"Есть две культуры, две России"

С возникновением острого конфликта обычно обнаруживается дно проблемы. Так было и на этот раз, когда Министерство культуры России собралось ликвидировать Государственный центр русского фольклора. Силами общественности его удалось отстоять. Натиск был таков, что Минкультуры сдался за считанные дни. Конфликта уже нет, но проблема осталась. Очень ярко о ней высказался директор Всероссийского научно-исследовательского института культурного и природного наследия имени Д.С.Лихачева Арсений Миронов. Привожу фрагмент его комментария с сайта Института.

«Во всем мире традиционное народное творчество – мощный генератор образов для профессионального искусства, архитектуры и дизайна, моды, туризма, индустрии игрушек, сувениров и др. Почему же в России так называемое “народное творчество” за редким исключением вызывает отвращение у молодежи, а за рубежом воспринимается как китч? Отчего – при наличии мощнейших традиций отечественных мастеров – так беспомощно безвкусны почти все сувениры в стилистике а-ля рюс? Отчего “русские” сарафаны и кокошники, которые наши дети надевают на школьные праздники и в которых выступают бабушки на конкурсах народных хоров, зачастую так неестественно ярки, имея мало общего с подлинным русским костюмом? Отчего, наконец, в великом древнем Суздале как будто нечего праздновать, кроме “Дня рождения огурца”?

Любой внимательный человек увидит: есть две культуры, две России. С одной стороны – невыразимо аляпистый сарафан до колен, непременно в крупный горошек или с подсолнухами, красные женские сапоги, невероятная конструкция на голове, вызывающая ассоциации с костюмами голливудских инопланетян. И – прыжки с немыслимым для русской женщины задиранием ног. И – непременная гротескность разбитных, придурковатых движений в мужском танце. И – странный, приторный тембр женского голоса при исполнении псевдонародных сладеньких песен о “золотых полях пшеницы”, а сейчас и вперемешку с “древними куполами” – песен, которые отталкивают своей неискренностью.

С другой стороны – уникальный для каждого российского региона костюм, дивный в своем многообразии, неизменно гармоничный и удобный, который преображает человека, заставляет выпрямиться, поднять голову. Завораживающие искренние песни – про любовь и смерть, про замужество и военную службу, про верность и предательство – и потому актуальные и сейчас, и в любую эпоху. Удивительная резьба, вышивка, роспись, игрушка, заставляющая искусствоведов изумляться, откуда в архангельской, карельской, поволжской, уральской глубинке – такое чувство красоты, такой безукоризненный вкус.

В общем пространстве нашей культуры живут два образа России: тихая красавица аутентичного фольклора и порожденное советскими методистами, стандартизированное и раскрашенное для заморского экспорта грудастое чудовище в мини-сарафане, обнимающее березку.

Интерес молодежи к аутентичному фольклору в последние годы огромен. Аутентика подкупает искренностью и подлинной красотой, дает вдохновение для творчества. Этот интерес абсолютно необходимо подпитывать подлинной фактурой – материалами экспедиций, живым общением с дедами и бабушками, архивными находками, – подлинными образами народной культуры. Только для этого существует Центр русского фольклора».

То, что, согласно решению Минкультуры, Государственный центр русского фольклора перейдет под крышу всероссийского научно-исследовательского института культурного и природного наследия имени Д.С.Лихачева, вроде бы и неплохо. Однако судить об итогах этой реорганизации можно будет только по плодам деятельности специалистов Центра на новом месте. Лукавству государственных мужей зачастую нет предела. Так что стоит последить за руками.