Приведены избранные цитаты из книги Г. Сысоева "Фашизофрения". Цитаты набирались в основном из печатного варианта книги, поэтому могут незначительно отличаться от электронной версии.
«Я родился в Харькове, на Москалёвке, в двухэтажном доме с серым пятном на стене.
Пятно было цементное, в простенке между окнами второго этажа, чуть выше рам, почти на уровне чердака. Сколько помню себя, я всегда знал, что это пятно - след немецкого снаряда. Точно так же, как всегда знал, что вот это - мои мама и папа, а это моя бабушка, а это мой дом. А серое пятно, похожее на серую звезду или бледную кляксу, - след взрыва, след войны с фашистами.
От улицы вглубь двора тянулся вдоль забора ряд сараев. Крайний, как раз напротив пятна, стоял на неровной земле, на скате, и с той стороны, что повыше, на него было очень интересно забираться, с другой, что пониже, - прыгать. Налазившись и напрыгавшись, мы усаживались на крыше и обсуждали пятно.
Все пацаны нашего маленького двора и единственная наша сверстница Жанна, все мы, конечно, знали, что пятно - след удара, взрыва. Нескончаемые споры вызывал только вопрос: какой это был снаряд? От пушки? Миномета? Может, это была бомба или граната? Споры были долгими и жаркими и чаще всего заканчивались тем, что это все-таки пушка. Но через день-два на крыше сарая опять шли бурные обсуждения, с не меньшим жаром и криками.
Цемент со временем потемнел, а красная кирпичная стена побурела, так что издали пятно было не очень заметным. Но вблизи его видно было прекрасно, и мальчишки со всей улицы приходили в наш двор, и мы угощали их пятном, как заправские экскурсоводы. Если повезет и взрослые не заметят, можно было вылезть на чердак, далеко высунуться в окошко и ковырять пятно гвоздем. Цемент был крепким, наверное, при заделывании пролома не старались экономить. Цемент не крошился и не осыпался, он с большим трудом отламывался кусочками, как гранит. Память о войне монументальна.
Мы, конечно, играли в войну и разделялись на "русских" ("наших") и "немцев", которые назывались "они", или "фашисты". Русские всегда побеждали. Это, кстати, подтверждало, что уже в пять-шесть лет мы, москалёвские харьковские дети, обладали интуитивным пониманием исторического процесса.
Были и связанные с войной табу. Мы все знали, что нельзя рисовать свастику, которая у нас называлась "немецкий крест".
Однажды я нарисовал паучий символ мелом на кирпичной стене у входа в подъезд, как раз над лавочкой, где любили сидеть все пожилые соседки из нашего дома по вечерам, когда воздух наполнялся одуряющим запахом белых цветов с удивительным названием "табак", они пахли только с наступлением сумерек - и до темноты.
Бабушка увидела свастику, вынудила меня признаться, а потом моя добрая, мягкая бабушка, ни разу меня не бившая и почти не наказывавшая, вывела меня за ухо и поставила в угол над погребом, под окном нашей кухни. Я смотрел на кирпичную стену, злился на бабушку и много думал, - а что еще можно делать, стоя в углу? Только гораздо позже я узнал, что во время войны в этом погребе хранились невеликие запасы продуктов, и во время первой оккупации Харькова проходящие немцы разграбили его подчистую, а потом двое сыновей моей бабушки, моих несостоявшихся дядьев, погибли от голода.
И я живу только потому, что мой отец родился в августе 1945 года - через два года после того, как войска маршала Конева вторично и уже навсегда выбили гитлеровцев из Харькова.
Память не должна быть избирательной, а историю нельзя переписывать. Ее можно уточнять и дополнять, но нельзя редактировать. Иначе прошлое отредактирует и нашу современность, и будущее потомков. Прошлое может реально выстрелить в будущее из пушки»
...
«Мюнхен и многое другое убедили Советское правительство, что ни Англия, ни Франция не станут сражаться, пока на них не нападут, и что даже в таком случае от них будет мало проку. Надвигавшаяся буря была готова вот-вот разразиться. Россия должна была позаботиться о себе»,— сформулировал Черчилль»
...
