Хотят ли русские войны

(колонка главного редактора)

Мне никогда не нравилась песня «Хотят ли русские войны».

Во-первых, в силу ее пошловатой патетичности.

Во-вторых, потому что она сочетала в себе избыточную наступательность с избыточной оправдательностью.

И, в-третьих, потому что хотеть войны — вообще нельзя. А русским это особо чуждо.

Но разве в хотении дело? Разве не было в истории случаев, когда происходило нечто такое, чего никто не хотел?

В нынешней острейшей ситуации обсуждение данного вопроса мне представляется более чем актуальным.

Российско-украинские отношения всё более запутываются и напрягаются. Осуществляется это при решающем содействии Запада. Причем особенно старается запутать и напрячь эти отношения Великобритания. Право дело, не хочется идти по проторенной политической лыжне под названием «англичанка гадит». Но нежелание повторять банальности не должно сказываться на оценке. Страх банальности так же опасен, как приверженность банальности. И если правда банальна, то избегать ее можно только в одном случае: если ты совсем ни в чем не участвуешь и тебе вдобавок всё совершенно безразлично.

Вряд ли в России есть сейчас хоть один человек, которому безразлично то, как именно напрягаются и запутываются российско-украинские отношения. И вряд ли хоть один человек, участвующий в формировании совокупной элитной оценки происходящего, может сказать, что он не участвует ни в чем из того, что формирует эти самые российско-украинские отношения. Если ты высказал какие-то суждения, и эти суждения прочитало достаточное число людей, то ты уже участвуешь в происходящем.

И вот тут-то и может возникнуть недопустимая моральная двусмысленность. Она всегда возникает тогда, когда ты на что-то воздействуешь, то есть в чем-то участвуешь (хотя бы своими высказываниями), — и при этом ни за что не отвечаешь.

Поскольку мне категорически чужда сама мысль о том, чтобы вмешаться в происходящее тем способом, о котором в народе говорят «дуриком вмешался невесть зачем», то я в своем разборе оговорю только самое очевидное. Потому что порой очевидное ускользает от общественного внимания. А при таком ускользании вмешаться в происходящее, причем не дуриком, а злокозненно, может кто угодно. В том числе и записные враги России. Кроме того, само это ускользание очевидного может, даже в отсутствие чьей-то злой воли, оказать совсем ненужное воздействие на умы.

Что же именно в проблеме российско-украинских отношений относится, по моему мнению, к этому самому ускользающему очевидному?

Прежде всего, к нему относится само представление о стратегии. Не той стратегии, которая изящно танцует на виртуальном подиуме. А той стратегии, которую можно назвать кондовой. И которая грубейшим образом влияет на реальность, увы, сосуществующую с разного рода виртуальностями, третируемую этими виртуальностями, но, в отличие от виртуальностей, с которыми можно бесконечно играть, способную однажды так навернуть, что мало не покажется никому.

Итак, утверждение № 1. Эта реальность существует. И от того, что о ней порой забывают, она не перестает существовать.

Утверждение № 2. Внутри нее протекают самые разные процессы. То есть реальность не статична. Она обладает своей динамикой. И эту динамику необходимо хотя бы отслеживать, никогда не забывая о том, что именно ее формирует.

Утверждение № 3. Формируют эту динамику прежде всего протекающие в реальности объективные процессы. Иначе говоря, реальность сама по преимуществу формирует свою динамику. Решающий вклад в формирование этой динамики вносят не цари, султаны, генсеки, генеральные штабы и сильные мира сего. Да, они вносят свой посильный и противоречивый вклад в изменение реальности. Но по преимуществу она меняет себя сама. А все сильные мира сего смотрят за этим с большим или меньшим пониманием сути происходящего. И очень часто ощущают себя бессильными щепками, несущимися в потоке событий.

Утверждение № 4. Иногда на то, что происходит в реальности, может в определенной степени повлиять стратегия, существующая в головах этих самых сильных мира сего. Эта стратегия, будучи связанной с реальностью, по одной только этой причине теряет всяческое изящество и приобретает специфическую грубость. Придание всем умствованиям, которые входят в отношения с реальностью, такой грубости, граничащей с кондовостью, — неотменяемое основное свойство реальности. Оно сродни тому, что восклицает пушкинский Дон Жуан в конце своих похождений: «Тяжело пожатье каменной десницы!»

