Политический дзюдоист. Почему Лукашенко оказался хитрее Путина?

Конфликт в Беларусью, помогаете Западу осуществить их давнишний план - притом, у нас в Беларуси знают, что всё уже разработано и даже деньги немалые под этот проект "Запад готов выделить сотни миллиардов"...

Президента Белоруссии уже давно никто не называет последним диктатором Европы. Догадываетесь, почему?

«В Белоруссии бесится злой Лукашенко», – пела пятнадцать лет назад российская группа «Сплин», а сейчас уже каким-нибудь другим музыкантам впору перепевать старую песню на новый лад. Это в России теперь бесится злой Путин, а мудрый и опытный (он моложе Путина на два года, зато как президент – старше на шесть) Лукашенко снисходительно на него поглядывает, и даже если рассердится, то его семичасовая пресс-конференция будет выглядеть не истерикой последнего диктатора Европы, тем более что его давно так никто уже не называет, а наоборот, спокойным и обстоятельным приветом из реальности, адресованным заигравшимся в геополитику российским вождям.

Конечно, его еще рано называть победителем, но шансов на соответствующую роль в истории своей страны у него уже сейчас заметно больше, чем у Путина в России. А во всемирной национал-популистской моде, лидером которой сегодня считается Дональд Трамп, прав быть ее законодателем у Путина, вопреки расхожему мнению, гораздо меньше, чем у Лукашенко, ставшего Трампом своей маленькой постсоветской страны еще в 1994 году, когда амбиции нынешнего американского лидера не выходили за пределы его девелоперских проектов и казино.

Немного запоздалой кинокритики. В недооцененном фильме Никиты Михалкова «12», когда присяжные приходят к выводу о невиновности чеченского мальчика и уже готовы его оправдать, в неизбежный сюжетный поворот вмешивается промолчавший весь фильм старшина присяжных (его сыграл сам Михалков), который говорит, что невиновного освобождать пока не стоит – на свободе его сразу убьют, а вот если подождать, пока преступников поймают, тогда и случится хэппи-энд. Нетрудно предположить, что Михалков в своем фильме играл Путина, но сейчас кажется, что это был Лукашенко. Это он двадцатилетней заморозкой спас не вполне готовую к постсоветскому существованию республику от перспективы превратиться в маленькую Украину или большую Молдову. В постсоветском Зазеркалье приходилось бежать со всех ног, чтобы остаться на месте – удивительно, что эту тайну первым и единственным разгадал именно Лукашенко, сумевший застраховаться от неосоветского реванша с помощью советской реставрации и обеспечить реальную независимость от России с помощью самых радикальных реинтеграционных проектов.

Постсоветская Белоруссия (как и Молдова, и, скажем, Босния или Македония) была лишена важнейшего стартового преимущества всех новых независимых государств Европы – собственного национального мифа, сильного национально-освободительного движения имперских времен и полноценной межвоенной государственности, которая позволяла бы отнестись к постсоветскому государственному строительству как к реставрации оправдавшего себя национального проекта, память о котором жива, по крайней мере, у старшего поколения граждан. Без этих подпорок государство под бело-красно-белым флагом бесславно просуществовало неполных три года и рухнуло к ногам молодого совхозного деятеля, оказавшегося единственным в стране политиком, разговаривавший с реальными, а не выдуманными белорусами на их реальном языке. Что было дальше, хорошо известно – пожалуй, даже слишком хорошо в том смысле, что на каком-то этапе в России стало модным относиться к Белоруссии как к историческому полигону, на котором с опережением в пять-семь лет обкатывается будущее для России. Это действительно бросалось в глаза – политическая цензура, разгоны демонстраций и точечные политические репрессии становились обыденностью сначала для Белоруссии, и только потом для России, а внешние черты обоих режимов от сверхпрезидентской власти до гипертрофированного культа Великой отечественной войны не оставляли сомнений в том, что обе страны двигались в одном направлении и даже с одной и той же скоростью, просто Белоруссия начала раньше и потому вырывается вперед.

По этой логике Лукашенко-2017 должен быть таким Путиным-2022 – открывающим границы Западу, освобождающим политзаключенных, допускающим диссидентов в парламент и, очевидно, готовым сделать тот самый шаг, который превратит его страну из невнятного постсоветского обрубка в полноценное восточноевропейское государство, которое найдет себя в меняющейся западной реальности. Но мы ведь догадываемся, каким Путин-2022 будет на самом деле – чтобы стать, как Лукашенко, надо было и предыдущие двадцать лет тратить по-белорусски, то есть не играть в мировую державу, а тихо сосредоточиться на внутренних нуждах от инфраструктурных до идеологических. Даже победный культ, который в Белоруссии стал абсолютным раньше, чем в России, Лукашенко успел эффективно диверсифицировать, и сегодня основа национальной идентификации его страны – не только в партизанских болотах 1942 года, но и во временах Великого княжества Литовского; в каждом городе вплоть до Минска незаметно восстанавливались, а на самом деле строились с нуля средневековые городские ратуши, и вот уже перед нами не бывшая БССР, у которой история начинается где-то около наркома Цанавы, а гордящаяся своим славным прошлым обычная европейская страна.

Оказывается, чтобы построить национальное государство практически из ничего, нужно терпение и двадцать лет политической тишины. И вот это действительно повод сравнить Белоруссию с Россией – у Путина ведь тоже все это было, и тишина, и полицейский порядок, и готовность общества потерпеть, но этим богатством российский вождь распорядился немного по-ухарски, растратив его частью на выстраивание такой пародийной великой державы, высшим признанием для которой оказывается западный таблоидный миф о российских хакерах. «Чуть ли не они назначили президента США», – это Лукашенко смеется над Путиным, а Путин не понимает шутки. В чем разница между ними? Один строил свое государство, а другому казалось важнее впечатление, им производимое. Избушка лубяная и избушка ледяная – не белорусская ли это сказка?

Самые умные беглецы из России (такие, как в свое время Михаил Гуцериев а уж политэмигрантов – вообще без счета) давно предпочитали минский транзит опасному и рискованному (даже до войны – см. опыт Леонида Развозжаева) киевскому. Вслед за беглецами в этом убедились и поставщики санкционных товаров в Россию – дыра в границе оказывается более удобной, если она задрапирована лозунгами о союзном государстве. Закрывающаяся теперь по российской инициативе граница между нашими странами – самый яркий и понятный образ неизбежного российско-белорусского размежевания, которое, судя по всему, будет лишено того трагического надрыва, которым сопровождался и сопровождается до сих пор аналогичный процесс на украинском направлении. Но главный парадокс состоит в том, что это России приходится теперь и придется в дальнейшем отделяться от Белоруссии, а не наоборот; это России придется придумывать антибелорусскую риторику, изобретать поводы для обид и сочинять стихотворение «Никогда мы не будем братьями» – возможно, Белоруссии самой вообще ничего не придется для этого делать. Апологеты Владимира Путина любят ссылаться на его дзюдоистскую мудрость, позволяющую ему использовать силу противника для собственной победы, и никто не знает, до какой степени Путину обидно, что несопоставимо более умелым политическим дзюдоистом оказался не замеченный вообще ни в чем восточно-боевом Александр Лукашенко.

Олег Кашин