Борода - уклад житейский...

Психологи знают, что даже изменив выражение лица, мы можем изменить и наше настроение, и направление течения нашей мысли. Всякий может это проверить на собственном опыте. Точно так же, переодевши своё привычное одеяние, на нечто совершенно новое, иного вида и стиля, мы начинаем по новому возпринимать себя, изменяется и настроение, и мысли :о) Что же скрывалось за нововведениями Петра, которые вызвали столь бурную реакцию ?

ДЕЛО 1705 г. «О ПРОТИВНОСТИ И О ПРЕСЛУШАНИИ ЕГО ЦАРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА УКАЗУ ТОМСКИХ ЖИТЕЛЕЙ О НЕМЕЦКОМ ПЛАТЬЕ И О БРИТИИ БОРОД»

Преобразования, начатые Петром I, затронули практически все слои населения России. Рост социальной напряженности, вызванной переменами, несущими народу все новые и новые тяготы, достиг критической точки в 1705 г., когда повсеместно стал проводиться в жизнь царский указ о бритье бород и усов и ношении иноземного платья.

Следует сказать, что указы об изменении русской одежды на иностранный образец издавались Петром I неоднократно. Первый из них последовал еще 4 января 1700 г., когда боярам и окольничим, «и думным и ближним людем, и стольникам, и стряпчим, и дворянам московским, и дьяком, и жильцом, и всех чинов служилым и приказным и торговым людем, и людем боярским» велено было носить кафтаны венгерского покроя. Очевидно, тогда же было указано всем вышеназванным категориям брить бороды. В 1701 г. указ был повторен, но платье предписывалось носить саксонское и французское. При этом нарушители указа карались штрафами. Однако вплоть до конца 1704 г. основная масса населения страны продолжала носить одежду старого образца. В декабре 1704 г. был повторен январский указ 1701 г., а 16 января 1705 г. появился знаменитый указ в отношении платья, седел, а также бритья бороды и усов. Сохранять последние в нетронутом виде разрешалось лишь лицам, уплатившим особую пошлину, которая устанавливалась в следующих размерах: с царедворцев, служилых и приказных людей – 60 руб., с гостей и гостиной сотни – 100 руб., с посадских людей «средней и меньшей статьи» – 60 руб., с посадских «третьей» статьи, ямщиков и церковных причетников (кроме попов и дьяконов) – 30 руб. Кроме того, по 2 деньги должны были платить крестьяне при каждом посещении ими города 1.

Как известно, практическая реализация этого указа послужила одним из главных поводов Астраханского восстания 1705-1706 гг. Его участники призывали «за веру и за правду постоять» – «усов и бород не [302] брить и немецкого платья не носить», поскольку это «противно номоканонам и кормчей книге и служебникам, по которым служат обедни» 2.

Открытое неприятие значительной частью русского общества этих петровских нововведений носило знаковый характер: считалось, что царь «нарядил людей бесом», ибо бесов в соответствующем виде изображали на иконах. Определяющим здесь являлось то обстоятельство, что иноземное платье традиционно ассоциировалось с «инешним» миром, а ношение бороды и усов издревле имело не только бытовое, но и сакральное значение 3.

Негативную реакцию вызвал петровский указ 1705 г. и у русского населения Сибири. Так, в одном из списков Основного вида Нарышкинской редакции Сибирского летописного свода приводится следующее известие: «В 1705 году присланы с Москвы государские указы и грамоты во все сибирские городы, что велено всякого чина служилым и неслужилым людем, кроме духовного чина, бороды и усы брить и платья носить мужеску и женску полу немецкие, и от того в Сибире по многим местам згорели, не хотя носить немецкое платье» 4. В Томском виде той же редакции этот текст имеет уточнение: «И от того в Сибири, в Тобольску, в Томску, на Тюмене, противники божия церкви раскольники многие погорели, не хотя носить немецкое платье» 5.

В исторической литературе об этих событиях содержатся довольно скудные и не всегда достоверные сведения. Так, по сообщению М. О. Акишина, « в 1719 г. в Тайную канцелярию поступает дело по подметному письму о тобольских жителях (курсив мой. – А. Ш.) что среди них есть противники указов о немецком платье и бритье бород». Вскоре это дело было передано в майорскую розыскную канцелярию И.И. Дмитриева-Мамонова, поскольку доноситель «сказал, что о том о всем, о чем он в помянутой канцелярии допросом показал, в канцелярии вашего (Мамонова) ведомства показано ж» 6. Здесь явная ошибка, т.к. в деле из фонда Преображенского приказа и Тайной канцелярии (РГАДА. Ф. 7. Oп. 1. Д. 37), на которое ссылается М. О. Акишин, на л. 1-4 об. речь идет не о тобольских, а о томских событиях, о которых пойдет речь ниже.

О подробностях протеста жителей Тюмени, являвшейся в то время одним из крупнейших центров урало-сибирского старообрядчества, также ничего не известно. Впрочем, на основании поздней устной традиции С. В. Туров высказал предположение, что местом самосожжения противников указа о бритье бород и ношении немецкого платья стала в 1705 г. Преображенская церковь Тюменского Свято-Троицкого монастыря 7.

Более детальной является информация о событиях в Таре, приводимая Н. Н. Покровским. Как вспоминали во время обсуждения [303] «противного писма» участники знаменитого Тарского «бунта» 1722 г., «еще в 1705 г. жители и гарнизон Тары категорически отказались исполнять указ о бритье бород и усов и ношении немецкого платья. Казачий сотник Влас Нефедьев, пятидесятник Андрей Сумин, около 500 казаков, детей боярских и разных чинов тарских жителей заявили, что указу они подчиняться не будут и пошлют в Москву ходатаев с просьбой об отмене его. В Тобольске князь М. А. Черкасский никак не реагировал на это, и указ 1705 г. о бритье бород и усов и ношении немецкого платья в Таре оказался невыполненным» 8.