Утверждение № 5. Если у Пушкина в «Каменном госте» герой, произнеся эти слова, сразу проваливается в тартарары, то авторы умствований и сами умствования при пожатии каменной десницы под названием «реальность» не обязательно проваливаются в бездну небытия. Они туда проваливаются, если совсем игнорировали реальность. А если они ее не до конца игнорировали, то происходит другое. Тогда реальность выделяет в умствованиях то, что ее не игнорировало. И, выделив, оформляет вокруг того, что выделено, некую грубятину под названием «настоящая стратегия, способная входить в отношения с реальностью и воздействовать на нее».

Утверждение № 6. В России всегда такую настоящую стратегию в итоге дооформляла и использовала только наивысочайшая власть. Все остальные кружили хороводы вокруг того, что дооформляло и использовало это стратегию. Посылали ей свои проклятия или воздушные поцелуи, пробовали воздействовать с помощью текстов или магических пассов. Последнее, в наиболее известном обществу распутинском варианте, оказалось, как мы помним по истории Первой мировой войны, достаточно эффективным и абсолютно губительным средством воздействия на ту грубую и реально значимую стратегию, которую формировала тогда, как и в других случаях, именно наивысочайшая российская власть.

Утверждение № 7. В России на дооформление стратегии, единственно значимой в плане воздействия на реальность, решающим образом влияет один человек — глава Российского государства и Верховный главнокомандующий Владимир Владимирович Путин. Очень узкий круг, который называется ближайшим окружением, может больше или меньше воздействовать на решение Путина. Но любое стратегическое решение в итоге Путин принимает сам. И в основном, сообразуясь со своей интуицией и здравым смыслом. А также с какими-то своими мировоззренческими представлениями и ценностями. Это происходит, конечно, не совсем так, как в фильме «Чапаев», где Василий Иванович говорит своему ближайшему окружению: «На то, что вы тут говорили — наплевать и забыть! Теперь слушай, чего я буду командовать!»

Другая эпоха… Другая мера вовлеченности в систему клановых сдержек и противовесов… И всё же, как мне представляется, все эти кланы и противовесы знают, что Путин может с ними поступить, образно говоря, по-чапаевски. И ждут этого, коль речь идет о по-настоящему серьезных вопросах совсем реальной и потому совсем кондовой стратегии.

Утверждение № 8. Совсем реальная стратегия в России всегда делится на ядро, включающее в себя вопросы войны и мира, и периферию, включающую в себя вопросы, сопряженные с вышеуказанными, но отдаленные от окончательной судьбоносности того, что находится в ядре, на большее или меньшее расстояние.

Утверждение № 9. Лихорадочно обсуждаемый сейчас на Западе вопрос о чем-то типа войны между Россией и Украиной находится не просто в ядре кондовой и потому реально значимой стратегии. Он находится в ядре ядра этой стратегии. Крайне существенно то, что этот вопрос обсуждается только на Западе. И что Россия от его обсуждения пока что лениво отмахивается. Примерно так, как матрос Жора из анекдота, которому его товарищи поручили согнать муху с кормы, и который, во исполнение этого поручения, лениво произнес: «Муха, кыш!»

Утверждение № 10. В ходе принятия настоящих стратегических решений и их политического сопровождения никто из членов команды Путина никогда не бежит впереди паровоза, никогда не хочет оказаться правовернее своего начальника и так далее. Если Государственная дума, находящаяся на периферии, а не в ядре той команды, которая формирует стратегические решения, начала какой-то серьезный разговор о судьбе ЛНР и ДНР, то это никак не может быть опережающим действием, зондирующим действием, действием, порожденным желанием на что-то повлиять.

Это может быть только частью чего-то, уже дооформляемого в ядре. Причем дооформляемого сообразно уже обозначенной мною наигрубейшей стратегии, единственно значимой с точки зрения реальности. Никакой КПРФ в страшном сне не приснится самостоятельная инициатива стратегического характера. А если даже она почему-то приснится зюгановцам в силу их очень бурного новогоднего отдыха, то остальная Госдума, где правит бал «Единая Россия», вяло порекомендует перегревшимся зюгановцам остыть, прийти в себя и не лезть поперек батьки в пекло.

Это аксиома нынешнего российского политического бытия. Она касается всех вопросов, а уж стратегических — в первую очередь. А поскольку Государственная дума не отвергла с порога порывы КПРФовцев, не посоветовала им срочно охолонуться, а отнеслась к предложенному с политической серьезностью, то это может значить только одно: стратегическое решение дооформляется там, где ему положено дооформляться, причем в соответствии с той самой наигрубейшей стратегией, которую я обсудил выше. И по ходу этого дооформления те, кому положено, лезут в пекло не поперек батьки, а ровно так, как положено. И ждут, чем кончится дело, примерно с таким же трепетом, с каким этого ожидало окружение Василия Ивановича Чапаева.

