Различные племена индейцев верили в существование множества духов и божеств, но среди них в большинстве случаев одно божество обязательно почиталось как высшее. В литературе наиболее известен алгонкинский Гитчи Маниту (или просто Маниту), что буквально переводится как «Великий Дух». Сиу называли его Вакантанка («Великий и Таинственный»), виннебаги - Творец Земли и т.д. В мифологии многих племен Великий Дух выступает как создатель мира и человека, а также как творец духов низших рангов. У племен прерий одним из воплощений Великого Духа было Солнце, в честь которого каждое лето устраивалась важнейшая религиозная церемония - Пляска Солнца.
Поскольку весь окружающий мир индейцы считали творением Великого Духа, то землю они называли священной. Священным было и все то, что существовало на этой земле: животные, растения, силы природы. Ощущение единства с природой, стремление к гармонии с ней, взгляд на человека как на частицу живого и одухотворенного мира составляли стержень индейского самосознания, основу всей духовной жизни коренных американцев. Один из важнейших обрядов большинства племен - курение Трубки Мира - по сути являлся молитвой (табак имел религиозное значение и применялся в самых торжественных случаях; в повседневной жизни индейцы курили смесь с добавлением ивовой коры и других растений). Каждый, кто затягивался из Трубки Мира, выпускал дым на четыре стороны света, в землю и небо. Это было своеобразным подношением божественным силам и символизировало неразрывную связь людей с ними.
В 1890 году, перед лицом неизбежной необходимости идти по пути цивилизации белых людей, вождь племени сахаптинов Смохалла сказал такие слова: «Вы требуете от меня пахать землю. Это как же: взять нож и выпотрошить собственную мать? Значит, когда я умру, она не примет меня в лоно свое и не позволит мне упокоиться в нем. Вы требуете от меня выкапывать из земли камни. Это как же: вспороть матери кожу, чтобы добыть кости? Значит, после смерти я не смогу войти в ее плоть, чтобы в ней возродиться. Вы требуете от меня косить траву, сушить сено, продавать его и обогащаться, подобно бледнолицым. Но как осмелюсь я отрезать волосы у собственной матери?»
Еще более известны слова вождя Сиэттла: «… Земля - наша мать. Все, что происходит с землей, происходит с сыновьями и дочерями земли… Земля не принадлежит нам. Мы принадлежим земле. Мы это знаем. Все вещи связаны - как кровью, которая соединяет семью… Мы не плетем паутину жизни - мы просто вплетены в нее. Что бы мы ни делали паутине, мы делаем себе».
Эти изречения очень метко отражают мироощущение североамериканских индейцев. Именно подобное отношение к природе никак не могли понять европейские колонисты и американские поселенцы. Они воспринимали как «дикость и язычество» то, что индейские охотники просили прощения у убитых животных, что они смотрели на лес, землю, воду как на живых существ, что считали себя не хозяевами мира, а братьями зверей и птиц. В свою очередь индейцев шокировало потребительское отношение белых к окружающей среде, их приводили в ужас вырубки лесов, распашка почвы, бессмысленное уничтожение бизонов и других животных. «Индейцам казалось, что европейцы ненавидят саму природу - живые леса с их птицами и зверями, покрытые травой долины, воду, почву, сам воздух», - замечает Ди Браун.
Еще французские иезуиты в Канаде, проповедовавшие среди гуронов, ирокезов и алгонкинов Слово Божие, обратили внимание на то, что, несмотря на язычество (в христианском понимании), индейцы отличаются подчеркнутой религиозностью, причем не в смысле строгого соблюдения обрядов, а в нравственном понимании этого слова. Знаменитый исследователь родо-племенного общества Льюис Морган, известный своими трудами по истории и культуре Лиги ирокезов, отмечает у них интереснейший обряд - санундатхейвата («собрания для покаяния»). Он сообщает, что перед каждым религиозным праздником у ирокезов происходила церемония публичной исповеди. Люди собирались вместе, и каждый, кто хотел исповедаться, брал в руки нитку белого вампума (символ чистоты и правды), признавался в своих грехах и обещал исправиться.