Сопротивление этому указу наблюдалось и в Иркутске. Так, в январе 1706 г. иркутянин Федор Игумнов отказался брить бороду и платить за нее указную пошлину. Когда на воеводском дворе подьячий Иван Ипатьев стал брить Игумнова насильно, тот «говорил непристойные слова: будто он, Иван, учинил над ним, Федором, не по ... великого государя указу, а указ де антихриста; и о том де он будет и в народе возмущать» 9.

Особо следует сказать о событиях, произошедших в 1705 г. в Томске 10. Сведения о них содержит хранящееся в фонде Сибирского приказа в РГАДА следственное дело о злоупотреблениях бывшего томского коменданта Р. А. Траханиотова (занимал эту должность с 5 февраля 1713 г. по 6 февраля 1715 г.) 11. Само следствие велось в 1718-1723 гг. в майорской розыскной канцелярии И. И. Дмитриева-Мамонова 12 в Санкт-Петербурге в рамках всесибирского розыска по делу кн. М. П. Гагарина 13.

Информация о протесте томских жителей в 1705 г. всплыла совершенно неожиданно в связи с «доносительными» показаниями томского дворянина И.Р. Качанова, числившегося «по московскому списку». Их появлению в процессе следствия предшествовала давняя история.

Как следует из материалов розыска, в свое время у О. Р. Качанова, являвшегося родным братом «доносителя» и назначенного в 1706 г. воеводой в Кузнецк, возник конфликт с томским воеводой Г. М. Петрово-Соловово, в результате чего О. Р. Качанов был снят в 1708 г. с должности, обвинен в незаконном винном курении и продаже христианина бусурманину, а позднее отослан для следствия в Москву.

Не сложились у Г. М. Петрово-Соловово отношения и с самим И. Р. Качановым, надзиравшим в это время за «корчемным делом» в Томском уезде. По сведениям воеводы, ставшим впоследствии известными Р. А. Траханиотову, «воровское вино», которое было «вынято» у архимандрита Томского Алексеевского монастыря Мартиниана, тайно производилось с ведома И. Р. Качанова, получившего «того вина ... из монастыря флягу». Занимаясь расследованием этого дела, И. Р. Качанов, дабы скрыть следы своего преступления, якобы «выскребал» документы. [304] В итоге архимандрита расстригли и сослали на Камчатку в пешие казаки, а Качанову удалось выкрутиться (позднее, в канцелярии И. И. Дмитриева-Мамонова, сам Качанов будет утверждать, что ничего этого не было, а Мартиниана сослали на Камчатку не за винное курение, а за «денежное дело»).

В 1708 г. И. Р. Качанов был назначен вторым воеводой в Томск. Почти сразу же, «мстя за обиды» брата и свои собственные, он развернул обширное следствие в отношении Г. М. Петрово-Соловово, обвинив бывшего томского воеводу в незаконной торговле с «иноземцами» и тайном винокурении. Однако первый воевода Томска И. М. Черкасов доказал ложность этих обвинений и дело прекратил. В 1709-1710 гг. И. Р. Качанов вновь находился у «надсмотру... винного курения и корчемного пития, и всякого воровства» в Томске, Нарыме и Кетске. А через некоторое время он сам оказался под следствием, поскольку очередной томский воевода М. Колычев обвинил его в незаконном винном курении.

Как раз в это время в Томск приехал посланный сибирским губернатором кн. М. П. Гагариным сыщик Д. Молчанов, у которого с самого начала возник конфликт с воеводой. «Стакався» с И. Р. Качановым, сыщик поселился у него в доме и за взятку в 500 руб. занял его сторону в расследовании. Тем временем М. Колычев послал своих людей для ареста Качанова, но безуспешно (по позднейшим показаниям Ивана Родионовича, «томские жители приходили к его, Качанова, двору многолюдством, человек с 300, и около двора поставили караул, и в набат и в барабан били, а для чего – того он не ведает. И они де, Качанов и Молчанов, сидели в осаде недель с 5 и больше»). Во время второй попытки доставить Качанова в приказную избу тот. «собрався с свойственниками своими и знакомцы, денщиков Михаилы Колычова побили и перерубили, а воевода Михайло Колычев, убояся ево... бил в сполошной колокол и ворота грацкие запирал». В конце концов эта война закончилась доношением сыщика в Тобольск, представившим дело в выгодном для И.Р. Качанова свете. По приказу губернатора М. Колычев был сослан в Нарым, а обязанности томского воеводы было велено исполнять Д. Молчанову.

В 1714 г. новый томский комендант Р. А. Траханиотов, «согласясь всякими коварными домышлениями» с провинциал-фискалом И. Уваровым и приказным Г. Сатиным, возбудил против И. Р. Качанова новое дело о незаконном винном курении, посадил его в тюрьму и, по собственному признанию, взял с него 200 руб. Еще 100 руб. получил Г. Сатин. По словам же Качанова, он, «видя ево, коменданта, наглость и несытость и сребролюбие», передал Траханиотову при свидетелях 600 руб., а И. Уварову и Г. Сатину – по 200 руб. [305]

Через год прекращенное было дело возбудили вновь, но теперь уже в Санкт-Петербурге. Причиной этого стало соответствующее доношение бывшего устюжского архиерейского подьяка А. Фильшина, поданное 11 мая 1715 г. только что вступившему в должность обер-фискалу А. Я. Нестерову. Здесь, в частности, утверждалось, что на Качанова за его вину был наложен Траханиотовым штраф в 5000 руб., однако, получив от него взятку, бывший томский комендант закрыл на это глаза.