Утверждение № 11. При всем решающем значении интуиции Путина и его здравого смысла, принятие судьбоносных стратегических решений не может осуществляться ни в отрыве от команды, ни в отрыве от наигрубейшей и единственно значимой стратегии, в ядре которой, как я уже говорил, находятся вопросы войны и мира.

Утверждение № 12. В той стратегии, которую я настойчиво характеризую как наигрубейшую и потому единственно значимую, Украина занимает особо важное место. В этой стратегии ничего важнее Украины нет. И сколько бы меня ни спрашивали, почему это так, я постоянно буду отвечать одно и то же: важно не то, почему это так, а то, что это так. И что это пересмотру не подлежит.

Утверждение № 13. Важность Украины для того, что я именую ядром нынешней стратегии, сформированной при решающем участии президента России, сама по себе вовсе не означает военного решения украинского вопроса. Более того, коль скоро этот вопрос так сильно разогревает Запад, а мы, в общем-то, чураемся его политически и информационно разогревать, то, казалось бы, западная гора родит в реальности этакую крохотную политическую мышь. Тем более что в команде, с которой Путин должен считаться вплоть до произнесения сакраментального «наплевать и забыть», очень сильны антивоенные настроения.

Их логика такова: «Мы преуспели с „Северным потоком — 2“, мы всё плотнее интегрируем в свой состав ЛДНР, ссылаясь на Минские соглашения, мы можем сопровождать нарастающий системный кризис на Украине, воздействовать на его политические, информационные, идеологические и экономические слагаемые. Куда нам в этой ситуации торопиться? Зачем нам ставить под удар свои достижения по специфическому диалогу с Байденом? Зачем нам пробрасываться своими трубопроводами, которые мы так мучительно прокладывали в Европу? Почему бы не позволить Украине еще чуточку сгнить, а потом не начать решать окончательно украинский вопрос, имея дело с очевидно провалившимся государством?»

Обращаю внимание читателя на то, что я привожу точку зрения не тех крайних западников, которые предлагают поменять прокитайскую стратегию России на вхождение России в НАТО и другие западные институты. Такие западники тоже есть. И я бы не стал сбрасывать их со счета. Но их позиция чрезмерно экстравагантна для центра принятия стратегических решений. И слишком сильно подвешена по очень многим причинам. Она достаточно чужда самому Западу — и это главное. Кроме того, ее не разделяют другие части команды. Да и перспектива войны нынешней России с Китаем, ведущейся очевиднейшим образом за интересы Запада, мало согревают душу даже тех, кто вне такой перспективы очень бы хотел осуществить пресловутое вхождение России в западную цивилизацию.

Итак, я не это крайнее мнение обсуждаю. Я обсуждаю гораздо менее радикальную позицию, согласно которой решать украинский вопрос необходимо. Но использовать надо экономические инструменты. Причем такие, которые, помимо их «украинской составляющей», имеют и другие, причем намного более существенные. Например, отношения с Германией. Они ведь тоже в ядре стратегии. Да и Эрдогана стоило бы пожалеть. Он ведь то впадает в манию величия и хочет разруливать у себя в Анкаре отношения между Украиной и Россией, то просто паникует, осознав, что находится между натовским молотом и российской наковальней.

Лично я убежден, что такой мягкий вариант давления на Украину вполне мог бы возобладать при принятии стратегического решения и в силу его изящества, и в силу чрезвычайной путинской осторожности. Но мы же видим, что происходит нечто другое. То есть что это другое находится в стадии дооформления. Почему?

Утверждение № 14. Представим себе, что вся элита России, участвующая в формировании высших политических решений, не хочет задействовать для этого решения даже самые скромные военные инструменты. И что этого не хочет глава российского государства, решение которого все остальные примут по принципу «наплевать и забыть». Никто не хочет задействовать военные инструменты никаким из трех всем хорошо известных способов.

Первый из них предполагает только признание ЛДНР (минимальный вариант).

Второй (средний вариант) — подверстывает к этому признанию решение проблемы Мариуполя и наземной связи между Россией и Крымом.

А третий (максимальный вариант) — предполагает контроль над черноморской зоной, позволяющий заодно решить и проблему Приднестровья.

Повторяю, вполне возможно, что никто не хочет ни одного из этих вариантов задействования военных инструментов. И напротив, все хотят задействования только мирных инструментов, каковые явным образом имеются.

Значит ли это, что военный вариант исключен? Нет. Потому что над всеми лицами, сколь угодно важными, находится именно то, что я назвал грубейшей стратегией, способной влиять на реальность. А также сама реальность.