Развитое религиозное чувство у североамериканских индейцев объясняется прежде всего тем, что они были уверены в своей способности напрямую общаться с магическими силами, получать от них указания и рекомендации, пользоваться их покровительством. По верованиям индейцев, контакт с духами происходил во время сна или в момент погружения в магическую реальность, которая открывалась человеку под воздействием галлюциногенных растений. Последнее чаще всего практиковалось шаманами и жрецами (например, в ходе Пляски Солнца), зато культ сновидений был распространен очень широко. Чтобы увидеть вещий сон, индейцы часто соблюдали священный пост, проводя его в одиночестве, без еды и воды, в труднодоступных местах. Такой пост очень поэтично, но в целом верно описал Г. Лонгфелло в своей «Песни о Гайавате», где главный герой, вождь оджибвеев (его прототипом послужил Хайонвата, один из основателей Лиги ирокезов), размышляет о судьбах своего народа, а в конце поста получает великий дар Владыки Жизни - маис (кукурузу).
Первый в своей жизни священный пост индеец соблюдал в подростковом возрасте. Юноша должен был увидеть во сне животное, птицу или любое другое существо, которое согласилось бы стать его «тайным помощником». «Тайный помощник» нередко становился личным тотемом индейца и выполнял роль его духа-покровителя. Дух-покровитель, как правило, указывал во сне набор разнообразных мелких предметов, которые должны были составить «колдовскую связку» («священный узел») индейца. «Священный узел» обладал магической силой, с его помощью можно было вступить в контакт с духом-покровителем. Для каждого индейца эта связка имела такое же значение, как нательный крестик или икона для христианина. Помимо личных «священных узлов», существовали «колдовские связки» шаманов, мужских (воинских) обществ, родов (кланов) и племен.
«Отношения между духами, божествами и людьми имели очень личный характер, - отмечает известный американский антрополог Пол Радин. - Обретение в подростковом возрасте охраняющего и покровительствующего духа было одной из основополагающих черт культуры виннебаго, как и многих других культур американских индейцев. По представлениям виннебаго, без такого покровителя и защитника человек был неприкаян и находился в полной власти природных и социальных событий, причем в их самой грубой и жестокой форме. Когда виннебаго потеряли веру в действенность поста и духи больше не дарили им видений, их культура быстро распалась».
Человек мог обратиться к своему духу-покровителю в минуту опасности или перед принятием важного решения. Индеец всегда прислушивался к советам «тайного помощника», полученным во время сна, и относился к ним очень серьезно. Известно множество случаев, когда откровения и предсказания духа-покровителя действительно оправдывали себя: обеспечивали удачную охоту, успех на войне и даже спасали людям жизнь. Если тот или иной вопрос касался всего племени, обязанность общения с духами ложилась на шаманов и жрецов, которым предстояло выяснить волю магических сил и объявить ее. Это могло привести к тому, что вожди отменяли уже принятое решение или, напротив, склонялись в пользу ранее отвергнутого варианта.
Один из наиболее известных примеров относится к периоду войны 1876 года. Перед битвой при Литл-Биг-Хорне верховный вождь и жрец объединенных сил сиу, чейеннов и других племен Сидящий Бык долго советовался с Вакантанкой, после чего заявил своим воинам, что Великий Дух отдает белых солдат в руки индейцев. Как пишет Ди Браун в своей книге «Схороните мое сердце у Вундед-Ни», Сидящий Бык плясал три дня, наносил себе кровавые раны и смотрел на солнце, пока не упал в обморок. Когда вождь пришел в себя, он обратился к своему племени. Сидящий Бык сказал, что ему было послано видение, в котором он услышал голос, кричавший: «Я отдаю тебе этих людей, ибо они лишены ушей». В этом видении он посмотрел на небо и увидел белых солдат, которые падали головою вниз, отчего с них спадали шляпы. Они падали прямо в индейский лагерь. Сидящий Бык объяснил это так: раз белые люди лишены ушей и не внемлют, Вакантанка отдает белых солдат индейцам на убиение.
