В Донецке приняли важный документ - доктрину «Русский Донбасс». Станет ли она последним шагом непокорных республик ДНР и ЛНР перед возвращением в наше общее Российское государство
Доктрина в тумане
Мятежный и независимый Донбасс по-прежнему на карантине, через границу пропускают только местных жителей и официальные делегации. Ехал с тяжелым сердцем. Старый товарищ, боец батальона «Восток», под Новый год сдал пистолет и автомат и перебрался в Россию – устроился к землякам в фирму, торгующую табаком. Второй мой товарищ, пока сидел в Донецке на чемодане. Работу в России пока не нашел, но поделился со мной новеньким словом – «апатия». «Модное» слово, которое я не слыхал здесь никогда, даже в самые тяжелые зимние месяцы 15 года, когда Украина устроила республикам экономическую блокаду и дефляцию – перекрыв денежные и товарные потоки. В супермаркетах тогда ставили перегородки, разделяющие гигантские залы. На полках шеренгами стоял кетчуп, как в начале 90-х. И все. Хлеб еще продавали.
В день принятия Доктрины город затянул туман. В эти дни, шесть лет назад, он спас немало жизней вовремя Дебальцевской операции, которую армии республик вывезли только на морально-волевых. Практически каждый боец, с кем мне приходилось общаться за эти годы, был ранен в январе-феврале 2015 года. Больше наступлений и сил на это не было. Пауза. Или тупик, дальше хода нет?
К ночи по Донецку заходили смешанные патрули – военные и милиция. Город накрыла электронная пелена РЭБ, сотовая связь сходила с ума, интернет бился в агонии. Утром шикарный комплекс Центра славянской культуры взяли в тройное кольцо. После гибели Александра Захарченко в центре Донецка, эти меры уже не казались лишними. В зале народ шептался, увидев рядом, в соседних креслах, двух глав республик – Пушилина и Пасечника. Казалось бы, в такой ситуации главы ДНР и ЛНР должны быть неразлучны, как близнецы, но внутренние властные противоречия, взаимная ревность, конкуренция…об этом не принято говорить вслух на Донбассе. Тем более, это скрытое противостояние сглаживал общий враг и общий друг. В целом, не смертельно такое обособление двух республик, хотя и является удобным поводом для критики.
Зал шуршал мелованной бумагой – на входе всем раздали увесистые брошюры с Доктриной. Сорок девять страниц – историческое обоснование, почему Донбасс, это русская земля, на которой живут русские люди, отстоявшие с оружием в руках свое право говорить на русском языке. После очередного закона от 16 января, запрещающего использовать на Украине русский язык в сфере обслуживания, эти тезисы смотрелись выпукло.
Казалось бы, очевидные вещи, но, когда они проговаривались вслух, да еще на форуме, носящем название «интеграционный»? С кем собрались интегрироваться было понятно и без обтекаемых выступлений глав республик. Происходящее напоминало укол адреналина в сердце, когда исчерпались все средства для реанимации и кончились просроченные таблетки. Даже у безвременья есть грань и предел, за которыми распад и умирание. И оказалось, что все это нагромождение эмоций, все несбывшиеся надежды и чаяния можно выразить одним предложением, что и сделала по-женски эмоционально Маргарита Симоньян:
- Россия-матушка, забери нас домой!
Россия услышала, но промолчала.
Референдум? Можем повторить…
Я знаю, почему молчит Россия. Ни Бога, ни врага нельзя посвящать в свои планы. Бог рассмеется, враг помешает. За последние годы, прожитые на Донбассе, я понял одно – можно вечно смотреть на огонь, воду и как Россия «сливает Донбасс». В 2021 году в моем личном списке «признаков слива» было уже около 20 пунктов. Начиная от рублевой зоны, в которой Республики находятся с 2015 года и заканчивая выдачей российского гражданства по «упрощенной схеме». Между двумя этими пунктами разместились аккредитации донбасских ВУЗов, дипломы российского образца, нотариат, бухгалтерия, налоговый и уголовный кодекс. И совсем недавно – правила техосмотора и ОСАГО – неотличимые от российских. Теперь приняли Доктрину, что дальше?
Глава республики, Денис Пушилин, пришел на встречу в армейской футболке и штанах-хаки, как напоминание, что война по границам республик все-таки идет. В Донецке ее не слышно, а в Горловке – еще как. Первым делом, спросил Главу про «Минские соглашения», судьба которых туманна, как никогда:
- Украина отказалась от Минских соглашений в одностороннем порядке, но нам пока не сообщила об этом. Что будет, если соглашений не будет?
— Во-первых, Украина до сих пор официально не заявляет об этом. В этом вся Украина: с одной стороны, они не хотят и не могут выполнять Минские соглашения, но тем не менее, оставляют для себя такую возможность, чтобы продолжалась санкционная политика в отношении России, чтобы у себя показывать жертвой, чтобы брать кредиты и списывать на войну всю свою экономическую несостоятельность и так далее. Это Украина!
