"...Большая площадь в центре столицы, близ реки Яузы, окруженная облупленными каменными домами, лежит в низине, в которую спускаются, как ручьи в болото, несколько переулков. Она всегда курится. Особенно к вечеру. А чуть-чуть туманно или после дождя поглядишь сверху, с высоты переулка -- жуть берет свежего человека: облако село! Спускаешься по переулку в шевелящуюся гнилую яму.
В тумане двигаются толпы оборванцев, мелькают около туманных, как в бане, огоньков. Это торговки съестными припасами сидят рядами на огромных чугунах или корчагах с "тушенкой", жареной протухлой колбасой, кипящей в железных ящиках над жаровнями, с бульонкой, которую больше называют "собачья радость"... Хитровские "гурманы" любят лакомиться объедками. "А ведь это был рябчик!" -- смакует какой-то "бывший". А кто попроще -- ест тушеную картошку с прогорклым салом, щековину, горло, легкое и завернутую рулетом коровью требуху с непромытой зеленью содержимого желудка -- рубец, который здесь зовется "рябчик".
А кругом пар вырывается клубами из отворяемых поминутно дверей лавок и трактиров и сливается в общий туман, конечно, более свежий и ясный, чем внутри трактиров и ночлежных домов, дезинфицируемых только махорочным дымом, слегка уничтожающим запах прелых портянок, человеческих испарений и перегорелой водки.
Двух- и трехэтажные дома вокруг площади все полны такими ночлежками, в которых ночевало и ютилось до десяти тысяч человек. Эти дома приносили огромный барыш домовладельцам. Каждый ночлежник платил пятак за ночь, а "номера" ходили по двугривенному. Под нижними нарами, поднятыми на аршин от пола, были логовища на двоих; они разделялись повешенной рогожей. Пространство в аршин высоты и полтора аршина ширины между двумя рогожами и есть "нумер", где люди ночевали без всякой подстилки, кроме собственных отрепьев...
На площадь приходили прямо с вокзалов артели приезжих рабочих и становились под огромным навесом, для них нарочно выстроенным. Сюда по утрам являлись подрядчики и уводили нанятые артели на работу. После полудня навес поступал в распоряжение хитрованцев и барышников: последние скупали все, что попало. Бедняки, продававшие с себя платье и обувь, тут же снимали их и переодевались вместо сапог в лапти или опорки, а из костюмов -- в "сменку до седьмого колена", сквозь которую тело видно...
Дома, где помещались ночлежки, назывались по фамилии владельцев: Бунина, Румянцева, Степанова (потом Ярошенко) и Ромейко (потом Кулакова). В доме Румянцева были два трактира -- "Пересыльный" и "Сибирь", а в доме Ярошенко -- "Каторга". Названия, конечно, негласные, но у хитрованцев они были приняты. В "Пересыльном" собирались бездомники, нищие и барышники, в "Сибири" -- степенью выше -- воры, карманники и крупные скупщики краденого, а выше всех была "Каторга" -- притон буйного и пьяного разврата, биржа воров и беглых. "Обратник", вернувшийся из Сибири или тюрьмы, не миновал этого места. Прибывший, если он действительно "деловой", встречался здесь с почетом. Его тотчас же "ставили на работу".
Полицейские протоколы подтверждали, что большинство беглых из Сибири уголовных арестовывалось в Москве именно на Хитровке..."
Так описывает известный район Москвы В.А.Гиляровский
Являлась ли описанная обстановка исключительной особенностью Москвы? Имелись ли подобные Хитровке районы в других городах России и, возможно, Европы? Наблюдалось ли что-то похожее раньше или Хитровка возникла исключительно благодаря предвоенной /предреволюционной ситуации,которая сложилась в России в начале 20 века?
Конечно же, наблюдалось. Конечно же, подобные районы существовали и раньше - не только в России, а практически - по всей Европе, начиная с эпохи "ранней индустриализации" в 14-15 вв.
Причем, в периоды войн, эпидемий и экономических кризисов почти вся городская территория превращалась в "хитровки". Более того, зачастую районы проживания ремесленников и индустриальных рабочих мало отличались от городских трущоб и страдали от криминала.
