Нагрев лохоса

Вашему вниманию предлагается работа, публикуемая по следам очередного очерка о мировом кризисе Кромвели на марше. Данным очерком завершилось знакомство с процедурными нюансами Реформации и английской буржуазной революции, на опыте которых Доминат обкатал технологию всех будущих революций.

Очевидно, что истинное содержание революций не в выплеске отрицательных эмоций и адреналиновом угаре, а в смене власти посредством массовых протестов. Процесс этот вовсе не стихийный: стихийным может быть только вооруженный бунт, бессмысленный и беспощадный. Революции же относятся к сложным социальным технологиям, сопряженным с вовлечением в них больших масс людей, соответственно, с тонкой организацией и профессиональной режиссурой. Вооруженный конфликт, непременно сопровождающий любой бунт, для революций атрибут не обязательный, хотя в качестве вынужденной меры не отменяется. В частности, в форме гражданской войны, если свергаемая власть располагает волей к сопротивлению и платежеспособными сторонниками.

В данной заметке будут обобщены основные нюансы магистральной технологии буржуазных революций. В том числе обсудим знаковую процедуру выборов дожа Венеции. Очень уж уникальна ее витиеватость, вытекающая из рефлексии Доминатом неспособности парламентов противостоять подкупу. Свою рефлексию Доминат положил затем в целеполагание революций, заложенное в фундамент стратегии его восхождения к глобальной власти.

Данная работа, как то и положено сценарию, имеется в виду сценарий революции, написана языком протокола.

Как корабль назовешь, те на нем и поплывут

Революции по свержению монархий удобно позиционировали себя как антитиранические. По завершении свержения всех абсолютных монархий, потребность Домината в революциях не ослабла, напротив, выросла, поскольку без них до глобальной власти не дорваться.

Революциям потребовалось новое название, маскирующее содержание: называть их «буржуазная» или «олигархическая» в условиях повсеместного проявления гримас капитализма проблематично, прежде всего с точки зрения вовлечения широких народных масс. Дабы не афишировать истинное содержание, пришлось вынужденно переименовать революции из буржуазных в цветные и цветочные (в названии определенно присутствует гламурная отдушка ЛГБТ). Опять же, карнавальный характер названия привлекателен для молодежи – самого радикального и бездумного наполнителя революций. Несмотря на карнавальность названия, содержание сценария, в сравнении с антимонархическими революциями, не изменились ни на йоту, что делает обзор технологии, перешедшей со временем в разряд старинных, актуальным.

Не было бы никакой путаницы в мозгах, если бы революции именовались по их главному бенефициару. Тогда вместо множества названий – Реформация, буржуазные, цветные, цветочные революции, у всех у них было бы одно, но емкое и приличное, отнюдь не гламурное название – олигархические. Но так демаскироваться недопустимо – никогда потенциальных исполнителей сценария не подпишешь к искреннему выступлению за дело олигархата . Пришлось переименовать «корабль», дабы заманить на него «пассажиров».

Пора перейти к сценарной раскладке ролей.

Субъекты и Объект революции

Реализация сложной социальной технологии требует наличия трех Субъектов: финансово состоятельного заказчика, технического исполнителя и массовки. Совместные усилия Субъектов направлены на Объект. Объектом революции является власть, в обязательном порядке обозначаемая как «плохая». Латентный, а не явный критерий «плохая-хорошая» банален – подчиняется власть Доминату или нет. Все остальное – лирика.

Роли исполняют

Роль заказчика олигархической революции всегда исполняет сам олигархический Доминат. На роль технического исполнителя им подряжается та активная часть аристократии и интеллигенции, в которой ему удается разжечь до высокого градуса накала их алчность, неудовлетворенность текущим социальным статусом, жажду свершений. Роль массовки (наполнителя протеста) достается рекрутируемой из демоса его экзальтированной части.

Роль Объекта исполняет диктатор. Диктатор – это такой «неправильный» административный иерарх, который в силу каких-либо причин находится вне контроля Домината.

Особо следует упомянуть о роли в революции твин-интеллигенции, которую как прослойку, профессионально работающую со словом и смыслами, подряжают (подносить патроны) доносить до демоса «идеи» революции. «Идеи» служат вербальной ширмой, скрывающей содержание революции (инсталляция послушной Доминату власти), а также катализатором действия толпы. Твин-циники, т.е. те твины, что с холодной головой подряжаются за деньги, попадают в более престижную, чем толпа, категорию исполнителей. Тогда как все наивные, подряжаемые за «идею», попадают в массовку – в наполнитель протеста.

Вознаграждение сторон

Главный интерес заказчика в том, чтобы убрать Объект, создающий помехи глобальному доминированию.

