантастических усилий; тот, кто не способен строить гипотезы, никогда не будет ученым. Даже в политической деятельности фантазия играет большую роль; но в политической деятельности гипотеза не об инертных фактах, о материи, глухой к жизни; фантазия в политике касается бытия людей, общества, боли, привязанности, жизненных потребностей людей. Если ученый ошибается в своем предположении, мало что плохо, в глубине души: теряется определенное количество богатств вещей: раствор выпадает в осадок, лопается воздушный шар. Если политик ошибается в своем предположении, то это касается повседневной жизни людей, которая подвергается опасности, - это чревато голодом, это восстание, это революция, ради этого умирать с голоду?
В политической жизни фантастическая деятельность должна быть освещена моральной силой: человеческой симпатией; а она восприимчива к дилетантству, как и среди ученых. Дилетантизм, то есть в данном случае отсутствие духовной глубины, отсутствие чувства, отсутствие человеческой симпатии. Чтобы должным образом удовлетворить потребности людей города, региона, нации, необходимо чувствовать эти потребности; необходимо иметь возможность конкретно представлять себя в воображении этих людей, поскольку они живут, как они действуют ежедневно, представлять свои страдания, свои боли, печали жизни, которую они вынуждены жить. Если вы не обладаете этой силой драматизации жизни, вы не можете догадаться об общих и особых мерах, которые гармонизируют потребности жизни с готовностью государства. Действие разворачивается в жизни: нужно знать, как предсказать реакцию, которую она разбудит, негативную реакцию, которую она будет иметь. Политик велик в степени своей силы предсказания: политическая партия сильна в степени количества людей такой силы, которыми она обладает.
В Италии правящие партии не могут распоряжаться ни одним из таких людей: никто, кто велик, никто, кто хотя бы посредственный. Один из итальянских персонажей, и, возможно, тот, который наиболее вреден для эффективности общественной жизни нашей страны, - это отсутствие драматической фантазии. Это звучит как литературно парадоксальное утверждение, и на самом деле это очень реалистичное наблюдение. Любая мера - это ожидание реальности, это неявное предсказание. Эта мера тем более полезна, чем больше она придерживается реальности. И для того, чтобы это произошло, необходимо, чтобы подготовительная работа была полной, чтобы в подготовительной работе не было упущено никаких предположений, и из бесконечных возможных гипотез были отброшены те, которые не выдерживают доказательства драматического представления. Orbene: итальянские власти, правительственные, провинциальные, городские власти до сих пор не постановили меру, которая не была запоздалой, они не понесли меру, которая не нуждалась в изменении, чтобы быть рано или поздно cassato, потому что, вместо того, чтобы обеспечить, он пришел, чтобы уменьшить недомогание. Они не смогли гармонизировать реальность, потому что они были неспособны сначала гармонизировать, в мышлении, элементы самой реальности. Они игнорируют реальность, они игнорируют Италию, поскольку она состоит из людей, которые живут, работают, страдают, умирают. Они любители: у них нет симпатии к мужчинам. Это риторы, полные сентиментальности, а не люди, которые чувствуют конкретно. Они вынуждают страдать напрасно в то же время, что они распускают крылатые гимны добродетели, силе жертвы итальянского гражданина. Толпа игнорируется правительственными деятелями, провинциальными бюрократами и гражданами. Толпа, поскольку она состоит из отдельных лиц, а не как народ, идол демократий. Они любят идола, заставляют страдать отдельного человека. Они жестоки, потому что их фантазия не воображает боль, которую заканчивается жестокостью. Они не умеют изображать боль других, поэтому они излишне жестоки. Они начали первую акцию-войну. Они не предвидели его важности, глубины непосредственных и отдаленных последствий. Они знали, что Италия не производит достаточно для своих средств к существованию. Они не предполагали, что когда-нибудь он потерпит неудачу, кроме компанатика, хлеба[1]. Когда они заметили, было уже слишком поздно; неважно: они все равно могли бы обеспечить, они могли бы справедливо распределить страдания. Они не чувствовали страданий: они создавали хаос, они позволяли хвататься за самых сильных, они позволяли рассеивать то немногое, что еще было. Они требовали, чтобы хлеб был таким и таким; как только был издан указ[2], жертвы поняли, что это неправильно: почему не заметили виновные? Почему эти жертвы не представляли себя в мыслях, почему они не чувствовали, что будут жертвы? Они проповедуют против богатых, которые выбрасывают крошку: они не чувствуют, что все эти отходы являются страданиями бедных; они ограничивают время использования газа: они не беспокоятся о том, что два часа солнечного газа означают, что они не могут подготовить свое предназначение для тех, кто работает, для тех, кто должен кормить, чтобы работать и работать, чтобы кормить, в то время как два часа раннего утра-это слишком много и, следовательно, бесполезно. [...] [3] потому что зерно не приходит, хотя оно есть, потому что вы не можете купить еду, имея билеты и пропуская сломанные, потому что на ощупь пекарни закрываются, потому что ребенок не хочет глотать лекарство, которое вы не можете съесть из-за недостатка сахара[4], в то время как производители вермута продолжают работать. Они не умеют гармонизировать неблагополучную реальность с возможностью наименьшего дискомфорта для всех. Они не думают, что там, где есть за пятьдесят, они могут жить за сто, если они согласуют потребности: [...][5]
[1] в течение нескольких недель продолжались ожесточенные споры по поводу продовольственной ситуации в стране; в частности, обсуждалась проблема ограничения потребления, повышения цен на пшеницу и формы хлеба.
