Друг, журналист православной газеты, сообщил, что в редакцию пришло письмо с просьбой помочь в строительстве храма аккурат в забытом Богом посёлке, где расположена наша зона. Он был потрясён совпадением: всё собирался ответить на моё письмо, руки не доходили. Сообщение подвигло.
Конечно, я предпочёл бы, чтобы здесь и повсеместно закладывались обсерватории с библиотекой из книг издательств «Книжный мир», «Алгоритм», «Белые альвы», «Калинов мост», «За русское дело», с мощным набором справочной и классической литературы, с лингафонным кабинетом, тренажёрным и конференц-залами, с помещениями для кружков «Умелые руки» и занятий музыкой.
Но мало ли чего хочет «черносотенец» и «русский фашист». Ему дай волю, он и «Ельцин-центр» переделает в «Сталин-центр». Хорошо ещё хоть собираются возводить православный храм, а не синагогу или мечеть. Правда, навязчивое строительство последней кое-где научились упреждать, буквально «подкладывая свинью» чуть ли не в готовый котлован. Но такие методы мы, приличные «черносотенцы», считаем крайними. Хотя наглость и агрессивное хамство при захвате русского жизненного пространства должны вызывать адекватный отпор в любых формах, приносящих эффект. Потому что это справедливо, а справедливость – высшая ценность для русского человека.
Но что может сегодня русский человек, если вся территория его обитания, в известном смысле – та же зона. Объективно, он не имеет возможности даже вякнуть, не то чтобы о своей национальной идентичности или о претензии на равные права с инородцами, даже некорректными, - о самом своём существовании!
Это всё и означает, что весь народ русский не де-юре, но де-факто сидит на зоне под названием «РФ» по статье 282. То есть 80% населения – это фактические «зеки», пусть даже кто-то из них разъезжает в «лексусах» и греет пузо на заграничных курортах.
Бурелом до горизонта.
Море сломанных судеб.
Потаённый фронт без фронта.
Жизни клятой горький хлеб.
Здесь – пародия пародий.
За стеною – псевдо-жизнь.
Две России, два народа,
Двуединый организм.
Прихоть псевдо-государства –
С воли стон, в неволе стон.
Власть, не скрыть тебе маразм свой,-
Попран Божеский закон.
Так что многие выходящие на волю могут констатировать, каковы итоги «сидения»:
Прочистились мозги и организм,
Понятней стал и власти механизм.
Конечно, я несколько публицистически утрирую, заостряю, - сегодня в бараке не было ни воды, ни отопления. А напоминание об условиях, в которых сидит Брейвик, вызвало остроумный ответ:
- А ты сначала убей семьдесят человек, а потом говори об условиях…
Да, и ведь верно, если учесть, что мы живём в Зазеркалье, что никак не может понять главред «ЛГ», плодовитый писатель и драматург Юрий Поляков. Он всё удивляется (правда, кажется, неискренне), почему такая русофобия царит в культуре и в образовании.
Она не так груба и очевидна, как прежде, но эффективна, - ведь в руках её адептов реальные рычаги исполнительной (сиречь финансовой) власти. Но этот именитый комсомолец, «впрыгнувший» в седло в составе «конницы Троцкого» образца конца 80-х, пытается надуваться, бить себя в грудь, переиздаёт свою публицистику: «я боролся», «я предупреждал», «я предвидел».
А я всё помню! Был на острие… обороны от вашей либеральной саранчи. И помню тех беззаветных борцов за русское дело, которых эта саранча сжирала живьем. Но многие ещё живы и продолжают эту бесконечную оборонительную войну. Однако, Юрий Михайлович, ты не вспоминаешь ни их прежнюю самоотверженность, ни их – сегодняшних: усталых, избитых, но непокорённых!
10 июля в СИЗО г. Фролово пришло электронное письмо от хорошей знакомой:
«Сегодня умер Илья Глазунов.
Эпохе великих конец.
Время сейчас мельче, оттого и люди другие.
Тело перевезут в Сретенский монастырь к отцу Тихону».
Сокамерник-«убийца», в свои 39 не знающий, взял ли Гитлер Москву и дошёл ли до Сибири, был по-детски растерян: не ожидал, что такой «Крепкий орешек» вдруг зарыдает… ни с того, ни с сего.
Илья Глазунов… Вспомнил его страстные многочасовые монологи перед толпами зачарованных людей, сменяющих друг друга перед гигантским, только что написанным полотном «Тысячелетняя Россия».
Своды Дворца Молодёжи на Фрунзенской впервые огласились именами Победоносцева и Столыпина, Меньшикова и Солоневича, Шмакова и Нилуса, Розанова и Родионова.
Народ, ещё не совсем оглушённый колониальным «поливом» собственной родины, внимал подвижному обаятельному художнику-оратору. А тот указывал на персон своего полотна, этой иконы просвещения, картины-плаката времён пика идеологической бойни конца 80-х, и как бы слабым, как бы надтреснутым, но крайне напористым голоском своим покорял людей ради их же высвобождения из пут пещерного интернационализма.