Про экономику ДНР Глава говорил осторожно, оптимизм улавливался с большим трудом. Да, собрали налогов в этом году на 13,8% больше. Да, работает «Донфрос» - производство холодильного оборудования, и пандемия только подстегнула производство. Работает «Лазер», Ясиноватский машиностроительный, чьи горнопроходческие комбайны копали тоннель под Ла-Маншем. Жив «Лазер» и «Авиатех». СБУ прозванивает российских контрагентов этих предприятий и угрожает индивидуальными санкциями. По легендарному ДМЗ, «Донецкому металлургическому» - «есть планы». Юзовский металлургический работает, «есть положительная динамика». Легендарные донецкие коммунальные платежи – 500 рублей в месяц за однокомнатную квартиру, с февраля придется поднять на 15%. Инфраструктуре ЖКХ местами по 50 лет, нужны деньги на модернизацию… Весь этот разговор с Главой шел под знаком тягостного и невысказанного ожидания. Поэтому и спросил:
- Принятая Доктрина это что? Пролог к референдуму о вхождении в Россию?
Денис Владимирович не согласился:
- Думаете, нужен еще один референдум? Можем повторить, при максимальном числе международных наблюдателей. Вот только люди, от которых многое зависит в мире, не заметили ни референдум 14 года, ни то, как нас убивают. Доктрина, в том числе, это предложение мировому сообществу, только оно еще не готово. Поэтому, Доктрина, она скорее для нас, она закрывает многие вопросы, которые у людей за годы существования ЛНР и ДНР начали появляться. Семь лет — многовато, люди хотят четкого и внятного понимания, что будет дальше.
Воины-терпилы
Как и всегда, Горловку обстреляли минувшей ночью из крупного калибра и обстреляют завтра, в этом ни у кого не было сомнений. Наша машина ползла вдоль бесконечного забора какой-то зоны под Горловкой. Часовой, услышав шум мотора, поднялся в будке, выглянул и исчез:
- Там сейчас всего 15 человек сидит, - объяснил наш провожатый, усталый и немолодой солдат:
- Настоящие патриоты! Не захотели ехать на Украину досиживать, хотя могли. Зато у нас на зонах новая масть появилась – «ополченцы», из первой волны, еще 14 года…
Повспоминали беспредел тех лет, отмороженных «казаков»-мародеров и всех, кого война притягивает как мед или дерьмо. Без перехода вернулись в реальность, ополченец продолжил рубить правду:
- У нас в поселке, под которым мы стоим, есть два деда, ветераны Великой Отечественной. Они нас «терпилами» называют. Говорят, мы за пять лет до Берлина дошли, а вы в ответ стрелять боитесь.
Солдат помолчал, и обронил: «почти приехали». Я знал, что увижу через десяток минут. По честному, можно было никуда и не ехать, я видел все это 2020, 2019, 2018, 2017, 2016... Грязь, ходы в черноземах, сырость, лампы на проводах-времянках, наблюдательные приборы из фанеры и карманных зеркал, люди сидящие в окопах по семь лет, стоптанные резиновые сапоги, протертая "цифра" в глине на локтях и коленях... Молоденький лейтенант Сергей, бывший пиарщик, участник запорожского Антимайдана, показывает местное ноу-хау – «лисью нору», в которой можно пересидеть обстрел «тяжелым»:
- Мы завели в нее трубку с поверхности, даже если завалит, можно дышать.
Сергей на секунду задумывается – стоит ли рассказывать?
- В августе так парнишку спасли, успели откопать…
- Вы отвечаете?
Офицер осторожно отодвигает маскировочную сетку с амбразуры ДОТа:
- До противника 245 метров. Видишь вот эту толстую, ребристую трубу? Это водовод, по нему идет вода в Донецк, Луганск и в остальные населенные пункты. Укры сидят прямо под трубой и оттуда нас обстреливают. Отвечать мы не можем, пробьем трубу…никто нам чинить ее не даст, и они этого ждут.
- Ты сколько воюешь?
- 365 дней в году, семь лет.
- Личная жизнь есть?
- Нет.
Сергей в медицинской маске, которая на передовой выглядит просто идиотически, реакции по мимике не понять, но по глазам вижу, что попал в страшно болящее место. Извиняюсь, он машет рукой, мол, «не парься, все нормально, привыкли».
Уже за передовой, в «серой зоне», встречаю Татьяну, пенсионерку. Живет здесь семь лет, уже в чужом доме – свой разбили во время обстрела. Пенсия 3500. Держит скотину и кормится тем, что растит на брошенных соседских огородах. Говорит с гордостью – «все в округе запахала». Про Доктрину не слышала, мол «политикой не интересуюсь, сразу сердце болеть начинает». Что ждет от будущего:
- Хочу, чтобы все было как раньше. Чтобы и в Россию можно было к родне поехать и на Украину. На паспорт ДНР только еще не сдала документы, только получила талончик, на апрель.
