Н.Ф.Фукуяма

На двенадцатом подземном этаже, если считать вниз (а куда же ещё считать-то?!), усталые дети упёрлись в здоровенную ржавую дверь.

— Только зря рисковали, — пробурчал мальчик по кличке Бобр.

— Ага, теперь точно выдерут, — подпел ему Хомыч.

— Задолбали ныть, — сквозь зубы процедил старший, которого звали Следопытом.

Он был старшим во всех смыслах. Бобру и Хомычу едва исполнилось семь зим, а Следопыт уже видел десятую оттепель.

Не хотел он брать с собой малолеток, но они сами просились, да и страшно одному-то. Нижние этажи — харам, особенно для детей. Узнай взрослые, что они опять полезли в запретную зону, и Бобра с Хомычем выдерут до кровавых подтёков, а ему, Следопыту, лучше и не думать, какую виру с него потребует мастер дисциплины.

Но если они раздобудут и принесут что-нибудь полезное... Победителей не судят!

— Ладно, соплежуи, держите фонарь, — бодро сказал старший.

Он передал фонарь Бобру и взялся за круглый штурвал, который, как всем известно, следует повернуть, чтобы открылся запор.

Штурвал не поддался. Всё-таки здесь, на двенадцатом этаже, сырость царила несусветная, и всё слишком поржавело.

— Да, это не наш четвёртый... — просипел Следопыт и упёрся ногой в край дверного проёма.

Парень даже сдавленно закричал от усилия, но штурвал не шелохнулся.

Отдышавшись, Следопыт почесал в затылке. Нет-нет, не для того они умудрились пролезть через все завалы и пробраться там, где могли еле-еле втиснуться только дети, чтобы сейчас развернуться и топать назад. И тот бой с крысами тремя этажами выше, в котором он сжёг столько пиропатронов и потратил гранату, получается, зря? Хрен вам всем!

— Будьте тут, я сейчас, — сказал он Бобру и Хомычу.

Бобр открыл было рот, из которого задорно торчали два верхних резца, но Следопыт жестом показал, чтобы споры не начинались. А Хомыч и не возникал никогда.

Два поворота назад валялось нечто, похожее на трубу. Лишь бы подошло! Следующий перспективный предмет Следопыт видел минутах в десяти отсюда... Таков талант Следопыта: в своих вылазках он подмечал абсолютно всё и мог представить как наяву весь путь.

Труба вполне подошла — крепкая и не слишком длинная.

Вернувшись к притихшим спутникам, Следопыт чуть подумал, потом аккуратно просунул трубу в штурвал и упёр её так, чтобы навалиться всем весом на получившийся рычаг.

— Два шага назад, — скомандовал он мелюзге и принялся медленно давить на трубу.

В первый раз у него ничего не получилось — труба соскользнула с оси маховика, и Следопыт чуть не упал. Зато вторая более внимательно подготовленная попытка увенчалась успехом — маховик с утробным скрипом стал проворачиваться.

Петли тоже заржавели, и мальчишки тянули дверь втроём.

Справились в четыре подхода.

Отдышавшись, они вошли в открывшееся помещение. Первым переступил порог Следопыт, следом протиснулись мелкие.

Это был обширный зал — свет фонаря не добивал до противоположной стены. Следопыт посмотрел вверх. Высоченный потолок еле-еле угадывался во мгле.

Охваченные боязнью огромного тёмного пространства Бобр и Хомыч прижались к Следопыту с боков, и он вовсе не возражал, придавленный тем же чувством.

Они двинулись гуськом вдоль стены. Ну, просто парад однотипных дверей, но наконец встретились двустворчатые ворота, от которых в центр зала уходили две металлические ленты — железная дорога.

Следопыт принял решение идти вдоль этого пути к центру зала.

Вскоре стали попадаться непонятные ящики. Влага отсутствовала, воздух медленно двигался за счёт естественной вентиляции, которую ловко продумали предки, ящики выглядели почти новыми, только пыльными. Наконец, рельсы закончились. В тупике, устроенном посреди зала, стояла большая плоская тележка, а на ней покоилось какое-то неведомое изделие — длинный цилиндр немаленького диаметра. Следопыт прикинул, что они с Хомычем и Бобром не обхватили бы его и втроём.

Парни залезли на платформу, изучая странный предмет. Он чем-то напоминал цистерну для воды, но чувствовалось, его назначение в другом...

Следопыт увидел на боку изделия плоскую панель, присел, аккуратно вытер пыль рукавом куртки. Его взору открылось широкое тёмное окошко и какие-то кнопки, утопленные в панели. И никаких надписей.

— Разрази меня термояд, — протянул Следопыт. — Это же Фукуяма...

— Что за фукуяма? — спросил Бобр.

Младшие наклонились к старшему.

