Он художник. Он такой. Он увидел её в толпе. Он увидел её развевающиеся волосы, её яростный взгляд и прекрасные губы, призывающие проклятия на кого-то нам невидимого. Она шагала, разбрызгивая тяжелыми ботинками на недовольных прохожих, снежное месиво, а над её головой сверкали молнии.
Он художник. Он бежал за ней, он ей что-то говорил, он уговаривал, он упрашивал, он получил пощечину, но лед к синяку прикладывали уже вместе, у него в студии.
Пока он выбирал холст, теребил кисти, варил кофе, говорил что-то об экспрессии и игре теней, она как тигр металась между огромным окном, массивным, дореволюционным, обитый потрескавшейся кожей диваном и таким же креслом.
Тем временем тигр продолжал материть того, кто, очевидно, совершил большую оплошность, обидев его. Тигр до сих пор находил всё новые и новые эпитеты своему обидчику.
Он художник. Он достал початую бутылку коньяка, разномастные рюмки, истерзанный тупым ножом лимон и бумажный кулек с шоколадными конфетами. Кофе налил в кружки размером с ведро, на которых золотом значилось, что Великому октябрю 50 лет.
Он пытался усадить её в кресло и направить её пылающий взор в ревущее далёко, которое изображал, висящий на стене чёрный квадрат Малевича в его собственном исполнении.
Шло время. За окном стемнело, и крупными хлопьями тихо падал снег.
Он задумчиво курил, глядя на то, как выдохнувшийся тигр спал в кресле, трепеща веками и подрагивая пальцами.
Он ждал. Он ждал, когда она проснется, глядя на картину, стоящей у окна, на которой в старом кожаном кресле, свернувшись калачиком, спит серая кошка…
Оценили 4 человека
7 кармы