««Он знал,— писал Николай Бердяев о Достоевском,— что подымется в России лакей и в час великой опасности для нашей родины скажет: „Я всю Россию ненавижу“, „я не только не желаю быть военным гусаром, но желаю, напротив, уничтожения всех солдат-с“. На вопрос: „А когда неприятель придет, кто же нас защищать будет?“, бунтующий лакей ответил: „В двенадцатом году было великое нашествие императора Наполеона французского первого, и хорошо, как бы нас тогда покорили эти самые французы: умная нация покорила бы весьма глупую-с и присоединила к себе. Совсем даже были бы другие порядки“».
...
«Примерно по такому же принципу и велось воспитание смердяковых в статистически заметных количествах в 1980—1990 годы.
Начали с критики плохого коммуниста Сталина — и противопоставления ему хороших Ленина и «Бухарчика». Потом, когда Сталин был достаточно заплеван, вдруг обнаружилось, что и Ленин не так уж хорош. Спору нет, и Ленин, и Сталин были очень жесткими и жестокими политиками. Но для пропаганды реальных недостатков всегда оказывается мало. Поэтому, например, Ленина объявили «первооткрывателем» концентрационных лагерей. Хотя на самом деле первые концентрационные лагеря были организованы англичанами в самом начале ХХ века в Южной Африке для воевавших против них буров (потомков голландцев). И после этого применялись не только фашистами, коммунистами, но и либералами, в частности, в Соединенных Штатах во Вторую мировую заключили в концентрационные лагеря всех японцев, проживавших на Тихоокеанском побережье.
Разве у Ленина и Сталина не было недостатков? Зачем нужно приписывать им чужие, и путать нашу историю, и воспитывать в нас убеждение, что все, что есть в мире плохого — made in Russia/USSR?
Уже много раз в отечественной и зарубежной публицистике и литературе высказывалась мысль, что Великая Отечественная война — это последний бастион национального самосознания русских, и если его разрушить — то разрушится и самосознание народа. Это, наверное, не так. У нас в истории есть не только Великая Отечественная, но и Отечественная война 1812 года, с последовавшим вступлением русских в Париж. И Семилетняя, когда русские впервые (а всего в истории трижды) вступали победителями в Берлин. И Северная война, когда в изнуряющем противостоянии России удалось одолеть «Александра Севера» Карла XII. А еще дальше в глубь веков — Куликово поле и Чудское озеро…
Так что бастионов за нами много, была бы охота их защищать. А те, кто надеется, что вот уж эта крепость наконец-то последняя и после нее Россия рухнет, могли бы почаще вспоминать австрийского канцлера эпохи наполеоновских войн Меттерниха: «Россия никогда не бывает так сильна, как кажется, и так слаба, как о ней думают»
...
«В российской печати появлялись сведения, что в 1990-е книги В. Б. Резуна выходили в российских издательствах не только за гранты, но и за государственный счет. При Путине, который отрецензировал творчество Резуна одной фразой: «Книг предателей не читаю»,— такое финансирование вряд ли возможно»
...
«В подтверждение русских зверств в Восточной Пруссии Бивор ссылается на пропагандистский фильм нацистов. И делает вывод: «В результате сами немцы, особенно это касается женщин и детей Восточной Пруссии, подверглись в конце войны такому же насилию, какое немцы применили к гражданскому населению оккупированных областей Польши и Советского Союза» (выделено мной.— Г. С.).
«Такому же»? Но по улицам Кенигсберга и Берлина не ездили советские душегубки, подобные немецким в Харькове и Минске. Нам не известны на территории Германии места массовых захоронений убитых мирных жителей, подобные киевскому Бабьему Яру (свои такие яры были в каждом крупном городе на оккупированной советской территории). Не знаем мы также ни об одной карательной акции с убийствами мирных жителей и сожжением живьем, которую бы провела в Германии РККА. Историкам неизвестны лагеря, где голодные немецкие военнопленные должны были есть траву.