После учреждения в конце декабря 1717 г. розыскной канцелярии бригадира и лейб-гвардии майора И.И. Дмитриева-Мамонова, занявшейся расследованием преступлений кн. М.П. Гагарина и других сибирских администраторов, дело И. Р. Качанова было передано с подачи А.Я. Нестерова сюда. В 1718 г. томского дворянина вызвали в СанктПетербург, а следствие над ним выделили в особое делопроизводство 14.

В 1719 г. в затянувшемся расследовании появились новые обстоятельства: воспользовавшись сложившейся ситуацией, И. Р. Качанов стал под угрозой дополнительных разоблачений вымогать с Р. А. Траханиотова деньги. На эту мысль его натолкнул еще один подследственный – бывший сибирский губернатор кн. М. П. Гагарин. «А Ивану Качалову 15, – признавался он позднее, – издевкою я говорил, что он, Роман, человек богатой, больной, и чтоб он с нево што-нибудь взял и ево не волочил». Траханиотову же князь, в свою очередь, советовал, что ему «лутче миритца с Ываном Качаловым, а нежели тягатца». Следуя этому совету, Траханиотов дал Качанову 500 руб., «опасаясь того, чтоб он в болезни чем его не повредил». Но этого вымогателю показалось мало, и он послал Траханиотову «угрозительное письмо» с требованием дать ему еще 500 руб. Тот, однако, платить отказался, а письмо передал обер-фискалу А. Я. Нестерову. Тогда Качанов, утверждавший на предыдущих допросах, что «за Романом Траханиотовым худых и указом государевым противных дел ...он никаких... не знает», резко изменил свои показания и 10 июня 1719 г. обрушил на бывшего томского коменданта целый ворох новых обвинений 16. Маховик розыска закрутился с новой силой.

В числе прочего Качанов упомянул о том, что Траханиотов получил за недоносительство взятку в 1500 руб. с большой группы томских «раскольщиков». В свое оправдание тот на допросе 16 июля 1719 г. говорил: «с Андрея Степнова, с Матвея Мохношина, с Якова Перескокова с товарыщи, со ста осми человек, с расколщиков, тысячи пяти сот рублев ни за что я не бирывал, и раскольничьих дел розысками в бытность мою никаких не было, а были роскольничьи дела при бытности воеводы Григория Соловова, а кто имяны роскольщики – и о том скажет он, Иван Качанов, сам» 17.

На очной ставке в августе того же года Качанов дал развернутое пояснение к своему доносу. По его словам, когда при воеводе Г. М. Петрово-Соловово [306] в Томск был прислан царский указ о бритье бород и ношении немецкого платья, А. Степной «с товарыщи» ему противились, однако розыск тогда по этому делу так и не был проведен. Став томским комендантом, Траханиотов узнал об этом, но предпочел взять с «противников» за свое молчание деньги, «а надлежало было противной приход их, расколщиков, писать к великому государю и прислать ведение за два писма, противные церкви Божии и царскому величеству, которые привез от расколщиков Иван Григорьев сын Сеченой, Сава Тимофеев сын Цыцурин, которые росколщики сожглися, Балахнин с товарыщи, а имен не упомнит. И оное дело и два писма при отъезде своем он, Траханиотов, отдал полковнику Антону Черкасову. А против взятки сведом я от Андрея Степнова и от Якова Мишутенка» 18.

Отводя эти обвинения, Траханиотов в своих показаниях подчеркивал, что, включая Г. Петрово-Соловово, при котором произошел протест, он был в Томске уже седьмым по счету начальником (после И. Черкасова, кн. Ю. Гагарина, дьяка М. Романова, М. Колычева и Д. Молчанова). «И по тому делу, – утверждал он, – Григорей Соловой розыскивал и отписки писал в Тоболск – о том явствует по тому делу». Сам же он розыском заниматься не мог, поскольку «разные воровские писма за печати прежних трех воевод» хранились у подьячего Г. Лаврентьева, который «при выезде своем» отдал их архимандриту Василиду, полковнику А. Черкасову и дьяку Я. Ченцову. «А те писма за печати трех воевод уведомився я от подьячего Андрея Ускова и спрятал в посолском ящике» незадолго до своего отъезда, «и что в них написано – не ведаю... И по тому делу я не разыскивал для того, что следовать по тому делу было некем», поскольку «из оных росколшиков сожглись в дву местех девять сот человек». Что же касается «доносителя» Качанова, то возникает вопрос: почему он, зная об обстоятельствах дела и «явив» следствию 108 томских «противников», сам об этом в свое время не донес? Да потому, – отвечает на него Траханиотов, – что он «с ними одногородец и сущей о том сведомец: сказываетца московского чину дворянин, а ходит с бородою, и по тому знатно, что он с ними единосогласник» 19.

Появившийся в деле политический аспект не прошел мимо взора обер-фискала А. Я. Нестерова, внимательно следившего за ходом расследования. Прежде всего его насторожили сведения о «явившемся» в Томске раскольничьем «подметном писме», которое «и ныне лежит тамо ж в воевоцком ящике в приказной избе за печатьми воевоцкими» (на самом деле таких писем, как утверждал И. Р. Качанов, было два).

В связи с этим Нестеров обратился к сотрудникам канцелярии И. И. Дмитриева-Мамонова с письменной просьбой как можно скорее доставить материалы, относящиеся к протесту томских жителей, в [307] Санкт-Петербург для дальнейшего розыска. Однако «господина Мамонова товарыщи» его доношение не приняли и велели обратиться по этому вопросу к кн. И. Ф. Ромодановскому, возглавлявшему Преображенский приказ. 29 августа 1719 г. обер-фискал послал аналогичное письмо Ромодановскому, который, однако, ознакомившись с ним, вернул его назад, сказав посыльному, «что де сие дело не их суда: где де начато, там де надлежит и просить». Новое доношение Нестерова в канцелярию Мамонова гвардейские офицеры И. Бахметев и Е. Пашков опять не приняли, «а сказали, что де оное дело не их, и вступить они во оное без повеления не смеют». Тогда Нестеров обратился к президенту Юстицколлегии гр. А. А. Матвееву, который передал его «донос» в Сенат, о чем и сообщил ему 11 сентября.

