Уж лучше бы вы пили денатурат.

История повторяется, или о том, как народ научился пить денатурат

Русский народ исторически не был знаком с техническим спиртом. Химическое производство в царской России было развито весьма слабо, и потребности в денатурированном техническом спирте практически не существовало. Перед простым человеком стоял простой выбор: либо дорогая водка (вначале подакцизная, а с 1894–1902 годов казённая монопольная), либо самогон. С самогоном чаще всего ничего не получалось: плотная совместная деревенская жизнь + всеобщая зависть не давали самогонщикам развернуться. Крестьянин был готов сам остаться без дешевого самогона, но только чтобы сосед не смел разбогатеть на торговле самогоном. За первыми опытами самогоноварения неизбежно следовал донос от односельчан. Вроде бы и несложно гнать самогон и пить его всей деревней, скрываясь от властей, а на практике не получалось, приходилось идти в казённую винную лавку.

Итак, после 1900 года народ послушно пил казённую водку и мало задумывался об альтернативах. Водка стоила 68 копеек за литр. Это как раз был нижний предел дневного заработка чернорабочего, и нормальный заработок сельского рабочего в страду. Надо помнить, что семьи были большие — 5–6 человек — и на самого себя рабочий семейный мужик тратил от самой силы 20 копеек в день. А бутылка водки (615 мл) стоила 42 копейки, и это было дорого. По вкусу казённая водка (так называемая красная головка, по цвету сургуча) была среднехреновой, типа позднесоветской стандартной водки — казённое водочное производство было чисто химическим, без всяких вкусовых добавок. Кстати, улучшенный сорт водки –"казённое столовое вино" (так называемая белая головка), стоивший в полтора раза дороже, у казны получался еще более невкусным, и его вообще никто не покупал

К 1902–1903 году ситуация изменилась. В Европе были разработаны спиртокалильные лампы, сильно превосходившие по потребительским качествам широко распространенные керосиновые. Как известно, спирт сгорает практически идеально — разлагаясь на углекислый газ и водяной пар — и спиртовая лампа не загрязняет помещение (и сегодня активно рекламируются так называемые биокамины без дымоходов со спиртовыми горелками). Но, к сожалению, спиртовое пламя неяркое. Идея калильной сетки была известна давно, но только к 1900 году удалось разработать удачный катализатор — смесь редкоземельных металлов тория и церия. Теперь спиртовые лампы не воняли, не пачкали и горели ярче керосиновых. К середине 1900–х годов кандела–час горения спиртовых, керосиновых и электрических ламп стоил приблизительно одинаково, что делало спиртовые лампы явным лидером (электросети были еще в очень немногих местах). Но только на одном условии — спирт, на котором работает лампа, должен был иметь нормальную коммерческую стоимость, а не многократно увеличенную через наложение акциза. И тут начались проблемы.

О том, чтобы снять акциз со спирта, не могло быть и речи — это разрушало всю систему борьбы с народным пьянством, которую тщательно выстроили европейские государства (страдавшие от пьянства много тяжелее, чем Россия). Тогда появилась прекрасная альтернативная идея — денатурация спирта. Идея тоже было не новой, но вот требования к денатурации изменились — теперь денатурат следовало приспособить для нужд освещения. Если сформулировать задачу коротко, денатурат для ламп должен был:

— иметь омерзительный запах и вкус при питье, но не издавать запаха при горении;

— вызывать неприятное тяжелое похмелье, но не повреждать здоровье пьющего при случайном употреблении;

— быть подкрашенным;

— не образовывать нагара на калильных сетках ламп;

— не превращаться обратно в питьевой спирт через какую–либо доступную для массового потребителя реакцию.

Задача была сложной. Многие европейские правительства объявляли научные конкурсы и назначали призы, пытаясь найти наилучший рецепт денатурации. В 1903 году Министерство финансов России тоже назначило за рецепт награду в 50.000 рублей (зарплата профессора за 16 лет, аналог современных 500.000 долларов), что было экстраординарным событием. Результаты оказались неоднозначными. Европейские страны посчитали найденные рецепты удовлетворительными, и немедленно начали производить осветительный денатурат, спрос на который быстро рос. Российское правительство было недовольно предложениями (а их было 80, огромная премия привлекла химиков) — одни рецепты были, на отечественный вкус, слишком мало омерзительными, а другие весьма омерзительными, но приводили к загаживанию ламп. Российскую премию так никому никогда и не вручили.

Рецепта не нашлось, а жизнь подгоняла Министерство финансов (отвечавшее за спиртовую промышленность) — всем, и самим чиновникам в том числе, хотелось пользоваться гигиеничными, яркими и дешевыми лампами. Наконец, министерство сломалось и не стало дожидаться открытия идеального метода денатурации. С 1903 года в продажу пошел спирт, денатурированный по среднеевропейскому рецепту; в него добавляли 2.5% древесного (то есть метилового) спирта, 1% пиридинового основания (продукт коксования угля, обладающий резким неприятным запахом) и 0.25% кристаллической фиолетовой краски. Денатурат стоил в 12–14 раз дешевле питьевого спирта.

И тут случилось непоправимое — народ начал массово пить денатурат. Жидкость, казавшаяся совершенно негодной для питья воспитанному на пиве немцу (и воспитанному на вине французу) оказалась пригодной для невзыскательных русских. Да, денатурат мерзко вонял, да, от содержащегося в нем метилового спирта весь организм ломало — но зато как это было дешево! Продажи росли с каждым днем.

Политика винной монополии была подорвана — народ пил напиток, куда более вредный, чем водка, казна недополучала акцизный и монопольный доход. Объем продаж денатурата не был пока что критически большим, но темпы его роста заставляли волноваться. В 1906 году Минфин запретил продажу денатурата. Тут настало время возмущаться тем, кто накупил в дом дорогостоящих спирто–калильных ламп. И заводчикам, которые построили разные технологические процессы на использовании денатурата. В отличие от современного правительства, царское правительство просто не умело игнорировать столь резонные жалобы. Через год денатурат стали продавать опять, но денатурирование усилили. Теперь в спирт добавляли еще 1% кетонового масла и 0.3% керосина.

Результат второго явления денатурата народу оказался совсем печальным. Спиртокалильные лампы новый денатурат ощутимо загаживал, и этот вид техники постепенно загнулся под напором дешевеющих электроламп (как раз в это время лампы с угольной нитью сменились на вакуумированные лампы с металлической нитью). А народ уже не мог оставить старую привычку и продолжал пить денатурат, хотя теперь он стал более мерзким и более опасным для здоровья. Когда же началась Первая мировая война и был введен сухой закон, дела совсем пошли под откос. Водка исчезла — денатурат остался в продаже. Теперь денатурат начали пить и те, у кого ранее хватало денег на водку. Это был урок, который сложно забыть. Что бы не происходило далее, какие бы исторические пертурбации не проходила страна — народ твердо знал и помнил, что денатурат пить можно и нужно.

Народ пил денатурат еще много–много лет. А кое–где кое–кто пьет его и до сих пор.

И всё это сделали несколько инженеров, химиков и чиновников, членов Технического комитета Главного управления неокладных сборов и продажи питей, приняв одно–единственное неудачное решение.