Индейцы выиграли сражение, полностью разгромив войска генерала Кастера. Кстати, войны, которые вели знаменитые вожди сиу (тетонов) Красное Облако, Сидящий Бык и Бешеная Лошадь во многом были вызваны стремлением защитить Блэк Хиллс (Черные Холмы) от вторжения американцев. Эти горы были для индейцев священным местом, центром их мироздания, сакральным символом. Именно сюда уходили воины, чтобы во время поста общаться с духами и искать видений.
Можно спорить о том, действительно ли индейцы во время поста или других религиозных обрядов общались с высшими силами, или же их видения были просто галлюцинациями. Однако нельзя отрицать тот факт, что вера коренных американцев вполне удовлетворяла их духовные запросы, обеспечивала гармонию с внешним миром, а в некоторых случаях давала даже тот результат, который обычно приписывают только монотеистическим религиям, а именно способность посредством пророков понимать и распространять божественную истину.
Ничтожное количество людей знает о том, что североамериканские индейцы дали миру одного из величайших пророков в истории человечества, идеи которого на несколько веков предвосхитили создание Организации Объединенных Наций. Этот пророк - Деганавида, законодатель Лиги ирокезов. Предание гласит, что он родился в племени гуронов (виандотов), но появился на свет чудесным образом. С юношеских лет Деганавида, выражаясь современным языком, выступал с антивоенными речами, за что был изгнан из родного племени. Он долго скитался по лесам, посетил многие племена и еще больше укрепился во мнении, что самым страшным злом является война. Однажды во сне Деганавида увидел огромное дерево, которое своими ветвями и корнями словно обнимает все народы земли в неразрывном единстве. Так родилась у него идея Великого Мира.
К реализации этого грандиозного замысла Деганавида приблизился после знакомства с вождем онондагов Хайонватой (Гайаватой). Их встреча была предсказана шаманами, но чтобы она состоялась, Хайонвата тоже должен был стать изгнанником. Один из колдунов погубил семь дочерей вождя онондагов, после чего тот сошел с ума и удалился в леса. Во время скитаний Хайонвата обрел чудесный талисман - вампум (впоследствии вампумы стали использоваться как средство хранения и передачи информации). Деганавида исцелил разум Хайонваты, и два мудреца стали соратниками. Они победили врага мира, злобного Атотархо, созвали совет пяти племен ирокезов и учредили их союз - Великую Лигу. Свод ее законов был основан на принципах мира, равенства и народовластия (многие из этих законов удивительно напоминают Устав ООН).
Одна из речей Деганавиды перед вождями Лиги потрясает до глубины души - создается впечатление, что говорит высокодуховный человек ХХІ века, а не лесной странник, живший 600-700 лет тому назад и не имевший никакого понятия о цивилизации и христианских ценностях. Легенда ирокезов (они величают пророка Великим Миротворцем) так передает слова Деганавиды: «О вожди! Костер Великого Мира должен теперь зажечься для всех народов Земли. Вместе мы возьмемся за руки и образуем круг, столь прочный, что и падающему дереву не поколебать его. Мы скажем им: у нас теперь одна душа, одна голова и один язык, ибо народы мира имеют общий разум. Пусть никто не сможет сказать более: вот лежат тела убитых на войне! О вожди! Думайте не о себе и не о поколении своем, но о тех еще не рожденных, чьи лица уже пробиваются из земли…»
Возникает вопрос: если язычество настолько неугодно единому Богу, как об этом говорят приверженцы монотеистических религий, если оно подлежит искоренению как отвлекающее людей от божественной истины, то кем тогда был послан к «дикарям» пророк Деганавида и почему ему было даровано откровение, по духовному масштабу сопоставимое с откровениями ветхозаветных пророков? Мне все же представляется, что североамериканские индейцы не были язычниками в том смысле, который вкладывают в это слово христиане или мусульмане. Для язычников характерно отрицание единого Бога и идолопоклонство. Но коренные американцы не были идолопоклонниками. Деревянные фигуры тотемов, тотемные столбы и т.п. не были объектами поклонения - они лишь символизировали тех духов, которых почитало племя. Точно так же христиане поклоняются не самим иконам, а изображенным на них святым. Почти все племена индейцев верили в Великого Духа как в единственного творца мира. Иными словами, в их религии присутствовал ярко выраженный элемент монотеизма.