Гешефт исполнителя тоже вполне материален и обозначается в непубличном «контракте» на революцию между заказчиком и исполнителем – кому и кого будет дозволено опустить вниз по иерархической лестнице, кто и кого будет грабить. Грабь награбленное – любимое занятие (исполнителей) профессиональных революционеров.

Массовку завлекают в революцию обещанием стартовать ее ракетой (которая летит куда быстрее света, и долетит до цели в шесть утра вчера) в новую счастливую жизнь – ту, что с широкими возможностями и хорошими правителями, источающими святость. Тогда как реальный и единственный ее «интерес», о чем на старте революции категорически умалчивают, служить рабочим телом революции. И это все. Исходя из «гешефта», наполнитель протеста правильнее было бы именовать лохос. Уточним этимологию слова: оно образовано от лох и охлос; охлос, от греческого οχλος – толпа, большое скопление людей; лох – простодушный наивный человек, не понимающий, что оказался жертвой шулеров. Вместе лохос – толпа лохов.

Интерес Объекта в удержании власти. Независимо от мотивов, в нем непроизвольно заключен элемент миссии – сохранить для социума возможность развиваться в качестве уникальной мультиэтнической единицы, а не симбионта Домината (судьба избранных им социумов) или пищевой базы (эта судьба уготована папуасам) Домината и его симбионтов.

Сепарация лохоса

С чем заказчик входит в проект? Перед ним лежит территория, «захваченная» неподконтрольным ему диктатором, с базирующимися на ней «партизанами» – исполнителем, соблазненным негласным контрактом на революцию.

Приступая к проекту, заказчик с помощью партизан разворачивает над территорией сеть ретрансляторов, формируемую из кормящихся с его рук проповедников всех мастей, твинов, нко, сми, интернет-ресурсов и прочих слуг денег слова. Сеть накрывает демос колпаком негативного информационного поля, дабы затем сепарировать из него столь ценный для дела революции лохос. Лохос отделяют от демоса, улавливая его по экзальтированной реакции на инфохимеру об экспрессе, который унесет из убогого настоящего в счастливое будущее.

Сепарированных особей сбивают в массу, цементируя детским (согласно демонстрируемому ими социальному возрасту) самоидентификатором мы за все хорошее…, а также непоколебимой уверенностью, что они лучшая, избранная часть демоса, которая единственная видит мир правильно, потому приведет всех остальных в мираж счастливого будущего,что характерно, насильственно, если это потребуется.

Избранность – тяжелый социальный наркотик. Погружая в сладкий мираж иерархического взлета, она не отпускает вырваться из лохоса и очнуться, что означало бы «опуститься» назад в серые будни демоса, явно ниже нарисованного миражом иерархического уровня. В итоге лохос всегда оказывается де-факто фашиствующим субъектом, в большей или меньшей степени, зависящей от дозировки избранности в матрице самоидентификации. Случаются и тяжелые формы отравления избранностью.

По итогам сепарации заказчик и исполнитель имеют в своем распоряжении сбитую инфантильную фашиствующую массу, гиперчувствительную к информационному полю, полагающуюся не на личный талант, упорный труд и бытовое мужество, а на благодать революции. По мере приготовления массовки ей обозначают ее «благородную» цель: расчистить завалы на пути экспресса в будущее, читай – свержение диктатора.

Дабы инфантильная массовка с треском не провалилась, заказчик еще на этапе подготовки протеста решает совместно с исполнителем задачу расширения, по мере возможности, прорех в защитном силовом поле социума, нащупывая дыры и занося гешефт слившемуся руководству армии и полиции.

Вот теперь революция приготовлена.

Нагрев лохоса

Резко увеличивая напряженность информационного поля, инфочувствительный лохос разогревают до градуса кипения, после чего через ретрансляционную сеть вводятся маркеры действия, направляющие его энергию на Объект. Одновременно инфополе маскирует обжигающий социальный пар мемом «онижедети», дабы спровоцировать паралич имунной системы социума. Если предусмотрительно проделанные в ней прорехи значительные, а воля Объекта и его сторонников к сопротивлению парализована, то он обречен.

Сразу после деструкции власти запускается процесс охлаждения лохоса, дабы тот не пересек красную линию – неприкосновенность института частной собственности: перекрываются все каналы подогрева протеста и включается репрессивный аппарат новой власти, что характерно, при молчаливом согласии инфополя. Энергия Больших Денег больше не греет отработанный социальный пар. Отныне Они на стороне власти, что бы та не творила. А поскольку личная энергетика и способность к самоорганизации у инфантов убогая, то сразу после выключения подогрева протест протухает.