Так, в 1872 г. известный французский художник Гюстав Доре издал свой знаменитый альбом "London. A Pilgrimage". Он содержал 180 гравюр, выполненных по рисункам с натуры, сделанных им во премя пребывания в Лондоне. По понятным причинам эта публикация была без восторга встречена местной элитой.
В целом, европейская классическая литература, городские архивы, коллекции гравюр и ранних фотографий показывают нам повседневную уличную жизнь во всей ее неприглядности.
Лишь небольшое количество городов могло позволить себе мощеные улицы, и то - исключительно в богатых кварталах. Вплоть до 2й половины 19 в. канализация существовала только в виде сточных канав и речушек, откуда жидкие отходы самотеком уходили за городскую черту. Вывоз бытового мусора был, в основном, на совести домовладельцев, которые иногда предпочитали накапливать пищевые отходы и экскременты людей и животных на дому, чтобы затем продать их посредникам на удобрения. К тому же, долгое время связь между антисанитарией и эпидемиями не была очевидной, поэтому выгребные ямы и скотобойни могли находиться внутри жилых кварталов, привлекая всевозможных паразитов, а также крыс, бродячих собак и кошек.
Помимо них, по улицам бродила мелкая живность в виде свиней и домашней птицы, оставляя, наравне с лошадьми, тонны помета, который в дождливую погоду беспрепятственно растекался повсюду (привет незабвенному Миргороду и его Главной Луже, описанной Н.В.Гоголем)))
На общем фоне индустриальных трущоб 18-19 вв. Москва, хотя и почти не мощеная, была сравнительно благополучным городом, благодаря своей свободной малоэтажной застройке и большому количеству зелени.
Москва в начале 19 века
Однако, повсеместная урбанизация и жадность домовладельцев быстро увеличивали скученность, пожароопасность и антисанитарию в городских кварталах. Даже там, где власти или частные лица раскошеливались на мощеный проезд или артезианскую скважину, высокая рождаемость сопровождалась высокой смертностью.
Подвалы и полуподвалы, служившие раньше подсобными помещениями для хранения пищевых продуктов и накопления нечистот, стали сдаваться "понаехавшим" для проживания. Теперь там и спали, и выполняли надомную работу все члены семьи, включая малых детей - иногда в 2-3 смены, так что "постели не остывали".
Неизбежными при таком образе жизни были желудочные заболевания, туберкулез, травматизм, пьянство и... накопление нечистот в черте города.
Конечно, хозяйки старались, как могли, поддерживать чистоту в жилище. Но что было делать, если сама вода, по большей части, кишела инфекцией? О дезинфекции путем кипячения простые люди и слыхом не слыхивали, а топливо в любом случае стоило денег. Отсюда развилась традиция с самого раннего возраста давать детям пиво, как более "безопасный" напиток.
Продажа спиртного
Сушка белья
В 1850х годах р.Темза именовалась не иначе, как "Большая вонючка", а решение о необходимости строить хоть какую-то общегородскую систему удаления нечистот было принято только после нескольких эпидемий холеры.
Дворники и метельщики улиц, как и полицейские, были привычны только в богатых кварталах. В бедных - уборка проводилась самими жителями, в меру их заинтересованности, часто - силами стариков и детей.
(Справа внизу - фигура мальчика, нанятого состоятельным мужчиной для расчистки пути перед ним самим и перед дамой, которую он сопровождает).
Ничего удивительного в том, что такой режим эксплуатации с годами повышал уровень проезжей части и придомовых участков. Сравните два вида церкви в лондонском округе Ламбет:
гравюру 1831 г.
и фото 1956 г.
Неужели для такой "усадки" совершенно необходим ядерный взрыв и всемирный потоп?
(P.S. О "погружении зданий в землю" см.статью ув. А.Вербова http://cont.ws/po... и ее обсуждение в комментах)
UPD: На самом деле, по этой теме есть несколько научных работ (история городских служб и проч.) и даже популярные сериалы - например, "Грязные города" (FILTHY CITIES), ведущий Дэн Сноу http://1bbc.co/dok/bbc/1712-bb...
Оценили 25 человек
25 кармы