Надежда Дурова: кавалерист-девица

В начале XIX века, когда ни о каком феминизме в России слыхом не слыхали, Надежде Дуровой, прослывшей первой женщиной-офицером, удалось сделать сразу две блестящие карьеры – за письменным столом и на войне.

«Два чувства, столь противоположные – любовь к отцу и отвращение к своему полу – волновали юную душу мою с одинаковою силою, и я с твердостию и постоянством, мало свойственными возрасту моему, занялась обдумыванием плана выйти из сферы, назначенной природою и обычаями женскому полу», – писала Надежда Дурова в своих знаменитых «Записках кавалерист-девицы».

Живи она сегодня, Дурова бы влилась в движение за гендерное равенство, но в те времена все было и проще, и сложнее.

Сложнее, потому что ее современники были вынуждены объяснять себе сей феномен, предпочитая не предавать его лишней огласке, – уж слишком это странно, когда женщина в патриархальном обществе скачет в седле, размахивая саблей...

Проще же, потому что эти современники предпочли иным толкованиям ее жизни романтическое, и оно переходило из поколения в поколение вплоть до 1960-х годов, когда Эльдар Рязанов снял музыкальную комедию «Гусарская баллада». Героиня фильма Шурочка Азарова, прототипом которой была Дурова, садится в седло не по врожденной склонности к мужским забавам, а из патриотических соображений – спасая Родину от Наполеона. Более того, перед тем как сбежать из родового поместья, Шурочка нежно убаюкивает любимую куклу Светлану – сцена невероятная в случае с Дуровой.

Мать Надежды, имени которой Дурова не удостоила даже упоминания в своих «Записках», люто невзлюбила дочь сразу после ее рождения в 1783 году. И неспроста: ее саму, дочь богатого помещика, угораздило влюбиться в красавца-гусара Андрея Дурова и тайно обвенчаться с ним вопреки воле отца. Умилостивить проклявшего их батюшку она рассчитывала, родив тому внука, а тут такая незадача! Однажды, на марше гусарского полка, в котором служил ротмистр Дуров, взбешенная плачем новорожденной дочери, она выбросила ее в окно кареты.

«Гусары вскрикнули от ужаса, соскочили с лошадей и подняли меня всю окровавленную и не подающую никакого знака жизни; они понесли было меня опять в карету, но батюшка подскакал к ним, взял меня из рук их и, проливая слезы, положил к себе на седло…»

«Благодари бога, что ты не убийца! Дочь наша жива, но я не отдам уже ее тебе во власть», – воскликнул отец и отдал девочку на попечение семье своего боевого товарища. Там ее воспитали совершенно в гусарском духе: «Седло было моею первою колыбелью; лошадь, оружие и полковая музыка – первыми детскими игрушками и забавами».

Но окончательно поменять судьбу, назначенную ей полом, Дурова решается уже взрослой, после того как потерпели крах ее надежды на замужество, – об этом своем опыте она тоже умолчит в «Записках». 17 сентября 1806 года Дурова бросит и мужа, и маленького сына Ивана, чтобы переодеться в военную форму, отрезать локоны, оставить на берегу реки капот и другие предметы женского гардероба, сымитировав утопление, вспрыгнуть в седло чистокровного черкесского жеребца Алкида, подаренного ей отцом, и умчаться в казачий полк, который проходил неподалеку. «Итак, я на воле! Свободна! Независима! Я взяла мне принадлежащее, мою свободу; свободу! Драгоценный дар неба, неотъемлемо принадлежащий каждому человеку!»

Еще до замужества начинался у нее роман с молодым соседом, сыном богатого помещика, который даже объяснился с ней и ждал ответа. Но не сложилось

Какая уж тут кукла Светлана? Тут все по-взрослому...

Впрочем, не нужно думать, что нашей героине не довелось никем увлечься, отнюдь: еще до замужества начинался у нее роман с молодым соседом, сыном богатого помещика, который даже объяснился с ней и ждал ответа. Но не сложилось. «Думаю, что если б тогда отдали меня за него, то я навсегда простилась бы с воинственными замыслами; но судьба, предназначавшая мне поприщем ратное поле, распорядила иначе».

Сперва девица назвалась «сыном помещика» Александром Дуровым, а обучившись военным казачьим премудростям – владению саблей и пикой, равно и тонкостям верховой езды, – она, уже под фамилией Соколов, вербуется в регулярную армию – в уланский полк, который отправлялся защищать союзную Пруссию от вторжения французов. Все потому, что казакам, по негласному обычаю, вменялось в обязанность растить усы и бороду, тогда как уланы могли обходиться и без этих признаков мужественности.

