О трагедии в Дагестане: то, что должны были делать вчера

Совершенно понятно, что именно одной из главных целей кровавого теракта в Дагестане было жестоко и демонстративно убить православного священника, причём, совершить это злодеяние прямо в церкви в большой праздник Святой Троицы.

А, значит, цель этого террористического акта — провокация начала погромов против мусульман или иных действий, направленных против них, теперь уже в русских регионах. В качестве акта мести. А потом встречно качнуть мусульманское сообщество, дабы оно тоже пожелало мести русскому и православному сообществу. И далее по кругу продолжить разжигание розни. Ну, как минимум, в идеале (для них, естественно). Они бы очень хотели, чтобы оскорблёнными молодыми мусульманами пополнялись радикальные исламистские группы, перерастающие в террористические ячейки. И чтобы русские православные начали проявлять похожую активность в каких-то иных форматах (так как продублировать исламистские алгоритмы непросто и связано с целым рядом проблем).

Соответственно, совершенно понятно, что организовавшие теракт – такие же враги мусульман, как и православных. Стремление спровоцировать погромы против них ярко об этом свидетельствует. А, значит, исламское сообщество нашей страны должно найти в себе силы для противостояния подобным организациям, транслирующим радикальный исламизм.

Но эту проблему не нужно считать простой. Она сложнее, чем кажется. И вопрос не только в необходимости подавить террористические организации. Такие вещи, прежде всего, делаются спецслужбами, а не мусульманским сообществом. Оно может этому активно содействовать, но всё равно основную ответственность будут нести спецслужбы. Мусульманское же сообщество должно сосредоточить своё внимание на ином. Например, на работе по легальным и полулегальным исламистским организациям, пусть и не занимающимися напрямую терроризмом, но служащими его базой – первичной средой, в которой и формируются террористические сети. Из которой туда на постоянной основе поставляются новые члены.

Этим реально не занимаются. Вообще. На российском Кавказе, в ряде городов, уже нормой стали проводимые демонстрации исламистов-радикалов. Не явные. Но очевидные. К примеру, демонстративный проход по городу женщин в никабах и мужчин характерного облика. Плакатов нет. Но они демонстрируют себя и показывают свою власть. Выставляют на обозрение свой контроль ситуации в данном городе. Иногда в ночное время. Иногда и в дневное. И люди их реально боятся. Такие же мусульмане и жители Кавказа. Но лояльные и куда более светские. Потому как если кто-либо выступит против исламистов, то у него могут поджечь, а то и вовсе продемонстрировать, что резать горло они готовы не только православным священникам.

И людьми ощущается сила таких радикальных исламистов. Вот только д легальную и полулегальную «ночную власть», они подрывают власть государственную. Надо говорить, что такие выходки должны быть пресечены? Причём, делать такое необходимо при помощи совместных усилий власти и исламского общества.

Такого рода организации – это, по факту, радикальные исламистские секты, которые обязаны быть просто уничтожены. Вычищены под ноль. И опыт по борьбе с радикальными исламистами вполне себе имеется.

Условно он бывает двух типов: чеченского и азербайджанского. Которые, в свою очередь, основываются на саудовской и турецкой моделях.

Азербайджанская модель подразумевает жесткое установление светских норм жизни. В её рамках любое публичное выражение радикальных исламистских взглядов (включая внешний вид) абсолютно исключается и свирепо пресекается. По крайней мере, в хоть сколь-нибудь крупных населённых пунктах (периферия – это периферия и там может ещё наблюдаться что-то отдельное, но сильно скромное). Азербайджан основывался на турецком опыте, который был успешно испытан в течение нескольких десятков лет.

Чеченская модель подразумевает адаптацию властями исламистских лозунгов в более умеренную форму и более умеренные проявления, что, с одной стороны, придаёт обществу некоторую степень исламизации, но, с другой, там происходит ещё более свирепое подавление радикальных группировок. Такого рода модель используют в Саудовской Аравии после того, как в Иране случилась исламская революция.

Т.о., перед российской властью стоит выбор между двумя моделями, которые они должны использовать. Вероятно, ими будет разработана собственная новая модель, учитывающая специфику. Это нормально. А вот что может быть ненормально, так это заниматься тем, чем они занимались до этого – а они ничего не делали. Что и стало истинной причиной теракта. Именно это, а не происки внешнего (хотя, они безусловно имели место).

И даже когда наши власти, наконец, проснутся, надо понимать, что любая модель успешна лишь в той мере, в какой у властей имеет место способность и решимость к подавлению не только радикалов и откровенно террористических сетей, но и полулегальных радикальных исламистских структур, численностью кратно превышающих террористические организации.

Мне очень хочется надеяться, что то, чем надо было заниматься вчера, начнёт делаться хотя бы завтра. Лучше поздно, чем никогда.

(с) Павел Кухмиров.

Текст на ИА "Новороссия": https://novorosinform.org/poda...