Не дожидаясь сенатского решения, обер-фискал на другой же день написал доношение в Тайную розыскных дел канцелярию, которое было принято к рассмотрению только в начале октября. Рассказав здесь о своих мытарствах по инстанциям и приложив для убедительности две копии и один подлинник предыдущих доношений, он особое внимание уделил обоснованию важности вновь открывшихся обстоятельств. «Чрез всякия свои о том происки, – писал Нестеров, – паки я уведомился, что в том подметном писме оныя воры и расколники написали многопротивныя дела и о самом царском величестве, на что не токмо писать, но и языком дерзать не можно, однако ж, как слышно, умолчать и не написать и не донесть о том не смел, что де веема у них, воров, написано в том подметном их писме таким же образом или поведением, как такой же вор злословил и поносил его величество – Талицкой.

А ведает о том о всем подлинно тамошний же томской житель Иван Качалов, которой ныне здесь взят к розыску в особых делах в Мамонову канцелярию, и с ним тут же есть и другая томския ж жители.

И того подметнаго писма есть у оного Качалова и список, понеже де он лише бы тем ворам и расколникам не первой ли в том составщик и предводитель». При этом А. Я. Нестеров подчеркивал, что «и брат ево родной, Федор Качалов, там воеводою был же 20, и не ведать ему о том о всем нельзя, а, все зная, молчал и не доносил». Посему он настоятельно рекомендовал взять И. Р. Качанова вместе с его бумагами для розыска в Тайную канцелярию, а также послать сыщиков в Томск, чтобы забрать находящиеся здесь материалы, связанные с протестом, и произвести обыски в домах Ивана Качанова и его брата Осипа с целью обнаружения дополнительных доказательств их причастности к этому делу.

Очевидно, упоминание о громком деле Григория Талицкого 21 сыграло свою роль, поскольку в зловещем ведомстве П. А. Толстого отнеслись к [308] доношению А. Я. Нестерова со всей серьезностью: 20 декабря 1719 г. И. Р. Качанов был доставлен в Тайную канцелярию и допрошен. Отрицая наличие у него каких-либо «подметных писем», он в основном повторил те же показания, что давал в канцелярии И. И. Дмитриева-Мамонова, в т.ч. подтвердил свои прежние слова о том, что «Траханиотов по отъезде своем ис Томска» дело о протесте «отдал полковнику Антону Федотову сыну Черкасову, которой и ныне в Томску, возрастом лет в тритцать. А то дело и доныне у него, Черкасова, с которого он, Качанов, имеет у себя копию, которая и ныне при нем в Санкт-Питербурхе, на квартере ево в доме господина князя Черкаского».

Уже на другой день эта копия, писанная на шести листах, была найдена, привезена в Тайную канцелярию и приобщена к делу. Других достойных внимания бумаг на квартире Качанова не обнаружилось. А 23 декабря 1719 г. по этому делу был вынесен приговор за подписями П. А. Толстого, И. И. Бутурлина, А. И. Ушакова и Г. Г. Скорнякова-Писарева: отослать все имеющиеся материалы для дальнейшего следствия в майорскую розыскную канцелярию И. И. Дмитриева-Мамонова. Это решение было закреплено царским именным указом от 12 января 1720 г. В тот же день лейб-гвардии капитан Е. И. Пашков забрал по описи все документы в свою канцелярию 22.

Из материалов дела, скопированного Качановым, следует, что когда 16 сентября 1705 г. жители Томска были ознакомлены с указом Петра I о бритье бород и ношении иноземного платья, собравшаяся на Нижнем базаре толпа служилых и посадских людей и оказавшихся в городе оброчных крестьян выразила свой протест. Явившись в приказную избу, многие участники сборища открыто заявили об этом воеводе Г. М. Петрово-Соловово и изложили свое решение в соответствующем документе, под которым поставили подписи 150 человек. Однако уже 18 сентября 35 человек из числа тех, кто подписался, принесли повинную заручную челобитную. Это же в индивидуальном порядке сделал и казачий голова С. Цыцурин, ранее своей подписи не ставивший. На другой день его примеру последовала еще одна группа томичей из 40 человек, также не участвовавших в событиях 16 сентября. Наконец, 20 сентября повинились и выразили желание платить пошлину за ношение бороды руководители выступления – сын боярский А. Степной, конный казак Г. Балахнин и пеший казак Г. Казин.

А 21 сентября события приняли новый оборот. В этот день Г. Балахнин, толмач И. Берескин, ссыльный А. Семенов и их сторонники вновь отказались подчиниться указу, ушли из города на одну из лесных заимок и приготовились к самосожжению. Посланный к ним на другой день по поручению воеводы томский сын боярский И. Сеченов докладывал по [309] возвращении в приказной избе, что собравшиеся наотрез отказались разойтись и прислали с ним запечатанное тремя печатями «противное» письмо 23. Содержание письма и изложение дальнейших событий в копии Качанова отсутствуют, т.к. он, по всей видимости, не решился переписать все документы дела из опасения в случае расследования быть обвиненным в распространении и хранении антиправительственных писем.