Отличие индейского монотеизма от европейского состояло в том, что коренные американцы поклонялись не только одному Великому Духу, но и его творениям: младшим духам, земле, природе в целом. Они не отделяли Бога от результатов его «труда», и именно поэтому смогли достичь гармонии с окружающим миром.
Какой же духовный результат, если так можно выразиться, достигался верованиями североамериканских индейцев? Мне придется сделать на первый взгляд парадоксальный и неоднозначный вывод. Как известно, на протяжении всей истории христианской Европы ее духовным кошмаром было сомнение в существовании Бога, порой чудовищное несоответствие между формой и содержанием религии. С одной стороны, это породило средневековый страх перед дьявольскими силами и ересью, что повлекло за собой религиозный фанатизм в виде инквизиции и охоты на ведьм. С другой стороны, католическая церковь, отдав предпочтение форме (а это не что иное, как фарисейство), стала морально разлагаться: даже священники зачастую не верили в Бога и позволяли себе такие грехи, от которых их прихожане приходили в ужас. Все это напрямую отразилось на менталитете европейцев - они сделали своим духовным приоритетом не столько религиозные, сколько материальные ценности и меркантильные интересы. А отказ от любого язычества привел к тому, что население Европы окончательно отдалилось от природы.
В Северной Америке все было наоборот. Поскольку индейцы, как они считали, общаются с духами и пользуются их магическим покровительством, их души не знали, что такое религиозный «червь сомнения». Коренные американцы не просто верили в своих божеств, но и знали, что они существуют, окружают людей, следят за ними, помогают им. Законы, обычаи, моральные нормы племени рассматривались как выражение воли высших сил, и коль в реальности этих сил никто не сомневается, нет сомнений и в необходимости соблюдения законов. Вот почему в нравственном отношении язычники-индейцы намного превосходили христиан-европейцев!
Это удивительное открытие сделал еще Колумб, и затем оно много раз подтверждалось. Первооткрыватель Америки был поражен искренностью, душевной чистотой, добротой, честностью и просто беспрецедентным гостеприимством «дикарей». Он писал испанским монархам Фердинанду и Изабелле: «Эти люди столь послушны, столь миролюбивы, и я мог бы поклясться Вашим Величествам, что нет на свете лучшего народа. Каждый из них любит ближнего, как самого себя. Их речь всегда приятна и спокойна, с приветливой улыбкой, и хотя это верно, что они наги, их нравы пристойны и заслуживают похвалы».
В этот исторический момент впервые обнаружилась абсолютная духовная несовместимость индейцев и европейцев. Испанцы, которые везде и всюду кичились своей религиозностью, чьи короли получили от папы римского титул «католичнейших величеств», в Америке запятнали свою «христианскую репутацию» ненасытной жаждой золота, уничтожением индейских цивилизаций и геноцидом против местного населения. Именем Христа и Девы Марии «благородные идальго» обращали индейцев в рабство, сжигали их деревни, убивали женщин и грудных младенцев, физически истребляли целые племена.
