Типичная история заблуждений октябренка, пионера и комсомольца.
Мне было 11 лет, когда умер Брежнев. Узнав об этом, я заплакал. Заплакал не от большой любви к нему, а от страха, что теперь будет война. В моем детском сознании была такая картина: есть СССР, есть наши друзья — другие социалистические страны и есть злые империалисты, которые только и ждут момента, когда начать нас бомбить своими ракетами. С одной стороны, очень боялся этого, а с другой — немножко даже хотел, чтобы началась война, потому что тогда можно было бы пойти воевать и защищать свою страну.
В те годы многие мальчики мечтали о войне, мечтали повторить подвиг героев Великой Отечественной. В те годы почти никто из моих сверстников не сомневался, что мы живем в самой лучшей стране, и что долг каждого мужчины — защищать свою Родину. Думать как-то иначе было для нас совершенно недопустимо.
За тридцать с лишним лет после этого события мне много раз пришлось поменять свои представления о том, что допустимо в нашей стране, а что нет. За эти годы пришлось сначала усомниться, а потом и вовсе отказаться от стольких незыблемых для меня представлений, что теперь уже не уверен, есть ли что-то незыблемое в этом мире вообще, а не только в России в частности.
Избавиться от некоторых «незыблемостей» оказалось довольно легко, особенно если это касалось моих представлений о том, как устроен мир. Это не затрагивало моих ценностей, и поэтому достаточно было сесть и крепко подумать, от каких авторитетов это пришло, а затем критически переосмыслить их аргументы и ход их рассуждений. Это помогло усвоить один урок: жить чужими мыслями, чужой головой можно, пока ты ребенок, а потом нужно заиметь своего царя в голове, иначе в этой голове поселится чужой царь.
От других «незыблемостей» избавляться было трудно, потому что они уже затрагивали мои базовые ценности, в частности, мои представления о том, как устроены люди.
Расскажу один важный для меня случай. Мне было 19 лет, когда я приехал в Ленинград поступать в университет. К этому моменту уже успел послужить в армии. Меня комиссовали по зрению, поэтому служил меньше положенного срока. Многое повидал в армии, многому она меня научила. Но и она не помогла мне в этот раз.
Сойдя с поезда, вышел на площадь Восстания и остановился. Было лето, я был счастлив тем, что приехал в любимый город, и спускаться в метро совсем не хотелось. Ко мне подошла цыганка с маленьким ребенком и попросила: «Дай монетку - на воду ребенку». В Сургуте, городе, в котором рос, цыган было мало и они не побирались. Они продавали жевательную резинку — огромный дефицит в то время. Поэтому совершенно не опасался цыганок, тем более с ребенком.
Конечно, я дал ей монетку. Она меня поблагодарила, сказала, что сразу видно, что хороший человек, и попросила позволить ей оказать мне ответную услугу. «Это поможет тебе в твоем деле. Дай-ка рубль — заверну в него твою монетку», — добавила она.
Я ведь приехал поступать, поэтому готов был воспользоваться и такой странной возможностью повысить свои шансы на успех и дал ей бумажный рубль. Она завернула в него монетку, сжала кулак, а когда раскрыла — ладонь была пуста. Потом показала мне вторую руку, и я увидел там свой рубль.
«Дай еще, и тогда верну все. Обещаю», - сказала она. Мелких купюр у меня больше не было, и я дал ей 25(!) руб. Очень немалые деньги по тем временам. Дальше все повторилось. Я попытался забрать у нее свои деньги, но она убрала руку, прикрикнула на меня и отошла в сторону метров на десять. Не убежала, а спокойно отошла и остановилась.
К ней подошла пожилая цыганка, и они стали что-то горячо обсуждать на своем языке, не глядя на меня, а я стоял, смотрел на них и пытался собраться с мыслями и придумать, как мне вернуть деньги. Единственное, что пришло в голову — это посмотреть обманщице в глаза. Я надеялся, что у нее заговорит совесть и она подойдет, попросит прощения и вернет деньги. Если честно, я не просто надеялся, я искренне верил, что так и будет, если мы встретимся взглядами.
И мы встретились, но ничего не произошло. Она не сгорела от стыда, как я думал, а спокойно отвернулась и продолжила разговор с пожилой цыганкой. Они поговорили еще какое-то время, а потом пожилая женщина направилась ко мне. Пока она шла, успел подумать: «Ну, хоть у этой есть совесть».
Она подошла. Мы молча смотрели друг на друга. Она всматривалась в мое потрясенное лицо, а я всматривался в ее. Всматривался в морщины, в ее седые волосы, в ее глаза и искал в них поддержку и участие. Мне ох как нужно было это в тот момент, потому что мой мир рушился. Я искал участия, и мне казалось, что вижу его в ее глазах.
- «Чужие деньги отдал?» - спросила она.
Я отрицательно мотнул головой. Деньги были мои и я их заработал.
- «Хочешь вернуть?»
Я с надеждой кивнул.
