Задача успешного управления современной социально-экономической системой при вдумчивом изучении на первый взгляд может показаться не просто сложной, а однозначно – невыполнимой. В самом деле, с одной стороны, для противостояния колоссальным угрозам обществу требуется все больше сплочения, а с другой – необходимо обеспечивать рост уровня жизни населения в условиях непрекращающегося потока предложений все более изощренных благ и дорогостоящих способов их потребления. Если, все-таки, признавать конечный характер совокупных общественных возможностей, то интуитивно возникает ощущение, что здесь кроется какое-то противоречие.
Поиск золотой середины меж двух этих крайних направлений (чем, собственно, сейчас в поте лица занимаются администрации большинства цивилизованных государств) в этой ситуации неизбежно ведет к замедлению прогресса за счет создания серьезных барьеров для проведения важных изменений. И это – понятно, нет фокуса – нет результата. При этом, попытка решить привычными методами одну из этих задач в ущерб другой, неизбежно ведет к катастрофе, так как провал в любой критической точке равносилен общему краху, так как система может существовать только при поддержании обоих ключевых направлений.
Богатое общество, купающееся в потребительском изобилии и безграничном праздном расточительстве – по факту, совершенно беззащитно и не в состоянии сопротивляться внешнему давлению. И, наоборот, «старая добрая» командно-административная система, построенная на тотальном насилии, безусловно, хоть как-то способна бороться с внешними вызовами, но, к сожалению, не долго. Сопровождая свое «великое шествие» ухудшением уровня жизни населения, в современных условиях любая деспотия неизбежно стремится к собственному коллапсу.
Здравый смысл подсказывает, что решение данного парадокса лежит вне плоскости экономических формул, а – где-то в междисциплинарных закоулках. Просто, требуется освежить крайне зашоренное понимание этой проблемы, как-то по-новому на нее посмотреть, например, задавшись вопросом – что же такое должно случиться с обществом, чтобы новый его тип вдруг вобрал в себя одновременно две несовместимые дихотомии – мощные мобилизационные свойства и эффективность либеральной модели. В противном случае, человечество не способно выйти из сложившегося тупика. Ему просто жизненно необходимо выработать сильные резистентные механизмы, при этом, не сваливаясь в средневековое насилие и жестокость.
Безусловно, пытаться разрешить эту дилемму в рамках привычной экономической парадигмы совершенно бесполезно. Надежда – только на применение новых подходов современной теории организации, о некоторых тезисах которой здесь стоит кратко напомнить.
Во-первых, важнейшая характеристика любой системы – энтропия (мера хаоса), а наличие выраженной организационной структуры говорит о низких ее значениях, что, безусловно, обеспечивает управляемость, то есть – направленность коллективных действий, создавая совокупный градиент и обеспечивая мобилизационные свойства системы.
Во-вторых, определяющим показателем состояния элементов системы выступает число степеней свободы, что абсолютно критично для представителей человеческого сообщества, так как ограничивает их самопроизвольные горизонтальные коммуникации, тем самым снижая их эффективность, а также с учетом, того, что мыслящие существа близко к сердцу принимают факты ограничения собственных действий.
Проще говоря, социальную систему можно рассматривать в двух разных точек – снаружи (всю в совокупности) и изнутри (с позиции индивида). Для всего общества в целом важно снижать энтропию, так как при этом растет управляемость, а значит и – резистентность, но каждый человек в отдельности хочет чувствовать себя комфортно, без ограничений в действиях, то есть – обладать максимальным числом степеней свободы.
Что же тогда представляет собой классическая либерально-рыночная модель? В данном контексте ее можно было бы вообще не рассматривать, так как хоть сколько-нибудь существенные принудительные мобилизационные механизмы в ней просто отсутствуют. Принцип ее работы напоминает броуновское движение молекул газообразного вещества, когда все участники настолько малы в масштабах системы, что их размерами можно попросту пренебречь. Адресное управление элементами такой системы технически не осуществимо. Регулировать общее состояние можно только на основе совокупных стохастических показателей по аналогии с изменением параметров термодинамической системы (температуры и давления).