Архивы не сохранили фотографий показательных повешений немецких функционеров на фасадах домов, какие немцы повсеместно практиковали в России. Гитлеровцы ни в одном захваченном городе на территории СССР не организовывали снабжение продовольствием местного населения — все, что возможно, должно было идти на нужды немецкой армии или вывозиться в рейх. Советские войска, заняв немецкий город, первым делом выводили на улицы полевые кухни и начинали бесплатную раздачу еды. Бивор об этом прекрасно знает и даже пишет в своей книге, правда, очень странно, как будто упрекает:
«Простым берлинцам в этот момент было отнюдь не до символов. Они накрывали лица убитых солдат кусками газет или шинелями и стояли в очереди к полевым кухням, развернутым красноармейцами по приказу генерала Берзарина. Тот факт, что в этот самый момент в Средней Азии свирепствовал голод и даже имелись случаи каннибализма, не влиял на новую политику советского руководства, призванную завоевать доверие немецкого народа».
Наверное, британскому автору действительно странно: как это можно бесплатно кормить «чужих», когда «свои» голодают. Наверное, одна из целей ревизионистов в том и состоит, чтобы нам это тоже стало казаться странным»
...
«Из всего того, что я видел и слышал, было ясно, что русские, в отличие от британцев или американцев, не были обеспокоены проблемами „гуманности“. Не было заметно у них и желания мстить ради самой мести. Они были великими эгоистами и бескомпромиссными реалистами. Один говорящий по-английски русский офицер, будучи немного выпивши, говорил мне в кабаре Коммикер: „Мы должны уничтожить фашизм. Немецкий фашизм ничуть не хуже, чем любой другой. Единственная страна в мире, которая распознает и уничтожает фашизм — это Россия, но это вовсе не предмет национальной принадлежности. Национальность для нас не имеет значения. Мы не ненавидим немцев, итальянцев, негров или китайцев. Мы не думаем, что русские лучше, чем любой другой народ, за исключением того, что у русских такое правительство, которое стремится уничтожить фашизм. Мы сделаем Россию сильной и защищенной от врага — не для того, чтобы навязывать свою волю другим народам, а чтобы защитить людей от фашизма, где бы он ни появился.
В качестве репараций мы возьмем у провинившихся стран только то, что нам необходимо для того, чтобы сделать Россию сильной и защищенной. Это — здравый смысл и логика. Мы не имеем ничего против капиталистической демократии кроме того, что она легко обращается в фашизм, когда ее дела идут неважно“».
...
«Мифы, с помощью которых сейчас стараются «переформатировать» сознание народов, живучи только потому, что постоянно и назойливо повторяются. Значит, рассказывая правду, тоже не нужно бояться повторяться. Правду нужно повторять до тех пор, пока не дойдет до каждого»
...
«Фигуры, подобные Мазепе, Бандере, Петлюре, Скоропадскому, не годятся в национальные герои. Они не годятся, даже если бы были любимы всем обществом, просто потому, что в своей деятельности (какой бы она ни была) потерпели поражение. Строить национальную идеологию на символах побежденных и беглых бесперспективно, если, конечно, это не идеология упадка и вымирания»
...
«Десять лет спустя после вывода советских войск Збигнев Бжезинский в интервью «Нувель Обсерватер» рассказал немного правды о том, как США втягивали СССР в Афганистан: «Согласно официальной версии истории, помощь ЦРУ моджахедам началась в 1980 г., после того, как Советская Армия вторглась в Афганистан 24 декабря 1979 г. Но реальность, державшаяся в секрете до сегодняшнего дня, иная: президент Картер подписал первую директиву о тайной помощи противникам просоветского режима в Кабуле 3 июля 1979 г. (то есть почти за полгода до советской «агрессии».— Г. С.). И в тот же день я написал докладную записку для президента, в которой объяснил, что, по моему мнению, эта помощь повлечет за собой советское военное вмешательство… Мы не заставили русских вмешаться, мы просто сознательно увеличили вероятность того, что они это сделают… Эта секретная операция была отличной идеей. Ее целью было заманить русских в афганскую ловушку, и вы хотите, чтобы я жалел об этом? В тот день, когда Советы официально перешли границу, я написал президенту Картеру (вкратце): „У нас теперь есть возможность дать СССР свою вьетнамскую войну“».
