Вадим Шефнер

 Мне 12 лет и после очередной ангины с осложнениями, которая едва не отправила меня к праотцам, консилиум врачей непреклонен – «Резать! Резать, к чертовой матери, не дожидаясь перитонита (зачеркнуто) осложнений на сердце и ноги!». Это они о моих гландах... «Рэзали» ранней весной, - снег в тот год сходил неохотно, погоды стояли унылые. На следующий, после операции, день меня навестили родители: из еды – ничего, кроме воды, нельзя. Зато мне принесли Книгу; она и сейчас у меня стоит на видном месте, хотя уже и корешок «поехал», и странички по краям забархатились... В том сборнике было всего три вещи: «Сестра печали», «Счастливый неудачник» и «Человек с пятью «не», или исповедь простодушного».

Что я тогда, двенадцатилетний мальчик, понимал в прозе Шефнера? Признаюсь, мало чего понимал. Поэтому «Сестра печали» осталась мне на... горькое, для повзрослевших мозгов. Но зато «Счастливый неудачник» сделал моё пребывание в больнице гораздо более солнечным, чем могло-бы быть!

Вернувшись в школу, я сразу стал Личностью (не тем Дядей-Личностью, описанным у Шефнера). Во-первых, одноклассники проявили небывалый интерес к процессу удаления гланд (и мне приходилось рассказывать об этом величайшем событии на каждой перемене), а во-вторых... я цитировал по памяти странноватые стишки, и стишки эти вовсе не входили в общеобразовательную программу. Например, вслед нелюбимой учительнице можно было негромко сказать так:

О ты, учебная старуха,
Самодержавная змея!
Зачем ты дергаешь за ухо,
Зачем ты мучаешь меня?

Ты пистолета не имеешь,
Песочных нет часов с тобой,
И ты детей учить не смеешь,
Творя убийства и разбой!

Одноклассники шикали на меня и пихали локтями, но я был непреклонен – стихи Шефнера, в том числе и «ДядиБобины» стихи сыпались из меня, как горошины:

Дверь закрой, болван, дурак, темное созданье!
Умный дверь закроет так, без напоминанья

Я мечтал о таком друге, как Вася-с-марса из «Исповеди простодушного», я тоже хотел пса по кличке Абракадабр, но маме больше нравились коты и кошки... Заявы и вовсе не забываемы, вот, например:

ЗАЯВА

Многоуважаемые родители!

Настоящим заявляю вам и удостоверяю своей подписью, что мое будущее восхождение в научную сферу продолжается с глубоким успехом. Во вверенном мне Институте Терминологии и Эквилибристики будет в широких масштабах концентрироваться и консервироваться обширная научная мысль, в результате чего кривая моего авторитета будет непоколебимо двигаться вверх.

Также ссобщаю вам интимно и консультативно, что эротизация гранулированных интегралов и пастеризация консолидированных метаморфоз вызвали во мне выскомолекулярный атавизм и асинхронный сепаратизм, что может привести к адюльтерному анабиозу и даже к инвариантному эпителиальному амфибрахию, во избежание чего прошу вас срочно прислать мне 15 (пятнадцать) рублей на 24-е почт. отд. до востреб.

Ваш многообещающий сын Виктор

Время двигалось, и двигало всех вокруг, не исключая меня. Дошла очередь и до «Сестры печали»...

«...Истинно вам говорю: война – сестра печали, горька вода в колодцах ее. Враг вырастил мощных коней, колесницы его крепки, воины умеют убивать. Города падают перед ним, как шатры перед лицом бури. Говорю вам: кто пил и ел сегодня – завтра падет под стрелами. И зачавший не увидит родившегося, и смеявшийся утром возрыдает к ночи. Вот друг твой падает рядом, но не ты похоронишь его. Вот брат твой упал, кровь его брызжет на ноги твои, но не ты уврачуешь раны его. Говорю вам: война – сестра печали, и многие из вас не вернутся под сень кровли своей... Но идите. Ибо кто, кроме вас, оградит землю эту...»

Люсенда и Веранда, Чухна, Синявый, Шкилет... почему имена героев книги навсегда отпечатались в моей памяти? Как сумел этот человек, (внук двух адмиралов, родившийся на льду Финского залива, вдосталь наевшись беспризорщины) так сказать о войне и блокаде, как не смог сказать никто?

«Оттого, что я не видел, как ее убило, и даже не знаю, где она похоронена, я не могу представить ее себе мертвой. Я помню ее только живую. Она живет в моей памяти, и когда меня не станет, ее не станет вместе со мной. Мы умрем в один и тот же миг, будто убитые одной молнией.

И в этот миг для нас кончится война.»

Ну и напоследок, - мое любимое стихотворение Вадима Шефнера:

Слова

Много слов на земле. Есть дневные слова —

В них весеннего неба сквозит синева.

Есть ночные слова, о которых мы днем

Вспоминаем с улыбкой и сладким стыдом.

Есть слова — словно раны, слова — словно суд,-

С ними в плен не сдаются и в плен не берут.

Словом можно убить, словом можно спасти,

Словом можно полки за собой повести.

Словом можно продать, и предать, и купить,

Слово можно в разящий свинец перелить.

Но слова всем словам в языке нашем есть:

Слава, Родина, Верность, Свобода и Честь.

Повторять их не смею на каждом шагу,-

Как знамена в чехле, их в душе берегу.

Кто их часто твердит — я не верю тому,

Позабудет о них он в огне и дыму.

Он не вспомнит о них на горящем мосту,

Их забудет иной на высоком посту.

Тот, кто хочет нажиться на гордых словах,

Оскорбляет героев бесчисленный прах,

Тех, что в темных лесах и в траншеях сырых,

Не твердя этих слов, умирали за них.

Пусть разменной монетой не служат они,-

Золотым эталоном их в сердце храни!

И не делай их слугами в мелком быту —

Береги изначальную их чистоту.

Когда радость — как буря, иль горе — как ночь,

Только эти слова тебе могут помочь!