По дороге в Донецк едем прямо по рельсам железнодорожного узла. В мирное время, начальника станции хватил бы инфаркт. Рельсы мертвы, работает только один путь, и в этой детали вся экономика Донбасса к седьмому году войны. Офицеры в нашей машине спорят, чем Родина отличается от Отчизны. Кажется, у Родины нет административных границ. Я смотрю на ветшающий с каждым годом донбасский пейзаж, на облезлые дома и пыльные витрины когда-то щегольских магазинов и придумываю фразу для будущего учебника истории. Фразу, которая объяснит, почему этих русских людей, Родина или Отчизна уже седьмой год держит на расстоянии вытянутой руки? «Под давлением беспрецедентных экономических санкций, рассчитывая влиться в дружную семью демократических народов мира на их условиях, хоть тушкой, хоть чучелком … помогала Донбассу, но тайно, как будто совершала что-то постыдное и стыдилась содеянного».
«Съедобная версия»
Модель этой скульптуры, первую отливку в бронзе, известный донецкий художник Равиль Акмаев не держит на виду. И это понятно, пробирает с одного взгляда до самого нутра. Девочка с сердцем, пробитым осколком, тоненькие ножки подгибаются, из руки выскальзывает кукла. Мастер смог зафиксировать в бронзе мгновение смерти.
- Не хотел я делать ангелочков с крылышками, не так я вижу нашу войну, - объясняет Рамиль. Художнику хорошо за семьдесят лет, хотя с виду и не больше полтинника. Войну видел с балкона: «каждую заклепочку на украинских самолетах мог сосчитать, когда они здесь носились, давили». Потом все стекла на балконе вылетели: в октябре 14 года Украина подорвала ракетой «Точка У» склады Казенного завода, где хранился аммонал для проходки шахт. Впрочем, в тот день половина Донецка осталась без окон.
Я брожу по мастерской, останавливаюсь перед портретом бородатого мужчины. Он выполнен в технике фотореализма, лишь приглядевшись, разбираешь отдельные мазки. Рамиль замечает мой интерес:
- А это мой друг из Киева…бывший друг. Когда начался Майдан, он мне письма строчил передовицами из бандеровских газет: «Вы пошли на поводу у Кремля, а он вас кинул!» Я ему: «Додик, что ты несешь про Великую Украину, ты же еврей из Самары!». А Додик из Киева мне продолжает написывать, как мы тут сжигаем ДНР-овские паспорта. И забанил я его везде в соц. сетях. А девочку, умирающую…мне отлили пацаны-литейщики из Харькова, они эту нынешнюю власть ненавидят. Такой вот расклад. Хотя им честно сказал: вас в Харькове смогли на колени поставить, а наших парней – нет. И кто поставил? Киев, самый проституцкий город планеты, где власть за неделю по три раза менялась.
- В чем же проституция?
- Не в том, что власть менялась, а как каждую новую власть встречали. Матушка у меня из Стаханова, помнит, как немцы пришли. Наши-то все мужчины на фронте, и тут появляются на улице дядьки, в вышиванках, с хлебом-солью на рушниках. Бледные – месяц в подвалах просидели. И орут «бийте краснопузых!». Все аж оторопели. И моим говорит, уже на мове: «будете гавкать, немцам сдам». Сосед Петя, вместе росли. То есть, уже была прослойка людей, которые ждали врагов. Конечно, в 2014 все повторилось. Только непонятно, почему все так застопорилось на семь лет. Вот ты, ближе к верхам, знаешь?
- У меня есть версия. Хотели Киев освобождать, конечно. Но, в последний момент, посмотрели – партизан нет, восстаний, кроме Одессы и Донбасса нет. И поняли, что вот этих «дядь Петь» на Украине слишком много. И будет страшная война, при полной поддержке всего мирового сообщества. И Россия не вывезет. Потому что на нынешней Украине, людей, которые воспримут это не как освобождение, а как оккупацию москалями, очень и очень много.
- Наверное, самая съедобная версия. Но, знаешь, что самое страшное в ней – что мы бок о бок с врагами всю жизнь прожили. И знаешь, что хуже всего, от того, что в 14 не решились? Они в Россию все это потащили. Кто в Москве по машине прыгал? Кирилл Киевский?
- Но Доктриной, например, вы от всего этого украинства отмежевались четко.
Рамиль пожал плечами:
- Что Доктрина. Слова там хорошие, честные. Но заявка на Новороссию, на присоединение Харьковской, Днепропетровской области, Запорожья … это фантазии. Мы с Россией такой гнойник получим, он все пере заразит.
Когда я уходил от скульптора, позвонил донецкий друг:
- Завтра в десять утра привозят вакцину… - и затараторил адрес.
- Я не успею, уезжаю завтра утром с делегацией.
- Вернешься?
- Вернусь, с хорошими вестями.
И это я тоже обещал на Донбассе десятки раз. Новости-то хорошие я привозил, но то, заветной и самой главной – пока нет.
Поблагодарить автора за труды можно просто кликом по ссылке:https://www.kp.ru/daily/27235/...
Оценили 95 человек
131 кармы