В 1870 году в Москве выходит книга князя Михаила Андреевича Оболенского (1803-1873) "Исследования и заметки по русским и славянским древностям", затем пять лет спустя и одно приложение к ней, объемом 500 страниц большого формата. Читатель будет напрасно искать в вышедшей в последующих 120 лет научной литературе какое-то упоминание о них – в лучшем случае он надет цитаты в нескольких местах название первой его публикации, а для второй не найдет и этого. Означает ли это, что эти книги не содержат ничего, что дает основания быть упомянутыми среди многочисленных публикаций о старой русской и болгарской истории? И кто их автор? Судя по его титулу, читатель подумает, что в данном случае речь идет о какого-то отягченного русского дворянина, который не знает, что делать со своим временем. Если читателю удается каким-то образом, добраться до первой его книге, вышедшая как и вторая, в слишком дорогом для своего времени печати, взгляд его сначала остановился на ее посвящение, при прочите котором даже специалист сразу удивится и спросит себя, хорошо ли знает автор этой книги, главные события болгарской истории, так как она гласит: „болгарскому Народу в год празднования тысячелетия православной болгарской церкви посвящается Князь Михаил Андреевич Оболенский“.
В это посвящение, все было необычным: и год посвящения, и его причина – „тысячелетний юбилей православной болгарской церкви“. А необычное в том, что автор указывает здесь не принятая большинством исследователей 865 год, как дата крещении болгар, которая сегодня оспаривается только немногими авторами, а год, в котором на одном из заседаний Восьмого вселенского собор болгарская церковь была признана как „автономная православной архиепископия“. Но странным является и то обстоятельство, что автор обращает внимание на своим соотечественникам об этом юбилей, о котором в русской литературе не встречается ни единого слова. Это случилось в 1870 году! А это год, в которой учреждается Болгарская экзархия, и то вопреки указании русской дипломатии и русской церкви, которая ее объявляет схизматической и сохраняет это свое к ней отношение в течение почти восьми десятилетий – то, о чем не любят говорить ни российские, ни болгарские богословы.
Если же читателям удастся найти в некоторых старых русских справочников сведения об авторе – в советские ничего не найти, – будет удивлен, почему эти две книги были покрыты завесой молчания. Данный автор носитель некоторых из самых важных научных званий в Царской России и имеет значительное количество публикаций документов по российской истории, а и в течение почти четырех десятилетий является управляющим самого большого для своего времени хранилище секретных документов российского государства, Главный архив министерства иностранных дел в Москве! Конечно, все специалисты по вопросам историография знают, что представляет собой этот архив, из которого до наших дней были опубликованы не более двух-трех десятков документов, и то почти все только тем же князем Оболенским.
Некоторые, возможно, сталкивались даже в научной литературе упоминаниям о каком-то рукописном "Архивном сборнике" с XV века, от которого до сих пор не опубликована и одна десятая часть. А если перелистать обе книги князя Оболенского, то читатель узнает, что автор посвятил два десятилетия своей жизни изучения этого сборника и эти две книги содержат часть результатов его исследовании текста сборника и его вероятного протографа, а также некоторые из многих переписей его частей. И тогда читателям станет ясно, почему в российской историографии не упоминаются эти обе книги князя Оболенского.
У старых переписчиков рукописей было обычаем, когда транскрибируется какой-то оригинал, переписывать и его „оглавление“, т.е. то, что мы сегодня называем содержимое и при нас, выводит, в конце книги, а в большинстве других стран, как и у нас (Болгарии) в прошлом, его ставили в ее начале. И его переписывали независимо от того, содержал ли первообраз все части, дошедшие до копистов/переписчиков. Такой был случай и с переписчика этого сборника, включивший в „оглавление“ своей рукописи 780 заголовок отдельных текстов, которые содержались в первоначального сборника - протографа.
Оболенский исследует самым внимательным образом это „оглавление“ и опубликовал его еще в 1851 г. вместе с частью сборника, названная Летописец русских царей – и это очень оспариваемая в русской историографии летопись, которая больше известна как Переславль-Суздальская летопись, повторно опубликованная Русской археографической комиссии только в 1995 году, как последний, 41 том из полного собрания русских хроник, но ... без "оглавления" сборника, которое больше никогда не печаталось.
