Каждый год в Страстную пятницу буквально чувствую (даже не могу сказать, что вспоминаю) атмосферу гениального рассказа Антона Павловича Чехова «Студент». Ничего в мировой прозе не знаю лучше на евангельскую тему. Этот случайный разговор Ивана Великопольского именно в такую же Страстную пятницу с двумя женщинами в русской деревенской провинции, на огородах, про то, как схватили Иисуса, про предательство Петра, потрясение студента слезами одной из них… И затем чисто чеховский, тонкий, грустноватый, отстранённый и плавный прорыв в высшую истину. И откровение финала, тоже сдобренного чеховской, едва уловимой иронией – без глагола «казалась» не обошлось и здесь: «…и чувство молодости, здоровья, силы, - ему было только двадцать два года, - и невыразимо сладкое ожидание счастья, неведомого, таинственного счастья, овладевали им мало-помалу, и жизнь казалась ему восхитительной, чудесной и полной высокого смысла». Чехов непостижимо естественно пишет о том, как вера открывается Ивану Великопольскому. Он уходит с огородов и думает, что «правда и красота, направлявшие человеческую жизнь там, в саду и во дворе первосвященника, продолжались непрерывно до сего дня и, по-видимому, всегда составляли главное в человеческой жизни и вообще на земле». Этот проникновенный, Богом продиктованный рассказ был написан более 120 лет назад, в 1894 году. Чехову было тогда 34 года, через 10 лет его не станет. Но правда и красота, по-прежнему направляющие человеческую жизнь, прорастают сквозь ужасы и безнравственность любого, даже нашего времени и, действительно, продолжаются до сего дня. Кто считает Чехова неверующим человеком, вероятно, либо вовсе не читал, либо прочёл плохо и его «Студента», и «Архиерея», и рассказ «Святой ночью», да и человеческих проявлений его не понимает – ни причин скрытности, ни приверженности Пасхальным службам, ни стремления каждое Светлое Воскресенье, во что бы то ни стало, встречать с семьёй… Вдалбливают всем в головы со школьных лет пресловутый деспотизм Павла Егоровича, цитату про раба, которого писатель по каплям выдавливал из себя… А как же трогательную наивность отца, любовь матери, их умение воспитать в сыне такую ответственность за всю семью (с одинокой юности в Таганроге, когда семья уже в Москве, и до постоянного покровительства и помощи братьям и сестре, которая так и оставалась при нём, даже после его смерти…)?! А пронзительная гениальность его художественного мира, его подтекст, тёплая человечность юмора, его жизнь - с противоречиями и тайнами, верой и отчаянием, проницательной мудростью и любовью, которые прятал за иронией и не открывал никому?!
Галина Ганеева
Оценил 1 человек
1 кармы