Судя по приведенным выше фактам, выступления, прокатившиеся в 1705 г. по Сибири в знак протеста против введения брадобрития и иноземной одежды, носили достаточно массовый характер и нередко приводили к трагическим последствиям. Однако местные начальники, опасаясь, очевидно, крутого нрава царя, сделали все, чтобы свести к минимуму их общественный резонанс, тем более что уже через несколько месяцев пресловутый указ Петра I был применительно к сибирякам частично дезавуирован. Причиной этого стала поданная в январе 1706 г. коллективная челобитная за подписями 112 служилых людей, «которые ныне в приезде из Сибири к Москве: тоболские, тюменские, туринские, верхотурские, томские, красноярские, кузнецкие, нарымские, кецкие, тарские, сургуцкие, березовские, мангазейские, енисейские, илимские, якуцкие, нерчинские, иркуцкие». Ссылаясь на указ 1705 г., повелевающий «носить немецкое платье и ездить на немецких же седлах», они жаловались, что «таких де седел делать у них некому, а в немецком де платье от великих стуж ходить никоими меры невозможно и за нуждою зделать нечем». Поэтому челобитчики просили, чтобы «великий государь пожаловал бы их, всех сибирских городов всяких чинов людей, для их скудости не велел им немецкого платья носить, и седла б держать по-прежнему руские».

Прагматичный царь пошел им навстречу: тогда же по его именному указу было разрешено «сибиряком, служилым и всякого чину людем, носить платье руское или немецкое, и в том принуждения никакова не чинить» 24.

Этот указ получил в Сибири весьма расширительное толкование, что нашло свое отражение в копии И. Р. Качанова. Так, ссылаясь на «государскую грамоту», присланную 21 апреля 1706 г. в Томск, в которой отменялись прежние распоряжения «о платьях и о седлах, и об ыных тому подобных делех» (курсив мой. – А. Ш.), сын боярский А. Степной и конный казак Г. Казин сумели 23 апреля того же года вытребовать у воеводы Г. М. Петрово-Соловово назад те деньги, которые они частично внесли «в уплату з бороды и с уса», хотя напрямую об отмене брадобрития в царском указе ничего не говорилось 25.

Из следственного дела неясно, когда И. Р. Качанов сделал копию с оказавшихся в его распоряжении материалов. Если верить его показаниям, это могло произойти после того, как они попали в руки полковника [310] А. Ф. Черкасова. Однако не исключено, что он сделал это еще в 1708 г., когда, будучи вторым воеводой в Томске, собирал «компромат» на Г. М. Петрово-Соловово. На это, в частности, косвенно указывает наличие в качановской копии вышеназванных документов о возвращении А. Степному и Г. Казину денег, внесенных ими в качестве пошлины за право носить бороды, которые можно было при случае использовать против бывшего воеводы.

Публикуемые ниже материалы о томских событиях 1705-1706 гг., восходящие к копии, сделанной с подлинника И. Р. Качановым, находятся в составе книги Сибирского приказа, верхний обрез блока которой был, очевидно, объеден мышами, поэтому при позднейшей реставрации незначительная часть текста оказалась утраченной. Документ публикуется по общепринятым правилам: все сокращения и титлы раскрываются, буквенные обозначения цифр переводятся на арабские, вышедшие из употребления буквы заменяются новыми, «ер» в конце слов, оканчивающихся на согласную букву, опускается, пунктуация приближается к современной, восстановленные по смыслу или по формуляру слова заключаются в квадратные скобки, все конъектуры и необходимые пояснения к тексту выносятся в литерные подстрочные примечания. [311]

Източник http://www.vostlit.info/Texts/...

1705 г., сентября 16-22, – 1706 г., апреля 23. – МАТЕРИАЛЫ ДЕЛА ТОМСКОЙ ПРИКАЗНОЙ ИЗБЫ ОБ ОТКАЗЕ ТОМСКИХ ЖИТЕЛЕЙ ПОДЧИНЯТЬСЯ УКАЗУ ЦАРЯ ПЕТРА АЛЕКСЕЕВИЧА О БРИТЬЕ БОРОД И НОШЕНИИ ИНОЗЕМНОГО ПЛАТЬЯ

Список с челобитья с разных записок.

1705-го, сентября в 20 день, били челом великому государю, а в Томску в приказной избе в словесном челобитье сказали сын боярской Андрей Степной, /л. 322/ конной казак Гарас[им Балах]нин (Утраченное восст. по нижеследующему тексту), пешей казак Григорей Казин: в нынешнем де [315] вышеписанном году, сентября в 16 день, прогневали де они Бога и ево, великого государя, приходили в приказную избу и говорили противные слова против ево государского указу, и чтоб великий государь пожаловал их, Андрея и Гарасима и Григоия, велел тое их страдничью вину им отдать, а за старость бород и усов им брить не указал. А указал бы великий государь у них, Андрея с товарыщи, против своего государского указу з бород и с усов примять в приказную избу на нынешней 705-й год пошлинные денги и дать ис приказной избы знаки. У подлинного челобитья пишет: к сему челобитью вместо Андрея Степнова, Гарасима Балахнина, Григорья Казина, по их веленью иконописец Яков Фомин руку приложил.

В прошлом 705-м году по указу великого государя и по грамоте и по тоболской отписке велено в Томску всякого чина людем носить платья немецкое и бороды и усы брить. Да в том же царском указе и в тоболской отписке написано: буде кото рые люди бород и усов /л. 322 об./ брить не пох[отя]т (Утраченное восст. по нижеследующему тексту), а похотят ходить з бородами и с усами, и с тех людей велено имать денги: с царедворцов и з дворовых, и городовых, и всяких чинов служилых и приказных людей – по штидесят рублев; з гостей и гостиной сотни первой статьи – по сту рублев; средней и меншей статьи, которые десятые платят (Далее сверху вписано десятые), – менши ста рублев; с (Вписано между строк) торговых и с посацких людей – по штидесят рублев (Вписано между строк); третьей статьи з боярских и посацких людей, с ямщиков и с отвощиков, и со всяких чинов, и с церковных причетников, кроме попов и дьяконов, – по тритцати рублев; и велено им давать ис приказной избы знаки.