Когда конкистадоры внимательнее присмотрелись к «дикарям» и лучше изучили их культуру, они осознали моральное превосходство индейцев и еще больше возненавидели их за это. Самим фактом своего существования индейцы напоминали «христианским» завоевателям об их греховности, и этого колонизаторы не могли простить коренным американцам. Самое пристальное внимание на индейцев обратили французы, обосновавшиеся в начале XVII века в Канаде. Они с удивлением обнаружили, что даже при отсутствии государства и монотеистической религии, туземцы создали мудрое и справедливое общественное устройство, основанное на демократических принципах, на ценностях свободы и равенства. Французские мыслители первыми «открыли» для Европы достижения индейской культуры.
«В XVII веке европейцы, лучше изучив индейское общество, изменяют свое презрительное к нему отношение, - пишет Филипп Жакен. - Миссионеры обнаруживают у дикарей «здравый смысл», нравственность, по достоинству оценивают их единение, осознают, что у индейцев есть законы, верования, обычаи, от которых те вовсе не намерены отказываться. Путешественники и миссионеры, особенно иезуиты, восхищаются индейским обществом в «Назидательных записках и прочих докладах»… В 1703 году побывавший в Канаде знатный француз - барон де ла Онтан - публикует книгу «Диалоги», в которой гурон по имени Адарио рассуждает о французском обществе. Сравнивая дикарство с цивилизацией, он выступает против частной собственности, тирании богачей, социального неравенства. Адарио показывает превосходство… естественной нравственности над стеснениями цивилизованного общества. Вслед за миссионерами де ла Онтан пропогандирует личность дикаря, который «свободен, здоров и счастлив», ибо слушается матери своей - Природы. Век Просвещения пройдет под знаком «благородного дикаря».
Вдохновленный этими идеями, Жан-Жак Руссо в 1755 году пишет «Рассуждение о начале и основаниях неравенства». Размышляя о взаимоотношениях между природой и культурой, он на примере американского дикаря утверждает, что технический прогресс не означает возвышения человеческих ценностей и улучшения условий жизни всех людей. Несколько лет спустя Дидро, тоже открыв «счастье дикарства», пишет: «А вот такой чудесный парадокс хотите? Я убежден, что не может быть истинного счастья для породы человеческой иначе как в обществе, где нет ни царя, ни чиновника, ни священника, ни законов, ни твоего, ни моего…» Так философы апеллируют к устройству индейского общества, чтобы язвительнее покритиковать французское общество XVIII века с королевским правлением и привилегиями. Пример индейцев в некотором роде способствовал росту идей равенства, свободы и братства в монархической Европе».
Скептически настроенный читатель может спросить: неужели высокий духовный уровень североамериканских индейцев был достигнут только за счет веры в духов и толкования вещих снов? Безусловно, есть и другая, не менее важная причина морального превосходства коренных американцев над колонизаторами. Эта причина кроется не только в религиозных представлениях, но и в системе повседневных, так сказать житейских ценностей индейского общества.
Среди индейских идеалов одно из важнейших мест занимает слава удачливого воина и охотника. Любой мальчишка из любого племени с раннего детства мечтал о военных подвигах. Необходимо отметить, что до прихода европейцев войны между племенами Северной Америки почти никогда не носили ожесточенного и кровопролитного характера. Земли хватало всем, и борьба велась не за территории или доминирующее положение, а скорее из-за самого обычая. Боевые действия чаще всего представляли собой внезапные набеги небольших военных отрядов, засады и локальные столкновения. Число вражеских жертв не было главным критерием успеха на войне: для воина было важно проявить личную храбрость, находчивость и стойкость. Достаточно было просто обратить врагов в бегство и убить 5-10 из них (а не 100 или 1000), чтобы поход считался успешным. По сути, войны между индейскими племенами были суровым соревнованием между мужчинами, где лучшей наградой считалась слава, признание совершённого в бою подвига. Поэтому масштабы боевых действий и нанесенный врагу урон значения не имели - важен был сам факт успеха, победы. Воинская слава составляла основу авторитета любого мужчины, повышала его социальный статус и открывала возможность стать вождем. Даже обычай снимать скальпы был не проявлением жестокости или варварства, а диктовался необходимостью добыть трофей, служивший в глазах соплеменников доказательством успеха в бою. Лишь во время колонизации, когда различные племена привлекались в качестве союзников противоборствующих в Америке европейских держав и вынуждены были вступать в конкуренцию из-за потери своих земель, войны между индейцами приобрели достаточно широкий размах, а скальпы стали предметом купли-продажи.
