Он помнил лицо каждого...

Он сидел в электричке у окошка и потихоньку "закипал". Весь день сегодня был в каких-то мелких неурядицах. Вот и сейчас, по его расчетам он должен был сидеть в купе один, а напротив него уже уселась дородная дама и принялась раскрашивать лицо.

Он гордился тем, что вытребовал у начальника возможность часть работы брать на дом и уезжать из города четырехчасовой электричкой, пока остальной люд еще работает.

Он привык приходить за десять минут до отхода поезда, открывать книжечку и на ближайший час погружаться в чтение. Но сейчас в купе пришел уже второй пассажир. Тряся перед его носом своим плащом, он пытался закинуть на багажную полку тяжеленную сумку.

Теперь еще сзади, что-то бумкнуло его по затылку. Он обернулся. Бабуля, очень невысокого росточка, тянулась к крючку, чтобы повесить свою авоську. Теперь эта авоська чуть не треснула его по носу. Он раздраженно крякнул и повесил ее сетку на недосягаемый для нее крючок.

Когда он вернулся к книжке, вокруг оставалось только два свободных места, а поток людей и не думал останавливаться.

"Вот куда, куда они все?" - горестно думал он, наливаясь бессильной злобой. "Куда они все едут? Вы все еще должны сидеть на работе!"

Рядом осталось одно место. На нем стоял его портфель, а он делал вид, что очень увлечен книгой, хотя сам посматривал исподлобья, не будет ли кто претендовать на это место.

- "У вас занято?" - раздался голос над ним.

Пробурчав что-то в ответ, он забрал портфель, поставил его себе на колени и рассержено засопел, давая понять окружающим, как они все его раздражают.

Но окружающим было не до него, они сами уткнулись носами в телефоны и потеряли связь с действительностью.

До отхода электрички оставалось еще пять минут. Он чувствовал себя сдавленным прессом. Он все время ёрзал и постоянно двигал локтем, поправляя то рукав пиджака, то портфель на коленях. Он сопел, вздыхал, покашливал и кряхтел.

Люди в окошке стали ходить по перрону значительно быстрее, что предвещало скорое отправление. А на другой стороне платформы стояла электричка, которая должна была отправлять на восемнадцать минут позже. Он отчетливо видел в окне еще пустые места и как люди прохаживаются вдоль состава, покуривая перед входом в вагон.

В какой-то момент он не выдержал и, показывая все свое презрение присутствующим, ринулся к выходу, пробираясь сквозь уже стоявших в проходе пассажиров.

Зло прошипев, двери закрылись. Поезд начал медленно отчаливать от перрона, а он только добрался до уже закрытых дверей. За окном осталась стоять электричка, в которой было полно свободных мест. Резко обернувшись, он увидел, что на его место уже села какая-то шляпа.

Кровь прильнула к его голове. Он видел, что над ним потешается весь вагон. Вернее не видел, а чувствовал это. Ведь это они только притворяются, что разгадывают кроссворды, пьют пиво, читают журналы и играют в телефонах. Он был уверен, что все они исподтишка поглядывают на него и ржут про себя во весь голос.

Он стоял, прислонившись к тамбурной двери негодуя про себя, на себя и на весь вагон. Он чувствовал себя униженным и раздавленным.

Наконец, на следующей остановке открылись двери. Он выскочил из вагона как ошпаренный и стоял на платформе спиной к электричке до тех пор, пока та не ушла.

Он нервно расхаживал взад и вперед, все снова и снова переживая свой позор. И у него для этого было много времени, потому что следующий поезд шел, не останавливаясь на этой остановке. И следующий тоже.

И только теперь к нему стал возвращаться разум. И только теперь он задался вопросом, а так ли уж неудобно ему было сидеть у окна? А правда ли то, что он и сегодня должен был ехать в полупустой электричке? Конечно, все они должны были сидеть на работе, а не бежать на этот поезд, но раз уж так вышло...

В следующей электричке он еле-еле втиснулся на площадку у дверей. И тут ему опять показалось, что все на него смотрели со злостью, мол, какого черта ты еще сюда лезешь. Но они все это умело скрывали, одни уткнувшись носами в телефоны, а другие, делая вид, что очень увлечены беседой.

И только уже дома, ворочаясь перед сном, ему пришла в голову мысль о том, что вдруг это он сам себе все придумал? Может и правда, всем было наплевать на то, что он делает? Может и правда, все занимались своими делами, и он напрасно себя до сих пор мучает?

А город уже засыпал. Все пассажиры со всех электричек благополучно добрались до дома, поужинали и тоже ложились спать. И все они даже не подозревали о его существовании. Все они были поглощены только своими переживаниями. Кто будет вспоминать какого-то рассеянного человека, который сел не в ту электричку и не успел из нее выйти? Кому это надо, когда своих забот полон рот.

"Нет-нет, они все надо мной смеялись", - подскочил он в постели и пошел на кухню. Он помнил, он помнил лицо каждого...