И тот государской вышеписанной указ томским и приезжим всякого чина людем сказан. И по тому государскому указу в Томску в приказной избе бил челом великому государю томской сын боярской Андрей Степной, чтоб великий государь пожаловал ево, Андрея, не велел у него бороды и уса брить, а указал великий государь принять у него в свою государскую казну з бороды и с уса денег (Испр.; в ркп. денг) в уплату тритцать рублев, а в досталных денгах дано ему, Андрею, сроку. /л. 323/ [316]

И в нынешнем 706-м [году, апреля] (Утраченные слова восст. по нижеследующему тексту) в 21, прислан в Томской вели[кого] (Утраченное восст. по формуляру) государя грамота, а в той государской грамоте написано: которые его великого государя грамоты посланы в Томской и в сибирские города в прошлом 705-м году о платье и о седлах, и об ыных тому подобных делех, – все отставить, и по них чинить ничего не велено, а велено носить платья, также и седла, и прочее подобно тому ж, как кто что похочет.

И апреля в 23 день бил челом великому государю, а в Томску в приказной избе столником и воеводам Григорью Михайловичю Петрову Соловово с товарыщи в словесном челобитье сказал сын боярской Андрей Степной, чтоб великий государь пожаловал ево, Андрея, велел ему против своего царского указу и грамоты те денги, тритцать рублев, которые принес он в приказную избу в уплату з бороды и с уса, ему отдать с роспискою.

И по вышеописанному великого государя указу, а по челобитью Андрея Степнова, те денги, тритцать рублев, которые взяты у него в прошлом 705-м году, отданы ему, Андрею Степному, /л. 323 об./ с росписко[ю до указу] (Утраченное восст. по нижеследующему тексту) великого государя. А буде те денги спросят в приказную избу, и ему, Андрею, принести вышеписанные тритцать рублев безсрочно и сполна. Росписка: По сей записке Андрей Степной денги, тритцать рублев, принял. По ево веленью Иван Молоков росписался.

Того ж числа бил челом великому [государю] (Доб. по формуляру; в ркп., очевидно, пропущено), а в Томску в приказной избе столником и воеводам Григорью Михайловичю Петрову Солового с товарыщи в словесном челобитье сказал Григорей Казин: в прошлом де 705-м году по указу великого государя и по грамоте принес он, Григорей, в Томску в приказную избу з бороды и с уса денег десять рублев. И чтоб великий государь пожаловал ево, Григорья, велел ему против своего государского указу грамоты те денги, десять рублев, которые принес он в приказную избу в уплату з бороды и с уса, ему отдать до своего государского указу с роспискою. [317]

И по челобитью ево, Григорья Казина (Вписано сверху над строкой), те денги, десять рублев, которые у него взяты в прошлом 705-м году, отданы ему, Григорью, с роспискою /л. 324/ до указу великого государя. [A] (Утраченное восст. по смыслу) буде те денги спросят в приказную избу, и ему, Григорью, принести те денги, десять рублев, безсрочно и сполна. Росписка: По сей записке Григорей Казин десять рублев взял. По ево веленью Яков Фомин росписался.

1705-го, сентября в 18 день. По указу великого государя сказан нам в Томску в приказной избе указ его великого государя, что носить нам, и женам, и детям нашим немецкое платье, и бороды и усы нам брить. И сентября в 16 день томские жители, которые старые расколники и противники церкви Божии и его великого государя повеления, сын боярской Андрей Степной с сыном своим Степаном, конных казаков сотник Петр Берескин, пятидесятники Афонасей Батошков, Федор Мясников, конной казак Гарасим Балахнин, пешей козак, бывшей московской стрелец и расколник Григорей Казин (Испр., в ркп. Козин) с товарыщи в Томску, на Нижнем базаре, учинили возмущение и противность государскому повелению: чтоб нам, томским жителям, противитца государскому повелению, платья немецкова не носить и бород и усов не брить. И пришли они, /л. 324 об./ вышеписан[ные] (Утраченное восст. по смыслу) расколники и противники, дерзновенно зделали, отказали в противность государскому повелению, и нас, простых людей, к такому своему умышлению подговорили и привели нас с собою в приказную избу. И мы от безумия своего и простоты в общение с ними пришли и в противности имена свои записали. И ныне, узнав то, что учинили над собою великую беду не делом, бьем челом великому государю, чтоб великий государь пожаловал нас, холопей своих, велел нам тое страдничью вину отдать. А мы ево великого государя указу не противны, платья немецкое носить и бороды и усы брить готовы. А кто имяны великому государю бил челом, и то писано ниже сего.

Сын боярской Филип Козловской, конные козаки Тимофей Батошков, Микифор Пичюгин, Иван Смокотнин, Прокофей [318] Буянов.

Пешие козаки Федор Чаусов, Алексей Пахалов, Дмитрей Кокшаров, Григорей Шапошников, Иван Коломылцов, Семен Шадрин, Ермолай Горохов, Леонтей Гущин, Артемей Валгасов, Леонтей Старицын, Дмитрей Кашпирев, Кирила Ложников. /л. 325/

Казачьи дети Василей [Валга]сов (Утраченное восст. по предыдущему тексту), Иван Мишутенок, Степан Валгасов с сыном Иваном, Гаврило Молитвин, Андрей Старицын, Петр Ложников, Сергей Вожов, Борис Солеников.