...
«В выступлении Н. Левченко резонанс вызвал, собственно, только один фрагмент:
«Без всяких сомнений русский язык станет вторым государственным. Почему идет такое сопротивление? Потому что противники русского языка прекрасно понимают, какие будут результаты. Украинский язык — язык фольклора. И с приданием статуса государственного русскому, необходимость говорить на украинском просто отпадет. Это не язык науки. Он не умрет, на нем будут писать песни, рассказывать анекдоты, он станет фольклорным. А русский язык — язык науки, язык цивилизации. В уме все переводят на русский. И он будет государственным, вопрос только времени. Самое смешное, что это все прекрасно понимают. Русский язык не вытеснит украинский — нечего вытеснять. Заметьте, какая слабая позиция у защитников украинского языка. Они выступают за единственный государственный украинский язык. А защитники русского не выступают за один русский. Они выступают за два. Потому что понимают, какой язык более востребованный.
Давайте будем реалистами. Второй государственный язык не более чем формальность. В Украине государственный язык должен быть один — русский. И так рано или поздно будет».
...
«А. Дикий в «Неизвращенной истории Украины-Руси» описывает переговоры между Центральной Радой и большевиками: «„Точно так, как вы создали диктатуру рабочих и крестьян в России, так нам надо создать диктатуру украинского языка на Украине“,— заявил Винниченко Раковскому и Мануильскому. Когда Раковский передал это Ленину, Ленин сказал: „Разумеется, дело не в языке. Мы согласны признать не один, а даже два украинских языка (выделено мной.— Г. С.), но, что касается их советской платформы — они нас надуют“»
...
«Большевиков можно обвинять во многом, но только не в личной корысти. Даже самые привилегированные жили материально куда скромнее, чем менеджеры не то что крупных, но даже и захудалых европейских и американских компаний.
И уж совсем никакого сравнения не может быть с жизнью и бытом современных капиталистов… А тогда, если все воевали, то и оба сына Сталина воевали тоже. И если высылали семьи попавших в плен, то и семья старшего сына Сталина тоже была выслана. И если народ надрывался в тылу, то и дочь маршала Рокоссовского работала в обычном госпитале простой медсестрой.
Все это говорится не к тому, чтобы восславить Сталина и его маршалов, а к тому, что нынешние-то прорыванцы и близко не способны на подобные собственные усилия. Они могут только призывать к этому других. А сами отправят детей не на прорыв, а в английский колледж»
...
«В 2009 году на Украине немало шума произвел показ фильма Владимира Бортко «Тарас Бульба». Резонанс оказался беспрецедентным. Оказалось, что это первая в истории экранизация, после выхода на экраны которой режиссера упрекают за то, что он не исказил авторский текст.
В России картину приняли как обычный фильм, точнее — как обычный фильм Владимира Бортко, который сделал очередную экранизацию «близко к тексту». На Украине же поднялся шквал. Основное недовольство вызвали слова «Русь» и «русский». Газета «Зеркало недели» поделилась своими соображениями насчет того, что, картина только выиграла бы, «обрети она подлинные живые голоса той поры; появись в этой же картине более сдержанная корректировка громогласно назойливых а-ля гоголевских лейтмотивов „За Русь! За Русскую землю!“ (можно бы и поубавить пафоса — например „за нашу землю!“, все равно ведь наша, „чья“ еще?)…»
Эдакая наивность голодной крысы… Ну ведь НАША, чья же еще? Нет, не ваша. А тех, кто умирал за русскую землю, исповедовал русскую веру и писал польским королям требования, чтобы тот указы для них выдавал русским письмом. А вы, паны, от их наследства — от ИХ русского имени отказались, потому какие же у вас могут быть претензии на ИХ землю?»
Оценил 1 человек
1 кармы