Но было одно качество, которое коренные американцы ценили даже больше, чем воинскую доблесть. Это ораторское искусство. Как и в древних демократических Афинах, где только красноречие и умение выступать в народном собрании позволяло политику быть избранным на государственный пост, в индейском обществе хорошие ораторы пользовались среди соплеменников огромным авторитетом. В отличие от большинства вождей, составлявших военную элиту, мастера красноречия являлись интеллектуальной элитой племени и пользовались репутацией мудрецов, к словам которых прислушиваются все. Верховный вождь племени избирался как правило из числа выдающихся ораторов, и в мирное время ему принадлежала вся полнота власти. Только во время войны роль лидера переходила в руки боевого предводителя.
Индейцы буквально преклонялись перед знаменитыми ораторами - их слава превосходила славу самых великих военных вождей. Успех мастеров красноречия был, пожалуй, единственным предметом зависти последних, ибо оратор часто добывал себе славу в бою, а вот военному предводителю редко удавалось научиться красноречию и отличиться речью на совете племени. Как я уже говорил, источником этического знания индейцы считали непосредственно Великого Духа, подобно тому, как древние иудеи считали автором десяти заповедей самого Бога. Индейские нравственные и правовые нормы никогда не были записаны (за редким исключением), однако обычаи племени имели статус закона. Обычаи разных племен могли сильно отличаться друг от друга, но объединяло их присущее всем индейцам обостренное чувство справедливости и честности в любых взаимоотношениях между людьми и племенами. Если европейская система права берет свое начало из теории естественных правах человека, то индейская правовая традиция основана на справедливости, которая рассматривается как моральное отображение воли Великого Духа и величайшая ценность земной жизни.
Это великолепно иллюстрирует кульминационный эпизод знаменитого романа Купера «Последний из могикан». Вождь гуронов Магуа, захвативший в плен Кору, одну из дочерей коменданта английского форта, временно отправил девушку к соседнему племени - делаварам. Когда Магуа пришел к делаварам, чтобы забрать свою военную «добычу», то обнаружил, что среди них находятся его заклятые враги - английский разведчик Соколиный Глаз, майор Хейворд и юный могиканин Ункас. Визит Магуа стал поводом для созыва совета племени - собрались и вожди, и рядовые воины делаваров. Никто не оспаривал право гурона увести пленницу с собой, так как она, по обычаю, считалась его собственностью. Однако Соколиный Глаз и Хейворд стали уговаривать Магуа отказаться от Коры. Вождю гуронов предлагали щедрый выкуп за девушку, но индеец не согласился. Тогда разведчик в порыве благородства предложил в качестве пленника себя - вместо Коры. Магуа остался непреклонным. Чтобы разрешить ситуацию, делавары обратились к своему патриарху, самому старому и уважаемому из старейшин - Таменунду. Он тоже попытался убедить гостя не уводить девушку силой, но гурон стоял на своем. Тогда Таменунд принял решение отдать пленницу в руки Магуа и отпустить его с миром, хотя все племя клокотало от ненависти к вождю гуронов. Свой вердикт Таменунд объяснил просто: правосудие - закон великого Маниту. «Маниту запрещает делавару быть несправедливым», - подытожил патриарх. Иными словами, старейшина делаваров не посмел нарушить обычай, признанный всеми племенами как закон. Он просто не мог поступить иначе. Иными словами, старейшина делаваров не посмел нарушить обычай, признанный всеми племенами как закон. Он просто не мог поступить иначе.