Призовой фонд революции

Главный приз достается заказчику: он кроит власть социума, а с нею его внешнюю и внутреннюю политику, заталкивая в свой геополитический пазл. Не брезгует и лакомыми кусками собственности, убивая «лишние» – конкурентные.

Согласно контракту, объедки с барского стола, порой весьма питательные, а также теплые места во власти рвет своими хищными зубками исполнитель, из числа приближенных к телу заказчика.

Лохос же остается с протухшим миражем. В любой революции его всегда нагревают дважды – в прямом и переносном смысле. Первый раз, когда превращают в социальный пар. Второй раз, когда инсталлированная «от имени и по поручению» власть объясняет, что никакой лохос не избранный и «экспресс» в будущее ему придется толкать своими руками. И что, собственно, характерно, места в нем уже давно заняты другими.

Главный счет за «веселье» оплачивает ни в чем не повинный демос. В разорванной в клочья экономике возможность продать личный труд катастрофически падает, тогда как степень эксплуатации со стороны новой «хорошей» власти и эффективных собственников неизменно возрастает.

После уточнения нюансов технологии, появилась возможность уточнить и содержание термина лохос: лохос – информационно чуткий, инфантильный охлос, пользуемый (Самым Большим Шулером) Доминатом. Пользуемый, как это всегда оказывается в итоге, всего лишь за то, что на столичных площадях адреналинисто, миражно, весело и атмосферно.

Технологический сбой

Технология революций отточена и совершенна. Из века в век менялась лишь конструкция и мощность ретрансляторов, как следствие, напряженность и динамичность генерируемого ими инфополя. На слуху единственный серьезный сбой, который случился по той причине, что у проекта оказалось одновременно два заказчика, что немаловажно, рассогласованные войной – олигархический Доминат и германский Генеральный штаб.

Первый, как ему и положено, заказал революцию и «честно» профинансировал заказ. Но в тонкий момент, когда включилось охлаждение лохоса, управление проектом перехватил второй заказчик, в своих узко военных целях. Он продолжил разогрев социального пара, цинично перехватив управление созданной Доминатом и ставшей мало нужной ему сетью ретрансляторов. В результате случился перегрев пара, вследствие чего проект пересек красную линию – неприкосновенность института частной собственности, обозначенную еще диггерам (см. Кромвели на марше), и закрепился за ней, а обоих заказчиков в итоге исключили из числа главных бенефициаров.

Что же, когда тонкая социальная технология попадает в руки военных, результат может получиться неожиданный. Олигархическому Доминату допущенный сбой обошелся и до сих пор обходится очень дорого, и поделом. Ему вручен специальный приз за жадность: не следовало совмещать сразу два крупных проекта – большую войну с большой революцией.

Сократили басенку

Поточный характер революций, цейтнот, отсутствие противовесов в однополярном мире, вынужденная экономия подтолкнули заказчика опустить ряд тонких настроек технологии. Отныне подготовительный этап может быть упрощен – выполняться впопыхах, не столь скрупулезно как ранее. При необходимости недостатки подготовки компенсируются прямым воздействием на Объект и лохос – шантажом, запугиванием, обманом, санкциями, «таинственными» снайперами (для форсированного нагрева социального пара), демократическими томагавками. Получается толсто, но эффективно.

Проблемы автокатализа

Главный вопрос революции – вопрос о власти. Со временем именно власть, а не морская торговля и монополия, превратилась для Домината в главный и неоскудевающий источник гешефта. В свою очередь гешефт, инвестируемый в революции, стал главным источником власти. Образовался замкнутый финансовый автокаталитический цикл самого верхнего уровня, в котором лавинообразно нарастают и объем гешефта, и объем власти и (объем социального хаоса).

Автокатализ сопряжен с тонким моментом: ни в одном из общественных договоров Доминат не фигурирует явным образом в качестве источника власти, кроме как, некогда, в двух характерных республиках – в Венеции и Соединённых провинциях. Доминат не заявляет явно свое право собственности на институты административной власти. Он реализует его де-факто, а не де-юре – через подставных лиц. Подставных Доминат вербует (отбирая паспорта) в ходе всеобщих выборов, которые повсеместно навязал в качестве процедуры формирования власти. Технология подчинения выборов энергии Больших Денег отлажена Доминатом столь же хорошо, как и технология революций и непременно включает в себя предварительный кастинг будущих победителей:

Но не всегда все проходит гладко. Несмотря на отлаженность технологии, Доминат не жалует президентский формат власти. Проблема в латентной, спящей пассионарности. Если ее вовремя не диагностировать, то проснувшийся пассионарий, формально наделенный всей полнотой власти, склонен (забывать о кастинге) к попыткам выйти из под неформального контроля Домината. Таковых приходится убирать, попутно разгребая ворох созданных ими проблем. Как, к примеру, президента Кеннеди, осмелившегося нарушить монополию ФРС на частную эмиссию. Его, рискуя красавицей Жаклин, пришлось оперативно казнить, испачкав сиденья дорогого автомобиля.