Острым, внимательным глазком своим Глазунов непрерывно следил за реакцией слушателей, тренированным взглядом отмечая на лицах метастазы либерализма. И если замечал таковые – тут же оценивал, до конца человек отрёкся от своей русскости, бесповоротно ли устыдился её, или всё-таки есть ещё шанс на его спасение? Если есть, - взгляд с упорством буравчика, голосок, всеобъемлющий, как кислородная камера, делали свое дело. И это было уже сродни хирургическому вмешательству в духовный организм больного.
Процент выздоравливающих был велик. Велика и доля излеченных «хирургом»-живописцем.
Неизлечимых он видел сразу и не тратил на них сил. Они даже иногда обижались на невнимание, но потом признавались себе, как некто Майя Каганская, литературовед и критик, оказавшаяся в Израиле: «Я считала себя врагом всего советского, и, только переехав в Израиль, поняла, что на самом деле ненавижу всё русское…»
Молодец! Честная ж… енщина!
Конечно, помимо внешних воздействий у беспамятня, даже у манкурта, вдруг может сработать генетическая память. Как у поэта Юрия Юрченко, который жил-жил в Париже, и…
Короче: однажды на спуске
С горы, на которой я жил,
Я вспомнил о том, что я – русский,
И больше уже не забыл.
Он уехал воевать на Донбасс, а сейчас находится в плену у бандеровцев. Об этом пишет Владимир Бондаренко. Либеральные друзья Юрченко молчат.
Но без «толчка» извне всё же вероятность «возвращения к себе» меньше на порядок.
А порой достаточно даже случайного впечатления, короткого разговора в поезде или на «шконке»: пробудится генетическая память-совесть, клюнет в сердчишко-то одубевшего было русского человека, и не уснёт больше до конца его уже осмысленной жизни.
Вот и стараются ломехузы толерантности, то есть овечьей терпимости ко злу, заткнуть, залить, заколотить, заложить, завалить, истребить все и всяческие источники русского духа.
А что уж говорить о выборах?
Ушлая и крайне влиятельная медиа-дама на робкое пожелание способствовать честности и прозрачности выборов в России, ответила откровенно: «Вы с ума сошли! Ведь тогда до 80 процентов возьмут русские националисты!»
Тоже молодец. Хоть гуманитарий, а и считать умеет. И будто тюремного витию услышала:
В стране четыре пятых – русские,
А слово – чуть ли не ругательное.
Так не пора ль перезагрузку?
А что, идея замечательная!
Гнобит их, значит, меньшинство,-
Замечу прямо в лоб и кстати я, -
Но это злое баловство
У нас зовётся демократией!
Грядёт великий перелом.
Нам только бы начать и кончить.
Они начнут орать «Погром!»
А мы – в четыре раза громче!
Илья Сергеевич для «одной пятой» был как кость в горле: и хитер, и непотопляем. Упустили в своё время, не удавили, не задвинули, как это мастерски умеют. Михаил Ножкин в 60-х был популярнее Высоцкого и как бард, и как актер. Он здравствует до сих пор. И кто простит ему песню «Я люблю тебя, Россия!» Тоже «пропустили». Вот с Тальковым – получилось. А то шкет из Щекино «тетрадь расстрелянного генерала» захотел перелистывать, да еще прилюдно!
Вспомнились и другие встречи с Титаном, как полушутя называл И.С. Глазунова Валентин Новиков, добрейший и светлый человек, его многолетний друг-секретарь, который, собственно, нас и свёл в начале 1994 года.
Зима, ясный морозный день, людей у Кропоткинской мало. При желании можно представить себе, что революции ещё не было – такие «кустодиевские» краски вокруг.
Мы с Ильёй Сергеевичем вдвоём поднимемся от ХСС, вышмыгнув с проходившего в зале торжественных заседаний Русского Собора. Вообще-то я давал себе зарок не входить в «дар Лужкова Москве», построенный на ворованные деньги, волюнтаристски, насыщенный сомнительной символикой, что вкупе создает ощущение циничного издевательства и вообще – подобия Троянского коня в бывшей русской столице, павшей Трое-Москве. Но «зал торжеств» - помещение функциональное. А обет я нарушил гораздо позже – не мог не прийти на отпевание В.Г. Распутина, несмотря на неоднозначное отношение к его творчеству.
Но это был подвижник, в лучшие свои времена сопоставивший по влиянию (но не по накалу «русскости») с Глазуновым.
…И проходили мы мимо новопоставленного памятника Александру II.
Недобрым взглядом Глазунов
Косился на мужчину в камне:
Таких России грызунов
На белом свете не сыскать мне!
Мы шли от Новодела вверх,
К его роскошной галерее.
Художник бодрый не кряхтел,
А мысль резвилась все живее:
Зачем, Романов Александр,
Ты отдал русскую Аляску?
Зачем эскадры посылал
Спасать дурную антисказку?
Уж поделили б на троих
Американскую коросту:
Британцам, галлам (как без них?)-
И не было б сегодня монстра;
Ни первой, ни второй войны,
Ни даже роковой японской…
Но были Штаты спасены,
И Моська стала Коза Нострой!