Нетрудно догадаться, как решился бы этот вопрос в европейском обществе. Скорее всего, Магуа был бы убит, а в лучшем случае ему бы не отдали добычу, ссылаясь на тысячу предлогов. Но для индейцев соблюдение обычая (даже жестокого) было вопросом чести. Даже если они поступали в ущерб себе. Кстати, Ункас - последний из могикан - погиб именно тогда, когда пытался спасти Кору. Делавары не нарушили закон, но это обернулось для них страшным горем - смерть Ункаса потрясла все племя, погибла и Кора. Конечно, этот пример взят из художественного произведения, но в данном случае Купер удивительно точно передал дух индейских обычаев и «смоделировал» ситуацию на основе реальных фактов, о которых сообщают многие очевидцы из числа тех, кто путешествовал по Северной Америке и близко общался с индейскими племенами. Верность индейцев своему слову, своим договорным обязательствам подтверждается множеством исторических фактов.
Однако было еще одно обстоятельство, занимавшее в системе ценностей североамериканских индейцев важное место. Это относительное равнодушие к материальным благам, богатству и накопительству. И здесь мы подошли к ключевому моменту нашего анализа. Помимо религии и восприятия природы, отношение к материальным ценностям было основным «водоразделом» в культурах индейцев и европейцев, в их менталитетах. Именно тут надо искать корень той психологической, духовной несовместимости коренных американцев и колонизаторов, о которой не раз упоминалось выше.
Как уже было отмечено, индейское общество строилось на принципах равенства, справедливости и демократии. Понятие собственности у большинства племен было развито слабо. Охотничьи угодья в равной степени принадлежали всем членам племени, землей и продуктами земледелия владела та община, которая вырастила урожай. У индейцев существовала весьма оживленная торговля, но ее задачей был взаимовыгодный обмен продуктами труда между племенами, а не нажива. Потребности коренных американцев были настолько скромны, что они не имели даже представления о том, что такое обогащение.
Приход европейцев многое изменил, и все же материальные ценности так и остались для индейцев второстепенными. Даже активная меховая торговля, в которую было втянуто большинство племен, обеспечивала индейцев лишь необходимым минимумом европейских товаров. А им и нужен был минимум. В общественном сознании индейцев накопительство воспринималось как позорное, недостойное настоящего воина занятие. Скряга, прятавший по углам дорогие вещи, презирался всеми соплеменниками от мала до велика. Даже вожди чаще всего были бедны, поскольку традиция предписывала им быть щедрыми. Если человек хотел стать вождем, ему недостаточно было воинских заслуг и ораторских способностей - он обязан был лично помогать вдовам и сиротам, делиться с нуждающимися своим имуществом.
«Столкнулись не только вооруженные люди (одни - луками и стрелами, другие - ружьями), но и очень и очень несхожие мировоззрения, - пишет В. Вардугин в предисловии к книге «Мифы и легенды Америки». - У белых оттолкнуть локтями ближнего, разбогатеть любой ценой считается естественным и незазорным. Для индейцев же страсть к наживе, жадность, тем более накопительство за счет бедного соседа считается презреннейшим из состояний, до которого только можно дойти. Позорно иметь в доме еду, если ее нет у соседей…» «Нашим верованием было то, что любовь к владению есть слабость и должна быть преодолена, - сказал Охайеса из племени вахпетонов санти-сиу. - … Если позволить ей существовать, со временем она нарушит духовный баланс человека. Поэтому наши дети рано учатся красоте щедрости. Их учат отдавать то, что они ценят больше всего. Так они могут почувствовать счастье отдачи. «Нашим верованием было то, что любовь к владению есть слабость и должна быть преодолена, - сказал Охайеса из племени вахпетонов санти-сиу. - … Если позволить ей существовать, со временем она нарушит духовный баланс человека. Поэтому наши дети рано учатся красоте щедрости. Их учат отдавать то, что они ценят больше всего. Так они могут почувствовать счастье отдачи.