Она показала мне свою руку, в ней оказались мои деньги. Я подумал, что сейчас она их мне вернет, но она сказала: «Хочешь вернуть — дай еще. Она тебя обманула, а я не обману. Давай».
- «Нет!»
- «Больше нет?»
- «Есть».
- «Тогда давай».
Я снова мотнул головой, развернулся и пошел в метро. После ее последней фразы понял, что эта пожилая цыганка кричала на младшую не потому, что осуждала ее за ее поступок, а потому что та не выжала из меня всё. И подошла она ко мне не для того, чтобы вернуть деньги или утешить, а для того, чтобы сделать то, что не стала делать младшая.
За каких-то 10 минут в моем мире разлетелось вдребезги столько «незыблемостей», что такого не случалось ни до, ни после:
- «Если женщина просит помочь ей, ты должен ей помочь» - на свалку.
- «Если женщина просит помочь ее ребенку, ты должен ему помочь» - на свалку.
- «Если тебе говорят, что благодарны - это всегда искренне» - на свалку, мальчик, на свалку.
- «Если кто-то просит дать ему возможность отблагодарить тебя за твой поступок, ты должен дать ему такую возможность», - наивный.
- «Если тебе пообещали, глядя в глаза, что не обманут, этому можно сразу верить», - нельзя.
- «Деньги можно получить только двумя способами: либо заработать, либо украсть» - оказывается можно еще и обмануть, как теперь говорят, «развести лоха на деньги».
- «Если кто-то кого-то обманул, то обманщик старается побыстрее смыться» - ты лох, деточка, и никому до тебя нет дела, так зачем от тебя бежать-то.
- «Все мы бываем неправы, все мы ошибаемся, но если посмотреть в глаза друг другу, то один раскается, а второй простит» - детский лепет.
- «Все пожилые люди заслуживают уважения» - это не так.
- «Если кто-то говорит тебе: «Я знаю, тебя обманули, но я не такой/не такая», то этому можно верить» - в каком заповеднике ты рос, олень?
- «Если человек кого-то обманул, то его мучает совесть» - ну-ну. Бывает так, что он мучается от того, что слишком мало тебя обманул.
- «Если кто-то попросил воды, то он хочет пить. Казалось бы, что может быть проще» - как раз-таки все может быть сложнее, чем ты думаешь. Это одно из самых грустных открытий...
Меня можно назвать наивным, можно, если хотите, назвать лохом, но нельзя назвать глупым. Да, я совершил глупость, но не по скудости ума, а по отсутствию опыта. Просто я рос среди честных людей, и они, видимо, тоже росли среди честных людей, иначе обязательно научили бы меня. Просто и для них, и для меня все, что перечислил выше, было незыблемо. Ни у кого даже мысли не было сомневаться в этом. Поэтому благодарен людям, среди которых рос, и благодарен той стране, в которой, как выснилось позже, многие обманывались, но мало кто умел обманывать. Такой вот парадокс.
А еще считаю, что мне очень повезло с цыганками. Повезло в том смысле, что «попал под развод» на закате Советского Союза: потом в России это превратилось в национальный вид спорта, и тот развод, под который попал я, — это просто детский лепет по сравнению с тем, что было потом с другими, в том числе и с моими друзьями.
Спасибо вам, цыганочки! И дай вам Бог здоровья, если живы еще.
С тех пор прошло почти 25 лет. За это время мой список незыблемых вещей совсем исхудал. Я больше не хочу идти воевать. Не хочу отдавать свою жизнь за страну, в которой многие умеют обманывать. Мне не нравится такая страна, и не хочу за нее умирать, но хочу в ней жить, чтобы изменить к лучшему, хоть немножечко, хоть самую малость, хоть чуть-чуточку. И если не получится повернуть к лучшему, то хотя бы замедлить падение: может быть, тогда дети сумеют ее удержать, если будет что удерживать.
Но если все же придется, то буду воевать. Не за страну — за родителей, за женщин, детей и друзей, за память о блокадном Ленинграде, но не за нынешний Санкт-Петербург, за память о жертвах Великой Отечественной, но не за страну, которая перестала быть Родиной и Отечеством.
Знаете, есть еще одна вещь, за которую я пошел бы воевать, - это русский балет. Да-да. Такая вот закавыка. Мне понадобилось два года, чтобы пройти путь от полнейшего равнодушия к нему до преклонения перед величием его истории и современности.
И еще готов воевать за русский язык, которым так плохо умею пользоваться, но чем больше всматриваюсь в него, тем больше восхищаюсь его глубокой мудростью.
Если подводить итог, как был идиотом, так им и остался. Но я не один такой, вокруг много таких "идиотов". Именно поэтому — не хочу никуда уезжать. Не важно, нужен ли я где-то еще в мире или нет. Даже гипотетически не рассматриваю этот вопрос. Намерение жить в своей стране по-прежнему для меня незыблемо. И я благодарен за это всем, кто меня окружает.
Низкий вам поклон.
Оценили 9 человек
10 кармы