Держали б Тихий океан
Мы, как домашнее корыто…
Ведь это чей-то дальний план!
Но подлинная правда скрыта.
Да, не было б и ФРС,
И ЦРУ, и бомбы, и Вьетнама,
Истории КПСС…
О, грандиозная «панама»!
А может… - стал лукавый взгляд
Ильи Сергеевича дерзким,-
Все Штаты – нам принадлежат?
Под слоем лжи – иные фрески?
Копнуть бы глубже! Ведь цари
Могли скрывать немало шоков!
Эх, кабы сын заговорил,
Что тут стоял неподалеку!
Хотя и он бы не раскрыл
Нам эти все хитросплетенья.
Зачем Парижу мост дарил?
Наполеону украшенья?
Мы как в таинственном лесу.
Копайте, юноша, копайте!..
(Завидев девичью косу):
- Боярыня идет! Прощайте!..
Еще утром принесли «законку» - официальное решение апелляционного суда, которое я ждал пять месяцев. И то потому, что позвонили из Думы. Это означает, что меня в любой момент могут взять на этап, и тюремная эпопея завершится. Зона уже казалась почти что волей. Опавшая кожа состарила, атрофированные ляжки ослабли, на месте «пивного животика» образовался кратер с ребристыми (т.е. из ребер) краями. Это не вызвало никаких эмоций.
Главное – успеть написать и отправить последние письма, ведь «электронки» скорее всего больше не будет:
Пал Титан
9 июля остановилось сердце Ильи Глазунова. Русские потеряли в его лице последнего своего защитника такого масштаба. В информационном поле теперь не осталось фигуры, сопоставимой с этим Титаном. Россия, по словам подонка Гайдара, лишилась исторической перспективы стать государством русских.
Белые в Америке вытесняются неграми и латиносами. Русские в России – инородной биомассой. И те, и другие превращаются в навоз истории, гидропонику для паразитов. Цель Сиона близка к завершению…
Сколько сделал этот человек для пробуждения национального самосознания! Это обязательно даст, уже дало, многочисленные ростки.
Но без такого защитника их легко нейтрализовать: не дать света (выхода в «большие» СМИ) или просто затоптать.
Кольцо блокады, которую в детстве пережил маленький Илюша Глазунов, с его уходом замыкается. И ещё найдется ли для нашего народа дорога Жизни – неизвестно.
Мы еще нескоро в полной мере поймём, кого потеряли.
Вечная память тебе, вечный труженик, подвижник Русского дела, дорогой Илья Сергеевич!
Клянусь, что буду до конца жизни следовать твоим заветам, помнить все наши разговоры…
Забрали уже на следующий день. Но я зря торопился: письмо так и не отправили.
Наверное, не прошло цензуру…
11 июля, 11:00. В Москве началось отпевание. Мы стоим в «накопителе» в ожидании «автозака». За окном «быки» носят какие-то ржавые трубы. Один развешивает на прищепках бельё.
Оказалось, что аккурат в тот осенний день, когда вспомнилась давняя прогулка с И.Глазуновым, в Крыму открывали… памятник Александру III! Практически такой же, какой стоял у Храма Христа Спасителя в Москве.
Президент старательно зачитал хорошие слова.
Хорошие слова и на постаменте высечены: «У России нет друзей, кроме ее армии и флота…»
Правда, сегодня они звучат двусмысленно: мы, ошметок империи Александра III и СССР Сталина, как бы отталкиваем этими словами наших немногих реальных, да и потенциальных союзников.
А уж выбить на камне другую, пожалуй, наиболее сильную фразу Царя – «Россия для русских!» - нынешняя власть неспособна органически.
А кто был способен?
Кто не упал бы в обморок от крутой справедливости этой аксиомы?
Из публичных политиков – только Владимир Жириновский.
Не эпизодически, из соображений конъюнктуры и демагогии, а постоянно в течение четверти века только он со всех трибун обосновывает высшую ценность этого фундаментального для настоящего и будущего страны постулата.
Рвёт душу.
Готов глотки грызть порой тем, кто отнимает у «больного человека» - России – единственную кислородную подушку: «Россия – для русских!»
Объявляет своими личными врагами врагов русского народа, выкачивающих из России кровь, в коде которой – «Россия для русских!»
На думской трибуне и в телеэфире, у трапа самолёта и у вагона агитпоезда ЛДПР, в кулуарах «евросоюзных» змеюшников, в палатке Каддафи и во дворце Хусейна, в студенческом лагере и переда переполненными народом, чуть не висящим на люстрах, залами; упорно, неустанно, набатно звучит клич Жириновского: «Россия – для русских!»
Четверть века звучит.
И счастлив тот, кто имеет возможность внести хоть малую лепту, чтобы усилить звучание этого святого лозунга.
И я счастлив. Даже находясь в тюрьме.
Могучий Колокол Жириновского гудит над страной. «Россия для русских!»
И делать вид, что власть этого набата не слышит, ей становится всё труднее.
Скоро это станет уже невозможным.
И значит – жизнь удалась.
И жизнь не заканчивается!
Оценил 1 человек
1 кармы