Если ребенок склонен к жадности или хватается за свое небольшое имущество, легенды говорят о презрении и позоре, которым покрывается скупой и плохой человек. Индейцы в своей простоте буквально отдают все, что имеют родственникам, гостям из других племен или кланов, но более всего бедным и старым, от которых не ждут отдачи».
Индейцы ценили хорошие вещи (оружие, утварь, одежду, лошадей и пр.), но воину было не к лицу показывать, что он ставит свою собственность выше, чем друзей, удачу на охоте или боевую славу. Даже такие племена как команчи, дакоты, черноногие, кроу и многие другие, считавшие критерием богатства количество принадлежавших воину лошадей (именно поэтому походы за лошадьми стали излюбленным занятием степных племен), больше ценили сам факт захвата коней у врага и проявленную при этом доблесть, чем численность табуна. Воин, считавшийся по количеству лошадей бедняком, по своему социальному статусу был не ниже того, кто владел целыми табунами. Если же «бедняк» имел репутацию храброго воина или хорошего оратора, в глазах соплеменников он был намного выше того, кто мог похвастать только лошадьми. И, напротив, стоило «богачу» хоть раз дрогнуть в бою или сказать глупость на совете у костра, его репутацию не могло спасти никакое богатство.
Выражаясь языком марксизма, разложение родо-племенного строя и зарождение у индейцев классового общества в период колонизации Северной Америки ярче всего было выражено у племен Северо-Западного побережья: тлинкитов, нутка, квакиютл, хайда и др. Здесь социальное расслоение по признаку богатства и бедности зашло достаточно далеко, и материальное положение человека в значительной степени влияло на его социальный статус и авторитет.
Но и эти племена до конца остались индейцами. У них существовал (и существует до сих пор!) удивительный обычай - потлач. Это большой праздник, который устраивал как правило уважаемый и состоятельный человек для всей деревни. Во время потлача его инициатор раздавал соплеменникам все свое имущество, причем дарил даже очень дорогие вещи. Во-первых, так демонстрировалось уважение к гостям, а во-вторых, потлач был символом презрения к богатству, знаком того, что материальные блага все равно остаются второстепенными. Такой праздник одновременно выполнял важную социальную функцию, отражающую присущее индейцам стремление к равенству. Материальные ценности не до бесконечности концентрировались в одних руках, а с помощью потлача «циркулировали» по всему племени, переходя от одного владельца к другому. Тем самым имущественное расслоение в племени не получало социального закрепления и носило условный характер. После потлача первый богач становился бедняком, а последний бедняк мог обогатиться. Этот праздник был своеобразным иммунитетом против «болезни» материального неравенства в обществе, против зависти и внутриплеменных конфликтов между бедными и богатыми.
* * *
Положение современных североамериканских индейцев в резервациях США и Канады - отдельная тема, и я не буду ее касаться в рамках данной статьи. Одни племена смогли лучше приспособиться к новым, навязанным им условиям, другие хуже. И все же среди нынешних американцев индейцы до сих пор стоят особняком. Они так и не смогли полностью вписаться в новую американскую нацию, как вписались в нее чернокожие, латиноамериканцы, потомки переселенцев из Европы и Азии. Жители США все еще воспринимают индейцев как нечто особенное, чужеродное, непонятное. В свою очередь, индейцы не могут до конца принять цивилизацию белого человека. И в этом их трагедия. Их старый мир разрушен, а в новом для них не нашлось достойного места. Ибо люди, нравственно превосходившие своих поработителей и соблюдавшие заветы Великого Духа, не могут принять более примитивную мораль и смириться с тем, что в новом обществе о деньгах все равно вспоминают чаще, чем о Боге.
Оценили 12 человек
15 кармы