На его основе, а также послесловие к сборнику, часть которого содержат некоторые из переписей того же протографа ХІІІ века, Оболенский приходит к выводу о том, что этот протограф был переписан с другой огромный по объему сборник, составленный и иллюстрированный в Болгарии, немного после середины Х века. Часть этого сборника – протографа ХІІІ века, – содержащий более 450 названий, была оторванная от него в начале 70-х годов ХІ в., а остальная часть попадает в Новгород, где позже изготовят из нее две рукописных копии – сокращенная и полная, от которой в XV в и был переписан и "Архивный сборник", а также и другие копии, два из которых, неполные, сохранились в Варшаве и Вильнюсе.
Самое интересное здесь, однако, является то, что большое количество пропавших без вести из "Архивного сборника" текстов, содержатся в том же порядке и составе как в "Изборнике князя Святослава" от 1073 г., который, по мнению советских исследователей, первая книга переведена и составлена в Киеве русскими книжниками. А некоторые из остальных пропавших в "Архивном сборнике" текстов были включены в два других сборника с нравственно-просветительской и практической, направленности, известные под названием «Пчела и Криница», нашли широкое распространение в русской литературе и их переписывали неоднократно, вплоть до XIX века, для которых советские ученые же считают, что были сделаны в течение ХІІ и ХІІІ века, также русскими книжниками. В оглавление Архивного сборника и его протографа были отмечены, однако, и другие произведения, в основном исторические, которые первый сборник-протограф содержал и из которых только отдельные части дошли до нас, и то в гораздо более поездные переписи. Среди недошедших до нас летописи, автором которых является составитель сборника-протограф с Х века, о котором автор упоминает в сохраненный только фрагментарное и сильно переработанное послесловие, а в "Архивном сборнике" был подделан с упомянутым выше "Летописец русских царей".
Основное историческое сочинение, содержавшееся в первой части сборника - протограф с Х века, представляла собой компиляция, из сокращенного «Шестоднева» болгарского писателя Х в. Иоанна Экзарха, выдержки из Хроники сирийского историка VІ в. Иоанна Малала и византийский историк Х в. Георгий Амартол, а и так названная «Александрия», т.е. роман о жизни Александра Македонского и «История Иудейской войне» Иосифа Флавия. Некоторые части этой компиляции отсутствуют в Архивном сборнике, а другие даются в сокращенном виде. Три из ее многочисленных более поздних переписи, распространяемых в России под именем «Эллинский и Римский летописец», были однако сохранены, в менее сокращенном виде и содержат вместе с некоторыми из пропавших в Архивном сборнике части, также и две страницы с текстом Именинника болгарских князей, одним из наиболее важных источников о нашей(болгарской) истории, о происхождение которых велись и продолжают вестись нескончаемых споров.
Но самые большие споры велись и ведутся о происхождении так названного «Изборника князя Святослава» с 1073 году. Когда рукопись была открыта в 1817 году, российские исследователи сразу ее причисляют к началу книжной деятельности в Киевской России, как первый перевод, изготовленным русскими книжниками. Еще при открытии сборника его исследователи замечают, что в рукописи имя владельца посвящения соскребли и заменили именем киевского князя Святослава (1073-1076). Этой манипуляции они объясняют тем, что это место изначально должно было быть написано имя князя Изяслава, заменено после его свержение в 1073 году с именем его брата Святослава. Через 30 лет, однако, обнаружена в Кирилло-Белозерском монастыре в Москве, еще одна перепись того же сборника, в которой имя владельца посвящения не записан как, как „великий из князей Святослав“, а как „великий из царей Симеон“. Это новая интерпретация данных от рукописи принимается беспрекословно мировой науки, а исследования оригинала с современными фототипическими методами, сделанные в реставрационные лаборатории, Российского исторического музея, где он и сейчас хранится, подтверждают, что первоначальный текст был именно этот.