И на Западе это хорошо известно. Причем чем тоньше и натренированнее западная элита, тем лучше ей это известно. Самая тонкая из западных элит, конечно же, британская. И она тренирует свое понимание России столетиями. Нельзя сказать, что нынешняя путинская стратегия для Великобритании совсем открытая книга. Но совершенно очевидно, что британские разведки лучше понимают эту стратегию, чем американские. И потому являются ведущим звеном в формировании нынешней ситуации. Суть которой такова.

Согласно той стратегии, которую я еще и еще раз называю наигрубейшей, единственной реально значимой, единственной живой и так далее — красная линия действительно существует. И она носит неотменяемый характер. Предположим, что Запад начнет насыщать Украину теми вооружениями, которые для нас неприемлемы. Предположим далее, что этот процесс не удастся сдержать. Что тогда? Тогда и самые прозападные представители по-настоящему влиятельной российской элиты, и их более умеренные союзники, делающие ставку на экономические инструменты и отвергающие инструменты военные, и уж тем более представители патриотического антизападного крыла всё той же по-настоящему влиятельной российской элиты (а они ведь тоже существуют) в один голос скажут: «Ну, раз так, то ничего не попишешь…»

И Великобритания, и весь Запад в целом это хорошо знают. То есть они знают, что спровоцировать Россию на военные действия можно. И что для этого надо действительно перейти красные линии, которые существуют и имеют неотменяемый характер. Как только это произойдет — а это уже начинает происходить, — начнется то, чего российская элита не хочет. И никакого значения не будет иметь статус тех, кто этого не хочет. Пусть даже этот статус будет наивысочайшим — и что?

Если такие мои очевидные выкладки справедливы, то речь идет о системном втягивании России в войну. Субъектом, осуществляющим такое втягивание, является Запад в целом. Наиболее активна Великобритания. Главное средство — поставка Украине таких вооружений, которых, согласно нашей реальной и единственно значимой стратегии, на Украине категорически не должно быть. Если реальная стратегия и реальность как таковая вынесут свой вердикт, может начаться то, чего не хочет никто. Вероятность того, что это начнется, сегодня выше, чем когда бы то ни было.

Что мне больше всего в этом не нравится, так это то, что России пробуют навязать все внутренние и внешние обстоятельства, создающие коридор движения в определенную, в данном случае военную, сторону. А наша задача в том, чтобы самим навязать противнику нужные нам обстоятельства — как внешние, так и внутренние. Не роковая неизбежность, как ее ни называй — межцивилизационные швы или иначе, всегда тревожила меня в том, что является реальностью нашего постсоветского бытия. Меня тревожило то, как мы распорядимся той свободой, которая имеется в рамках этой роковой неизбежности. То есть что успеем сделать до того, как эта неизбежность превратится из нависшей тучи в настоящую полноценную грозу. Успеем ли сделать всё спасительное, что можем? И не наступим ли перед этим на грабли так называемых реформ, подрывающих необходимое единство власти и общества?

Жизнь показала, что по чьей-то воле мы наступили на все возможные грабли, и что не сделали главного — не оформили по-настоящему то, что принято называть суперидеологией, окончательным межцивилизационным мирным разводом и так далее. Ну что же… Видимо, всё это придется оформлять по ходу дела. Потому что в противном случае…

Я когда-то обращал внимание тех, кто склонен считаться с моими размышлениями, на известное открытое письмо, которое один из братьев Стругацких адресовал нашему историку и либеральному общественному деятелю Юрию Афанасьеву. В этом письме научный фантаст, никогда не чуждавшийся политической прагматики и очень близкий к нашим высоким спецслужбистским кругам, восхищался тем, как Юрий Афанасьев восхваляет будущий окончательный крах Российского государства. И говорил дорогому Юрию, что для осуществления этой затеи обязательно нужна определенная война — «тяжелая и беспобедная». Явно сходная с той, которая описана в произведении «Обитаемый остров».

Если кому-то нужна такая проигранная война, то нам, находящимся по другую сторону многовековой историософской и метафизической баррикады, нужно прямо противоположное. Нам нужен русский катехон, то есть построение механизма сдерживания Россией конца истории, конца времен, замысленного краха человека и человечества. Нам нужно отразить темное вторжение и остановить развертывание античеловеческого бесчинства на многострадальной планете Земля. В малом и великом, частном и общем — во всем мы будем руководствоваться этим и только этим. Ибо всё остальное — это путь в никуда.

До встречи в СССР!

С.Е.Кургинян

ИА Красная Весна

https://rossaprimavera.ru/arti...