Иноземского списку Яков Мишутенок, пеших казаков пятидесятник Яков Вершинин, неверстаной сын боярской Дмитрей Редров, оброчной человек Полуект Чюхломцов, посацкие люди Дмитрей Прямицын (Испр. по предыдущему и последующему тексту; в ркп. ошибочно Тряпицын), Петр Трифанов, Федор Тюрин, Алексей Галахтионов, приказной избы сторож Василей Тюрин. А у подлинного челобитья руки: К сему челобитью вместо Ивана Коломылцова по ево веленью Иван Сеченов руку приложил. К сему челобитью вместо Семена Шадрина по ево веленью Петр Греченин руку приложил. Вместо Левонтья Старицына, Дмитрея Кашпирова, по их веленью Раман Жюковской руку приложил. Вместо Кирилы Ложникова Лука Меркульев руку приложил. К сему челобитью вместо Дмитрея Редрова, Полуекта Чюхломцова, по их велению Борис Серединин руку приложил. К сему челобитью вместо Ивана Смокотнина, /л. 325 об./ Андрея С[тари]цына (Утраченное восст. по предыдущему тексту), Артемья Валгасова, Ивана Мишутенка, по их веленью Иван Старков руку приложил. К сему челобитью Василей Вершицкой вместо Петра Ложникова, Леонтья Гущина, по их веленью руку приложил. Вместо Микифора Пичюгина, Тимофея Батошкова, Сергея Волкова, по их велению Иван Сеченов руку приложил. К сему челобитью вместо сына боярского Филипа Козловского по ево веленью Алексей Круглик руку приложил. К сему челобитью вместо пятидесятника Якова Вершинина по ево веленью Роман Жюковской руку приложил. К сему челобитью Василей Вершицкой вместо пеших казаков Федора Чаусова, Алексея Пахалова, по их велению руку приложил. К сему челобитью вместо пеших казаков Дмитрея Какшерова, Григорья Шапошникова, по их велению Иван Сеченов руку [319] приложил. Вместо посацких людей Дмитрея Прямицына, Алексея Галахтионова, по их веленью Роман Жюковской руку приложил. /л. 326/ К сему челобитью Яков М[ишут]енок (Утраченное восст. по предыдущему тексту) руку приложил. К сему челобитью Иван Старков по велению Бориса Соленикова руку приложил.

1705-го, сентября в 18 день, бил челом великому государю, а в Томску в приказной избе столником и воеводам Григорью Михайловичю Петрову Соловово с товарыщи в словесном челобитье сказал конных и пеших казаков голова Сава Цыцурин: в нынешнем де вышеписанном году в Томску в приказной избе сказан нам указ великого государя, что велено томским всякого чина людем носить платье немецкое и бороды и усы брить. И сентября в 16 день прежние расколники и противники церкви Божии, томские жители, сын боярской Андрей Степной с товарыщи, да с ними ж, Андреевы товарыщи, пришли в приказную избу томские ево, Савина полку, служилые многие люди без ево, Савина, ведома /л. 326 об./ с невесть [каким] (Утраченное слово восст. по смыслу) воровством своим и безумьем, и указу великого государя учинились непослушны, и в противность ево государского указу в платье и в бородах отказали невежливо: платья де немецкова носить и бороды и усы брить они не будут. А он, Сава, с ними, росколники, необщник, и своего полку за служилыми людми такова их воровского промыслу не ведал, и бороду де и усов брить и платья немецкое носить он готов. А в том де вышеписанном воровстве и в бунте пущие воры и затейщики и прежние расколники: конной казак Гарасим Балахнин, пеших казаков пятидесятник Федор Мясников, пешей казак, бывшей московской стрелец Григорей Казин. А кто имяны ево, Савина полку, служилые люди в противность царскому указу оказали, и тем де людем роспись в приказной избе. И чтоб великий государь пожаловал ево, Саву, велел челобитье ево и извет в Томску в приказной избе записать, чтоб де он, Сава, от того их воровского, противного государскому указу дела /л. 327/ с ними, вышеписакными [про]тивники (Утраченное восст. по смыслу), в общении не бывать. У подлинного челобитья пишет: Казачей голова Сава Цыцурин руку приложил.

1705-го, сентября в 19 день, били ж челом великому [320] государю, а в Томску в приказной избе столником и воеводам Григорью Михайловичи) Петрову Соловово с товарыщи в словесном челобитье сказали томские жители, разных чинов люди: в нынешнем де вышеписанном году по указу великого государя и по грамоте и по тоболской отписке велено нам, томским всякого чина людем, носить платье немецкое и бороды и усы брить. И сентября в 16 день томские жители, расколники и противники государскому вышеписанному повелению, сын боярской Андрей Степной с товарыщи, пришли в приказную избу с невежеством и вышеписанному государскому указу учинились противны: бород де и усов брить они не будут и платья немецкова носить не будут. /л. 327 об./ А они, челоб[итчи]ки (Утраченное восст. по смыслу), томские жители, разных чинов люди, с вышеписанными противники необщники, бороды и усы брить и платья немецкое носить готовы. И чтоб великий государь пожаловал их, челобитчиков, велел челобитье их и извет и имена в Томску в приказной избе записать для того, что де они, томские жители, всякаго чина люди, с ними, расколники и противники, необщники, и указу великого государя не противны. А кто имяны великому государю били челом, и то писано ниже сего.

Семен Лавров, Василей Вершицкой, Роман Жюковской, Федор Кулаковской, Петр Греченин, Калина Греченин, Василей Цыцурин, Степан Закревской, Александр Лункеев, Алексей Круглик, Иван, Алексей и Федор Калинины дети Греченины, Иван Болшой, да Иван Меншой, да Федор Ивановы дети Великоселские, Степан да Осип Буринские, Иван Колесников, Иван Сахнин, Иев Головкин, Костентин Момотов, Алексей Дорох, Иван Усков, Филип Сыроеженин, Гаврила Ларионов, /л. 328/ Иван Сеченой, Иван [Меншой Стар]ков (Утраченное восст. по предыдущему тексту), Матвей Посников, Григорей да [Степан, да] (Утраченное восст. по предыдущему тексту), Иван Болшой, да Михаила Старковы, Иван да Михаила Савельевы дети Греченины, Дмитрей У жидкой, Василей Тузиков, Иван, Алексей и Петр Голяшихины. У подлинного челобитья пишет: Калина Греченин вместо детей своих, Ивана (Испр.; в ркп. Ивада), Федора, Алексея, Петра, и за себя руку приложил. [321]