[2] II указ, изданный в конце февраля 1917 года, касающийся новых правил обработки и продажи хлеба.
[3] четыре строки и четверть подвергнуты цензуре.
[4] в марте 1917 года муниципалитет Турина ввел нормирование сахара.
[5] двадцать семь строк подвергнуты цензуре.
Конец цитаты.
Государство, я Вам скажу, Грамши считал первичным по отношению к обществу, поскольку практически всякий более-менее цивилизованный гражданин своими чувствами застаёт его наличие в том или ином уровне зрелости, примерно как пространство и время по Канту. Политик должен бороться за власть с учетом особенностей своего государства, и только придя к власти уже решать, что с ним сделать дальше, если получится. Ну и если есть такая необходимость.
С Бенедетто Муссолини они состояли в одной итальянской социалистической партии типа РСДРП, но после какого-то очередного конгресса Интернационала в мировом социалистическом движении произошел раскол, итальянское РСДРП распалось на несколько кусков политического... течения, одно из них, названное фашизмом, не путать с расписанным на все доски нацизмом, возглавил Муссолини, другое, коммунистическое, возглавил Грамши, ну и были там ещё всякие прочие, например, Бордига.
Муссолини всё норовил подискутировать с Грамши, подкатывал с дружескими предложениями, но Грамши презрительно не шел на котнтакт, не отзывался, протянутой руки не пожимал. Ну и что Ви хатите?! Муссолини стал лидером в Италии и действовал как щытал нужным: по его инициативе были приняты законы об иноагентах, и Грамши, как получавший дотации из Коминтерна, несмотря на то, что был депутатом парламента, как шпион загудел сначала в ссылку на курортный остров Устика, а потом и в тюрьму.
А почему?
А к нему делегации зачастили. То сицилийская мафия с ритуалом уважительности, то ещё там всякие типы посмотреть на знаменитого деятеля, который казался им богатырем, но увидев карлика (на коллективных фотографиях он садился на сиденье стульев на корточки, чтобы быть вровень с сидящими нормально полноразмерными коллегами), Карл! что ты бы подумал о гиганте мысли? Правильно! Еще больше бы зауважал, но молча, без восторженных междометий...
В тюрьме Грамши написал свои знаменитые "Тюремные тетради", которые влили в марксизм-ленинизм много чиво не того, что надо было с точки зрения КПСС. Поэтому труды Грамши в СССР практически не печатали и не изучали, по крайней мере массовым тиражом. Всё таки русский рабочий класс, да и крестьянство - это вам не древние римляне, хоша и одряхлевшие за длительный исторический период. Кстати, сам Грамши сам итальянцем был только по месту жительства, папа у него испанец, мама - албанка, ну, или наоборот - кому надо - уточните по гугел яндексу.
Так я о чем. Из своего изучения наследия Грамши два важных вывода выношу народу в качестве полезных советов. Моё дело - прокуркарекать, ваше - рассветать ли?
1. Без фантазирования политика невозможна, и производство качественных фантазмов - святое дело для политика. Тот кто не способен производить и своевременно реализовывать путные политические фантазмы , никогда не будет политиком. Фантазм "Нынешнее поколение советских людей будет жыдь при коммунизме!" отдалил полную агонию соцлагеря на пару лет, а фантазм с устранением Хрущова от власти - на десяток.
2. Государство, по Грамши, Карл! - никакой не продукт общественного договора и никакой не слуга гражданам, оно - готовый наличный, той или иной формы, инструмент человеческого существования начиная с определенного этапа и служит само себе.
Из чего я вывожу третье:
3. Никаких революций в государстве не надо, борись за власть в рамках наличного государства и в рамках своей позиции в нем. Ну, вы поняли...
А хто деньги от Коминтерена получал? Это уже шпионаж, если исходить из данной точки зрения. Вот этого нельзя! Это противоречие, в котором Грамши сам оказался.
А Ленин в подобных случаях говаривал:
"Это противоречит марксизму? Тем хуже для марксизма!" Такой методологический фантазм Ленина стал основополагающим в философии эпистемологмческого анархизма Пола Фейерабенда.
Грамши умер амнистированный, но в тюремной больнице. От биркулёза вроде бы....
А Муссолини ликвидировали англичане руками своего агента Витторио Аудизио, ну так он сам пишет в одноименной книге... Англичане, устроившие нападение Гитлера на СССР, были наши союзники, очень суетились по послевоенной Европе, продвигая свои интересы, а не наши, Карл!
Да вздравствует непобедимое знамя марксизма-ленинизма-грамшизма!
Фейерабендизма!
Оценили 2 человека
5 кармы