Российский исследователь Иван Льовочкин опубликовал результаты этих исследований еще в 1980 году, но они не не были приняты только советской науке, и в 1987 г. Была опубликована некая «научная» гипотеза заведующая в то время Московского отделения Российской археографической комиссии, Лидия Жуковская, в соответствии с которой на протограф-переписа с именем «князь Симеон» - Светославовият Изборник от 1073 года, и что в этом переписе речь совсем не идет о болгарского князя/царя Симеона, а о московском князе Симеон Гордый (1340-1353), сын князя Ивана Калита.
Рукопись Изборника князя Святослава с 1073 году является одним из самых ревностно охраняемых в России и мне пока не известно чтоб было разрешено, какому-то болгарскому специалисту его потрогать руками. Эта возможность не была, и у князя Оболенского, который не пользовался даже старого фототипного издания рукописи опубликованного в 1880 г. после его смерти. И это ему помешало заметить одну важную особенность рукописи, которая стала впервые достоянием науки в 1983 году при публикации нового факсимильного издания, на которой и авторы издания исследование БАН (Болгарская Академия Наук) в 1991-1993 году, также не обращают внимания. А она в том, что рукопись была переписана на пергаменте двух различных типов, высококачественный и потрепанный, при его сборки некоторые листья были собраны не по порядку, а к первой, второй, третьей и семнадцатой тетради были добавлены листы. И именно эти добавленные листы из высококачественного пергамента, из них четыре с иллюстрации, а также с заголовками с посвящения и начала второй части. При исследованиях текста сборника, как правило в нем в целом говорят о „болгаризмах“ и „руссизмах“. Однако лексикографические исследования дополнительно добавленные к рукописи листов показывает, что они не содержат следов „русизмов“, что означает, что они отрезаны и взяты из болгарского оригинала, прежде, чем его уничтожили.
Такая замена была сделана и у части рукописи так названного «Остромирово евангелие», известное как первая датированная русская рукопись. И в нем, нарисованные на отдельных листах три изображения евангелистов были добавлены позже, вероятнее всего также около 1071-1073г. Они, без сомнения, происходят из того болгарского протографа и изготовлены в той же болгарской художественной мастерской, в котором изготовлены миниатюры и заголовки «Симеонового сборника». В своем исследование князь Оболенский очень подробно занимается вопросом о составителя сборника-протографа с Х века, чье имя указано в тексте. Это известный деятель Преславской литературной школы, пресвитер Григорий, впоследствии упомянутым с титулом епископ МИЗИйски. Оболенский сопоставляет внимательно все известные науке на тот момент времени данные о нем, хотя и в то время не была известна одна важная деталь, а именно, что он был причислен к лику святых (канонизирован) болгарской и русской православной церковью еще во втором десятилетии ХІ веке. В ХІІ веке его имя попадает в индекс запрещенной литературы и его имя не было стерто только в менологиях «Остромирового евангелия» и «Охридского апостола» ХІІ века.
Этот Григорий, епископ Мизийски, посещает русской великой княгини Ольги в исполнении официальной миссии болгарского царя Петра, а вскоре после этого ее сопровождает, как ее главный советник во время ее визита в Константинополь – подробности этого визита рассказывает византийский император Константин VII Багрянородный в свои книги «О церемониях», где упоминается имя Григория, а другие детали, вошедшие в составленные значительное позднее русские летописи, основываясь на летописи того же Григория, показывают согласно князь Оболенский, что в них лежит текст, который может быть написан только непосредственным свидетелем этого визита. В течение своей долгой жизни, большая часть которой Григорий провел в Киевской Руси, именно он, должно быть, заложил основы книжности в в Древней Руси, связанной с «подстраиванием» литературного языка Преславской школе к русским условиям - об этом свидетельствует копия его сборника, следующая перепись, изготовленная еще до конца Х в., которые Оболенский также обнаруживает и которые уже несут в себе следы этого «подстраивания».
Оболенский изучает очень внимательно первоисточников, свидетельствующие о конфликта между болгарской церкви и константинопольского патриархата, представители которого впервые берут вверх в Киевской Руси в 1039 году. Греческая церковь не смогла за раз этого сделать и поэтому несколько раз в течение того же века русские священнослужители от их избавлялись, но после 1071 года греки их одолевают и ставят грека Никифора во главе Киевской митрополитской кафедрой в 1097 году и таким образом они взяли в руки на многие десятилетия судьбу русской церкви.