Вот почему идеальным итогом любой революции является передача всей полноты административной власти парламенту. Не всегда это удается, но Доминат определенно к этому стремится. Попытки передать парламенту всю полноту власти предпринимались и в новейшей истории России.

Венецианский эталон

Почему же парламенты столь любимы Доминатом? Причина банальна: любая открытая коллегиальная структура не в состоянии противостоять энергии Больших Денег, она всегда гарантированно покупается Доминатом. Иллюстрацией того, как Доминат рефлексирует устойчивость парламента к подкупу, служит процедура выборов дожа Венеции.

Дожа выбирал Большой Совет – олигархический парламент олигархической республики, в который входила только финансовая элита. Совет был действительно большим – в начале XIV столетия его состав превысил тысячу, позже две тысячи финансовых элитариев. Процедура выборов, полная истинного демократизма, состояла из одиннадцати последовательных голосований:

«В день выборов самый молодой член синьории молился в соборе Сан Марко. После, выйдя из базилики, он останавливал первого встречного мальчика и вел его с собой во Дворец дожей на заседание Большого Совета. В нем принимали участие все, кто был старше тридцати лет. Мальчик, его называли ballotino, многократно тянул жребий, вынимая из урны листочки бумаги. Первым жребием он выбирал из состава Совета тридцать его членов. Вторым жребием ballotino сокращал их число до девяти. Девятка избирала из состава Совета сорок человек – каждый должен был набрать не менее семи из девяти голосов. Из сорока ballotino жребием оставлял двенадцать. Дюжина выбирала двадцать пять человек. Жребием ballotino сокращал их до девяти. Девять выбирали сорок пять кандидатов – за каждого должно было быть подано не менее семи голосов. Из сорока пяти бюллетеней ballotino вынимал листочки с одиннадцатью именами. Одиннадцать выбирали сорока одного – каждый должен был набрать уже не менее девяти голосов. Вот они-то и избирали дожа.
Сама по себе заключительная процедура тоже была сложной и длинной. Сначала выборщики посещали мессу, и каждый произносил клятву, что будет вести себя честно и справедливо, на благо республики. После длительного обсуждения в изоляции в тайной комнате дворца каждый выборщик писал имя своего кандидата на листке бумаги и бросал в урну. Их число сокращал очередной жребий. Оставшиеся кандидаты должны были защититься в процессе обсуждения от выдвигаемых им обвинений. В конце концов, проходил кандидат, который набирал голоса не менее двадцати пяти сторонников».

Столь сложную процедуру выборов иначе как паническим страхом демократии не объяснить. Единственный ее смысл – оградить выборы от манипуляций со стороны финансовых кланов. Большие Деньги, осознав, что в состоянии купить исход любого простого голосования, в личном парламенте изощренно предохранялись от собственного же яда. Без витиеватой процедуры голосования, парламент, ежели он функционирует без надзора светского иерарха, всегда, без исключений покупается, при наличии у Домината таковой цели, что подтверждается историей и английского парламента. Этим парламенты отличаются от королей и президентов, способных порой действовать независимо от Домината, в режиме миссии. Такого рода король всегда именовался тираном, как, например, король Англии Карл I, а президент именуется диктатором. Кстати, русские цари по большей части были тиранами.

Парламентская республика – такая же толстая, но эффективная технология, не знающая сбоев, как и революционные томагавки. Она позволяет экономить на тонких настройках всеобщих выборов, также как томагавки экономят на тонких настройках революции.

Эффект Аль Капоне

В конфигурации, когда Доминат является непубличным источником верховной власти, ему удобно списывать ее алчные и звериные проявления на публичных исполнителей – президентов и прочих административных иерархов (так называемый «эффект стрелочника»). В итоге эти по локоть в крови чистые руки всегда в белых перчатках.

Постепенно, с большим трудом удается сместить фокус зрения с исполнителей на Доминат. Но это мало что меняет. Вместо «эффекта стрелочника» возникает «эффект Аль Капоне»: хотя автор злодеяний известен, формально доказать авторство невозможно, поскольку Главный Злодей совершает их чужими руками, опираясь на энергию Больших Денег, конвертированную в абсолютную власть. В итоге Главному Злодею невозможно предъявить никаких формальных обвинений, кроме невинных – типа в неуплате налогов:

Источник