Вместо Степана Закревского, Александра Лункеева, Матвея Раевского, по их веленью Василей Попов руку приложил. Вместо Семена Лаврова Федор Великоселской руку приложил. Василей Вершицкой руку приложил. Вместо Федора Жюковского и за себя Роман Жюковской руку приложил. Алексей Круглик руку приложил. Вместо братьев своих, двух Иванов, и за себя Федор Великоселской руку приложил. К сему челобитью вместо Осипа да Степана Буринских, Ивана Сахнина, по их веленью и за себя Иван Колесников руку приложил. Вместо Иева Головкина, Костентина Момотова, по их веленью конной казак Иван Колесников руку приложил. К сему челобитью /л. 328 об./ вместо [Алексея Д]орохова (Утраченное восст. по предыдущему тексту), Ивана Ускова, по их [веленью] (Утраченное восст. по формуляру) Петр Митрофанов руку приложил. К сему челобитью Иван Сеченов руку приложил. К сему челобитью Матвей Посников руку приложил. Иван Старков вместо братьев своих, Григорея, Степана, Ивана Меншова, Михайла Старковых, Дмитрея Ужицкова, по их веленью и за себя руку приложил. Вместо Ивана да Михайла Гречениных Калина Греченин руку приложил. Вместо Василья Тузикова, Ивана, Алексея, Петра Голяшихиных, по их веленью Федор Великоселской руку приложил.

1705-го, сентября в 21 день. По указу великого государя и по грамоте и по тоболской отписке в Томску у приказной избы сказан указ великого государя томским и приезжим всяго чина людем, чтоб они носили платье немецкое и бороды и усы брили. И томские жители, воры и расколники, конной казак Гарасимко Балахнин с шурьями своими, с толмачем Ивашкою Берескиным с товарыщи, покиня /л. 329/ домы свои, ис То[мска бе]жали (Утраченное восст. по смыслу) з женами и з детми. А по ведо[мос]ти (Утраченное восст. по смыслу), [объ]явились (Утраченное восст. по смыслу) они, воры Гарасимко с товарыщи, от города верстах в пятнатцати и болши за рекою Томью, в лесах, на пашенной заимке у него ж, толмача Ивашки Берескина. И по указу великого государя посыпан ис приказной избы для проведывания вышеписанных воров и расколников томской сын боярской Иван Сеченов. [322]

И сентября в 22 день явился в Томску в приказной избе томской сын боярской Иван Сеченов, а в допросе сказал: сентября де 22-го числа по указу великого государя посылан он, Иван, в деревню Берескину для проведыванья воров Гарасимка Балахнина с товарыщи. И будучи де он, Иван, в деревне Берескиной, говорил им, Гарасимку Балахнину с товарыщи, чтоб они от ереси унялися и беды над собою не учинили, и не згорели, и ехали б жить в домы свои по-прежнему.

И они, Гарасимко с товарыщи, ему, Ивану, отказали, и го ворили многие противные и непристойные /л. 329 об./ слова в пр[отивность] (Утраченное восст. по смыслу) государскому повелению. Да они ж де го[в]орил[и] (Утраченное восст. по смыслу): указу де великого государя они противны, в город не едут, и бород и усов брить и платья немецкова носить не будут, и от такова ж повеления будут они гореть. А пущие де в том деле воры и заводчики, и еретики: Гарасимко Балахнин, татарской толмачь Ивашко Берескин, присылной человек Андрюшка Семенов. И прислали они, Гарасимко с товарищи, с ним, Иваном Сеченовым, в Томской писмо, запечатано на сургуче тремя печатми, и то писмо велели подать в приказной избе. А кто де то писмо писал – Гарасимка с товарищи писал; и что в нем писано – того де он, Иван, не ведает. Да они ж де, Гарасимко с товарыщи, говорили: хотя де ис Томска людей к ним сколко не пришлют, и они де живы им не дадутца, и хотят гореть. И смолья, и пенку, и соломы у них в избе и под полом наготовлено многое число. А у допросу пишет: К сему допросу Иван Сеченов руку приложил.

На лицевых листах, по правому боковому полю, скрепа: Дияк Григорей Горлов.

На лицевых листах, в правом углу нижнего поля, смотровая запись: Смотрил Петр Друковцов.

Източник тот же: http://www.vostlit.info/Texts/...

-------------------------------------------------------------

Хочу обратить ваше внимание на то, как бережно относятся учёные к текстам източников (рукописям). Если они возстанавливают утраченное, то указывают, что сделано это ими и на каком основании это сделано.

--------------------------------------

В связи с этими материалами находит себе место и следующий отрывок из письма иезуитов

Я полагаю, что все эти бунты причиною своею имели и намеренное неверное изтолкование указов Петра. Потому что само по себе иноземное платье, табак и отсутствие бороды никак не может быть греховным в соответствии с содержимым библии. Но дело было выставлено (в том числе и при помощи подмётных писем - тогдашней пропаганды), как попирание священных основ, и народ "повёлся" и "завёлся".

--------------------------------------

Обратите внимание на орфографию тогдашнего письма: "посыпан ис приказной избы". Изпользуя в своей орфографии букву "з" там, где правилами перед глухими согласными установлено писать "с", я делаю это не для того, чтобы привить вам новую моду, и не от того, что правил русского языка не знаю. Делаю это из своих резонов для себя. После некоторой аналитической работы по выяснению смысла слов своего лексикона. Мой язык - это для меня инструмент для созидания своей интроспекции - мышления, ума и психики. Приведу аналогию, показывающую ещё один мой резон. На странно для вас на пасеке такое внешнее одеяние

Считайте, что "з" - это такое же моё "одеяние" для моей мысли, изложенной словами :о)