— Фукуяма, мои маленькие друзья, это физическое воплощение полного кирдыка. Это, как мне рассказывала бабка, конец истории.

— Типа Рагнарёк? — с насмешливым недоверием спросил Хомыч, тыкая пальцем в одну из кнопок.

Следопыт ударил Хомыча по руке, но опоздал — кнопка с громким щелчком выскочила из панели и осталась вызывающе торчать.

Троица замерла, уставившись на изделие.

Ничего не происходило. Только эхо от щелчка прогулялось по залу и погасло.

— Больше без моего разрешения ничего не трогать, поняли?.. — со злостью начал выговаривать Следопыт, но тут чернота окошечка на панели сменилась зелёным свечением.

Внутри изделия что-то хрипло пикнуло, и в окошечке замигали цифры: «00:10:00»

— Обалдеть!.. — громко прошептал Бобр.

Под цифрами появился ряд мелких букв.

Если цифры знали все трое, то с буквами возникали проблемы... Тут нужны склонности, да и время... Вот Следопыт читать не умел. Бобр тоже.

— Про... — сосредоточенно вымолвил Хомыч, он-то оказался из головастых. — Програ... Программа! Первое слово «программа»!

— Дальше! — просипел Следопыт.

— Само... Самоунич... Самоуничто... же... ния... — закончил Хомыч.

Старший шумно выдохнул, поднимая с поверхности изделия клуб пыли. Она заплясала в луче фонаря, а потом чихнул Бобр. Внезапно и оглушительно.

Все перепугались и тут же расхохотались своему страху. Эхо окончательно сошло с ума.

— Лишь бы программа не запустилась, — проговорил Следопыт.

— Наверное, для запуска надо ещё что-то нажать, — предположил Хомыч.

— Я тебе нажму, — пробурчал даже не Следопыт, а Бобр.

— Никто ничего не будет трогать, — сказал старший. — Пойдём, посмотрим, что в ящиках.

Они соскочили с тележки и направились к ближайшему.

Крышка на паре защёлок открылась с еле слышным скрипом петель. Внутри покоилось изделие поменьше, но сомнений не было — это младшенький братик того монстра, который лежал на тележке. Панелька и то похожа.

Во втором ящике обнаружилась такая же штука, и в двух следующих тоже.

— Ребята, — вдруг позвал Бобр. — А так и должно быть?..

Он застыл, глядя на Фукуяму. Следопыт и Хомыч проследили за его взглядом. Цифры в зелёном окошечке давно ожили, и сейчас беспрестанно менялись: «00:07:24»... «00:07:23»... «00:07:22»...

— А что будет, когда дойдёт до нуля? — дрожащим голосом спросил Хомыч.

— Конец истории, — ответил Следопыт.

— Бежим отсюда! — пискнул Бобр.

— От такого звездеца не убежишь, — горько сказал Следопыт.

И побежал, но не к выходу, а к изделию. Запрыгнул на платформу, упал на колени, прильнул к панельке. Первым делом вжал торчащую кнопку. Никакого результата. Она отказывалась остаться вровень с остальными. Хомыч и Бобр склонились за плечами Следопыта.

— Жми соседнюю, — сказал Бобр.

— Правую! — уточнил Хомыч.

— Почему не левую? — нервно поинтересовался Следопыт.

— Примета плохая!..

...Они нажимали все кнопки, пробуя и по одной, и по две, и все сразу.

Панель никак не реагировала. На циферблате неумолимо отсчитывалось: «00:02:07»... «00:02:06»... «00:02:05»...

Следопыт несколько раз ударил по изделию кулаком. Вскочил на ноги, стал спешно осматривать изделие. Обойдя его всё по периметру, глянул на панель. «00:00:59»...

Сел перед ней, поставил фонарь.

Малолетки сели рядом. Хомыч едва слышно хныкал. Бобр шумно сопел.

— Ну, ладно, — тусклым голосом вымолвил старший. — Ты, Хомыч, не плачь. Твоей вины нет.

Хомыч только сильней расплакался.

— Конец всему, да? — спросил Бобр. — И нам, и городу? И... маме?..

Следопыт выдержал взгляд его испуганных глаз, честно ответил:

— Если бахнет, то да.

— Сходили за барахлишком, добытчики, — пробормотал Бобр.

«00:00:12»... «00:00:11»... «00:00:10»...

— Блин, так по-маленькому хочется, — признался Хомыч, вытирая слёзы с глаз.

Они снова рассмеялись, Следопыт ещё подумал: «Если это последние слова в истории, то зачем это всё происходило?!»

А потом был свет, свет неизъяснимой мощи, но парни ничего не успели почувствовать.

Впрочем, как и горожане — жители последнего поселения на Земле.

  Панарин Сергей Васильевич