Русский исследователь очень подробно занимается и вопросом об уничтожение болгарских оригиналов, о чем написал в своей гипотезе – причины и время, когда это происходит. Для представления его гипотезы и сопровождающие ее доказательства, даже в самых общих чертах, требуется значительно больше места, чем может быть отделено в этой статье. Его выводы не могут объяснить все причины проведения кампании такого большого масштаба – а, и во время, когда Оболенский делает свои исследования, еще нельзя было оценить достаточно ясно ее размеры, в результате которой были уничтожены тысячи болгарские рукописи.
В качестве одного из главных доказательств о том, как в ХІІ веке в России манипулируют данные о пресвитере Григория, Оболенский указывает два места, где его имя было упомянуто в русские летописи, со словами: «так сказал Григорий». Они сохранились в этом виде только в «Переяславл-Суздальской летописи», содержащегося в «Архивном сборнике», а в другие русские летописи, следующие официальной и утвержденной греческой церкви версии, заменить словами: «так сказал Георгий» – и под этим именем нужно понимать византийский летописец Георгий Амартол.
Болгарский исторический сборник, однако, следовал в этих местах не компиляции Амартола, а оригинальный текст Малала в переводе Григория. Оболенский цитирует и другие русские тексты с начала ХІІ века, которые свидетельствуют о широкомасштабной кампании, которая была поведена представителями греческой церкви против болгар, и в частности против Григория, обвиняемого в распространение еретического учения и в симпатиях к «жидам» с переводом и включение в сборника «История Иудейской войне» Иосифа Флавия – хотя это сочинение вряд ли могло бы пробудить симпатии к еврейскому народу. Оболенский цитирует и одна приписка с русской рукописи XII века, в которой говорится: «это говорят некоторые еретики [научены] от сарацинские [арабские?] книги и треклятые болгары».
Но эти обвинения не закончились в ХІІ веке с удалением имени Григория во всех русских рукописях, а снова были возобновлены в конце XIX в., когда В. М. Истрин, один из главных отрицателей заслуг болгарского книжника, отдал большую часть своей жизни, на просвящение русского народа, назовет его сборник „Жидовски хронограф“. Этот русский писатель посвятить всю свою научную деятельность в течение пяти десятилетий, доказывая, что ни переводы в „Жидовском хронографе“, ни его компиляцию было дело болгарского книжника, а являются плодом „литературной деятельности русских книжниках“.
О реабилитации Григория и его труды не помогут и публикации некоторых из самых известных исследователей старорусской литературы, таких как архимандрит Леонид (Кавелин) и А. Шахматов. Первый продолжает исследования князя Оболенского - Сборник Григория и показывает, как русские переписчики использовали его тексты при составлении своих рукописных сборниках и переписи из них, вплоть до XIX в., не давая никакого личного вклада в их содержание.
Он делает и первый опыт реконструкции первоначального состава исторического сборника - компиляция Григория, отметив, что если когда нибудь будет сделано детальное изучение русских исторических сборников, в его начале нужно поставить именно этот сборник, из которого проистекают все русские исторические сборники. А.Шахматов рассматривает сборник-протограф Григория, как единое целое и, опираясь на его содержание он показывает, что на основе только этого сборника создается вся русская историческая, нравственное - моральная и поучительный средневековая литература, называя его «Староболгарская энциклопедия Х века».
Утверждения этих значимых исследователей глушат патриотически настроенные русские, а позже и советские авторы. Название, данное Шахматовым для сборника Григория модифицируется в «Русская средневековая энциклопедия» и начинает применяться для так названного «Изборника князя Святослава» с 1073 году – при этом данный сборник лишь перепись и то всего половины текста болгарского сборника. А когда известный советский историк русской литературы Олег Творогов опубликовал свои исследования о русских исторических сборников и их текстов, он не упоминает ни слова о сборнике Григория – который, согласно его учеником Г.Водолазкин был «научный фантом» – хотя этот «фантом» является единственная реальная историческая личность, упомянутая поименно среди гипотетических средневековых «русских» авторов в русской литературе.
Оценили 14 человек
23 кармы