Она отличилась в первом же сражении: спасла жизнь раненого офицера, за что получила звание унтер-офицера. Подвиги пошли чередой, и очень скоро кавалерист-девица уже слывет одним из самых бесстрашных воинов в русской армии: «Неустрашимость есть первое и необходимое качество воина; с неустрашимостью неразлучно величие души, и, при соединении этих двух великих достоинств, нет места порокам или низким страстям».

Однако не прошло и года, как секрет был раскрыт. По некоторым данным, виной тому стало письмо Надежды своему отцу, которого она просила простить ее за дерзкий побег и дозволить служить царю и Отечеству на поле брани. Тот же, по вполне понятным причинам, обеспокоился: «…отец мой послал письмо к дяде в Петербург и просил узнать, в живых ли я. Дядя показал это письмо кому-то из знакомых ему генералов, и таким образом дошло оно до государя...»

Александр I, по свидетельству очевидцев, был тронут до слез, распорядившись представить девицу ему лично, что командование полка и сделало: Дурову лишили оружия и отправили в Петербург в сопровождении однополчанина – не дай бог сбежит...

«Не отсылайте меня домой, ваше величество! – говорила я голосом отчаяния, – не отсылайте! Я умру там! Непременно умру!» Говоря это, я обнимала колени государевы и плакала. Государь был тронут...» – вспоминала она.

Царь лично вручает Дуровой солдатский Георгиевский крест, милостиво разрешая ей не возвращаться в отчий дом и продолжить службу уже в офицерском звании – корнетом. Но под другим именем – Александра Александрова, и в другом полку, Мариупольском гусарском. Для патриархальной страны это было поистине соломоновым решением: и наградить, и оградить от излишнего любопытства.

Так причудливым образом пересеклись судьбы отца и дочери – она тоже стала гусаром. Впрочем, ненадолго: за год до войны с Наполеоном Дуровой пришлось перевестись в Литовский уланский полк. Во-первых, небогатый отец не смог собрать денег на шитый золотом гусарский мундир, а кроме того, в Надежду-Александра влюбилась дочь командира полка, а тот недоумевал: отчего корнет не отвечает ей взаимностью?

Чем черт не шутит, сделай Дурова предложение девушке, в России могла бы появиться первая нетрадиционная семья!

Как бы то ни было, а Отечественную войну 1812 года она начала уже в чине поручика, командуя полуэскадроном – семью десятками уланов. 20 лет спустя знаменитый партизан и поэт Денис Давыдов напишет Пушкину:

«Дурову я знал, потому что я с ней служил в арьергарде (...) Я помню, что тогда поговаривали, что Александров – женщина, но так, слегка. Она очень уединена была и избегала общества столько, сколько можно избегать его на биваках...»

Появление в столице женщины в мужском платье и с трубкой в зубах произвело сильное впечатление. Еще сильнее всех поразили «Записки кавалерист-девицы»

Она участвовала во всех главных боях кампании, а в Бородинском была контужена в ногу пушечным ядром, но осталась в строю. Отвага Дуровой граничила с безрассудством, так что командирам приходилось не только отчитывать ее, но и грозить расстрелом! Обидевшись, она просила Кутузова – тому была хорошо известна ее история – взять ее в адъютанты, а спустя пару недель он отпустил ее лечиться домой. Но весной 1813 года кавалерист-девица снова на коне, снова в действующей армии – освобождает от французов Германию. В 1816-м ей пришлось выйти в отставку с довольно скудной пенсией – 1000 рублей в год – и уехать к своему младшему брату, сначала в Сарапул, а затем в Елабугу.

Вся военная карьера Дуровой уложилась в десять лет, зато началась литературная. И не менее успешная: ее мемуары прочтет, похвалит и захочет напечатать в своем «Современнике» сам Пушкин: «...За успех, кажется, можно ручаться. Судьба автора так любопытна, так известна и так таинственна, что разрешение загадки должно произвести сильное, общее впечатление».

Чтобы поехать в Петербург познакомиться с поэтом, Дурова занимает у сестры 800 рублей, и не напрасно: появление в столице женщины в мужском платье и с трубкой в зубах произвело сильное впечатление. Еще сильнее всех поразили «Записки кавалерист-девицы», и не только невероятным содержанием, но и простым выразительным языком. Дурова напишет еще несколько повестей и романов, и все они ожидаемо будут посвящены неравному положению мужчины и женщины в обществе. Сама же она так и не снимет мужского платья и не сменит мужского имени до самой смерти в скромном домике в Елабуге в 1866 году.

Дурова переживет своего сына Ивана, который по обычаям того времени как-то прислал матери письмо с просьбой благословить его на брак. Обращение «маменька» так взбесило ее, что письмо полетело в огонь непрочитанным. Зато на следующее, в котором сын обратился к ней как Александру Андреевичу, она ответила: «Благословляю»...

(С)