Проблема заключается в том, что невозможно вычленить часть такой системы и как-то по-особенному с ней поработать, например, пытаясь ее активировать. Происходит немедленная диссипация усилий – быстрое рассеяние эффекта по всему объему. Она неизменно возвращается в равновесное состояние. Какие-либо заметные направленные импульсы, если и возникают, то быстро затухают. Иначе – общий градиент совокупных усилий можно принять равным нулю в результате взаимного погашения отдельными индивидами действий друг друга в процессе жесткой конкурентной борьбы. Ни на что другое просто не остается ни сил, ни времени
Все это говорит в пользу высоких значений энтропии. Добиться эффективного структурирования в больших масштабах по этой причине, как правило, не удается. Администрированию отводится априори вторичная роль, ограниченная выполнением каких-то обслуживающих функций в угоду главному субъекту экономических отношений – «невидимой руке рынка». Другими словами, идеальный рынок – плоская горизонтальная система, участники которой в своих действиях практически ничем не ограничены (кроме интересов конкурентов), то есть – обладают максимальным количеством степеней свободы.
Говоря о централизованной командно-административной модели, которая по своей организационной сути напоминает кристаллическую решетку твердого тела, необходимо отметить ее способность собирать в единый кулак все доступные внутренние силы и средства, направляя их единым потоком в каком-то одном направлении и достигая тем самым ощутимого кумулятивного эффекта. Подходящий образ, всплывающий в памяти – бесчеловечная, но крайне продуктивная Сталинская индустриализация.
Энтропия такой социальной системы относительно не велика вследствие появления иерархического порядка и многоуровневой пирамиды управления, вершина которой проявлениями собственной воли беспрестанно обнаруживает совокупный градиент системы. Обязательный атрибут – жесткий репрессивный механизм, направленный на подавление свободной воли граждан – красноречиво говорит о малом значении степеней свободы.
Как известно, сила действия, равна противодействию, что обычно и происходит в результате массовых репрессий в виде естественного протеста насилию в обществе, часто, сопровождающегося крахом системы.
Но если обе модели (либерально-рыночная и командно-административная) изжили себя, почему бы не синтезировать из них нечто среднее, взяв лучшее из базовых вариантов? Да, звучит логично и заманчиво, боле того, такое упражнение, уже была проделано при вызволении Штатов из Великой Депрессии, доказав состоятельность самой идеи, получившей по имени автора название кейнсианства.
Подходящим образным прототипом для такой системы можно предложить агрегатное состояние жидкости с плавающей кристаллической решеткой. Значение энтропии – среднее. Структура, хоть и расплывчатая, но уже отчетливо просматривается, так как ее фрагменты существенно укрупнены (уже сопоставимы по своему масштабу с размером самой системы). Это – как правило, мощные олигополии, представленные международными и национальными корпорациями. Государство, таким образом, получает возможность адресного управленческого воздействия.
Упомянутый механизм передачи руководящих директив (ручное управление) и возможность создания каких-то локальных условий (преференций или барьеров) для достижения точечных результатов – это уже серьезная база обеспечивающая системе необходимые возможности реагирования в чрезвычайных ситуациях. Кроме того, консолидируемые ресурсы (в виде налогов) могут распределяться уже не слепой «рукой рынка», а человеческим разумом (возможно даже обладающим управленческим талантом) для достижения результатов опережающего развития. Что касается гражданских свобод, то здесь – тоже наблюдается какой-то средний показатель, который, при этом, является абсолютно приемлемым для подавляющего большинства населения.
Безусловно, кейнсианство как философия золотой середины явило Миру наиболее совершенный на сегодняшний день образчик социально-экономических отношений с характерной максимальной отдачей в принципе достижимой в действующей общественно-цивилизационной парадигме. Вероятно, с этим связано столь широкое распространение на всем бескрайнем геополитическом пространстве этого смешанного типа, получившего название корпоративной экономики, по сути, представляющей собой сочетание в разных пропорциях малого бизнеса, мощных олигополии и государственного сектора.
Но, не смотря на неоспоримые достоинства и заслуги перед цивилизованным человечеством, не стоит забывать, что кейнсианство – всего лишь – результат компиляции канонических организационных форм, то есть – кроме заимствованных преимуществ – тянет за собой и их недостатки, важнейшим из которых, безусловно, является инертность. Вес структурных элементов настолько велик, а отношения так запутаны, что растолкать эту махину, чтобы обеспечить динамику развития, соответствующую текущим глобальным запросам, попросту невозможно.
Другими словами, зная недостатки этой самой продвинутой на сегодняшний день организационной формы, легко сформулировать требования к новой модели социально-экономических отношений – повышение динамических свойств, что, безусловно, предполагает уход от гигантомании. Но как, при этом, сохранить (или даже улучшить) уровень порядка (параметры энтропии) системы? Да, для этого очевидно потребуется качественное изменение принципов ее работы. Другими словами, нужно добиться свойства гибкой эффективности, характерного для чего-то малого, но, при этом, сохранить силу, свойственную чему-то большому.
Чтобы как-то отвлечься от сугубо научной терминологии и перевести тему в простое общечеловеческое русло, можно представить элементарную социальную систему – домохозяйство, то есть – семью. Практикуется два базовых способа ее создания – добровольный (по взаимному согласию) и принудительный (по решению родителей). Интересно, в каком случае брак будет крепче? Ответ всем хорошо известен – наибольшей прочностью отличаются самые консервативные семейные узы. И дело, конечно не в самих отношениях, а в социальном окружении. Каждому отводится своя конкретная роль и соответствующий функционал. Никакие отклонения не приемлемы и строго наказываются. Степени свободы отсутствуют. Это – классический пример жесткой структуры, в которой нет места переменам.
Другое дело – современные ненавязчивые отношения, которые по большому счету вообще никого не касаются. Процент разводов существенно выше половины. Да, такие отношения особой прочностью не отличаются, так как симпатии – очень тонкая и переменчивая материя. Все очень подвижно и гибко, но зато люди хоть ненадолго, но чувствуют себя счастливыми. Уже можно догадаться, что миниатюра описывает классический либеральный подход.
Что лучше? Сложно сказать. В каждой системе ценностей есть свои преимущества и недостатки. Но вопрос, конечно, не в этом, а в том насколько выбор между ними можно считать неизбежным? Неужели не существует межличностных отношений, которые бы обладали одновременно прочностью и обоюдным счастьем (возвращаясь к нашим баранам – силой и эффективностью). Да, безусловно, такие случаи – не повсеместны, но они имеют место быть, а критерий, отличающий такие отношения это – взаимная любовь – явление, которое пока ни кому не удалось объяснить с чисто материалистической позиции, что однозначно проявляет здесь какой-то метафизический подтекст.
Да, к сожалению, приведенная метафора иллюстрирует именно тот факт, что решение любых парадоксальных задач современности (в том числе и поиска новой организационной парадигмы) неизбежно выходит за рамки канонических научных подходов. Да, это – прозрачный намек, на то, что не мешало бы обратиться к последним научным находкам и попытаться как-то применить передовые идеи. А их на поверку оказывается не так уж и много, если не брать в рассмотрение постоянное углубление прогресса в области информационных технологии, что, к сожалению нельзя назвать чем-то революционным, а лишь – усовершенствованием существующих технологий.
Можно однозначно выделить лишь два крупных теоретических направления, которые точно обладают научной новизной и, при этом, имеют непосредственное отношение к теории систем. Это – синергетика – наука изучающая поведение нелинейных систем и квантовая механика, изучающая различные состояния систем и часто ошибочно привязывается исключительно к явлениям мира элементарных частиц. В действительности квантовые закономерности универсальны, просто для возникновения характерных эффектов в макромире отсутствуют условия. Поэтому, принято считать, что на физические тела квантовые закономерности в принципе не распространяются.
Но можно ли с полной уверенностью назвать человека физическим телом, особенно учитывая тот удивительный метафизический феномен, про который шла речь выше, иногда возникающий между людьми, да и многие другие далеко не физические аспекты жизнедеятельности человека? А если продолжить эту логику? Пусть человек – не просто физическое тело, тогда можно ли считать социум обычной макросистемой – скоплением физических тел? Ну, конечно, же – нет. Кто мешает тогда поэксплуатировать выводы смежных наук? Да, собственно, никто...
Принципиально новый оригинальный взгляд на саму категорию социально-экономических систем в разрезе последних научных открытий, наводящий на удивительные умозаключения, позволяющие абсолютно обоснованно говорить о неиспользованных внутренних возможностях – скрытом потенциале человечества, реализация которого в нынешней критической ситуации позволит дать достойного ответ наседающим глобальным угрозам, а также справиться с другими вызовами, что будет предложено вниманию уважаемого читателя в следующем выпуске...
Оценили 0 человек
0 кармы