Пророчества о будущем России. Связь значимых поступков и последующих событий. Самоубийства арабов на смерть Николая II. Причины поражения в Крымской и Японской войнах. Часть 9. - SV

Стр. 270.

Епископ Феофан Затворник: «Антихрист явится, как учат Св. Отцы, не против воли Божией. В Божиих планах мироправления стоит и он, и подготовка его, и последствия того. Не потому так, чтобы Бог хотел такого зла людям, а потому, что люди сами себя до того доведут. Этот момент отодвинул Бог до последней возможности, ожидая, не явится ли кто еще желающий к Нему обратиться. Когда уже некого будет ждать, примет Господь удерживающую руку, зло разольется, и антихрист явится».

«Древние толковники Св. Писания силою, удерживающею явление антихриста, считали, между прочим, и римское царство. В их время, когда римское царство еще существовало, можно было на него указывать, основываясь на пророчестве Даниила. В наше время, если можно давать какой-нибудь вес подобной мысли, то разве в том отношении, если под римским царством будем разуметь царскую власть вообще. Царская власть, имея в своих руках способ удерживать движения народные и держась сама начал христианских, не попустит народу уклониться от них, будет сдерживать его.

А так как антихрист главным делом своим будет иметь отвлечение всех от Христа, то он и не явится, пока будет в силе царская власть. Она не даст ему развернуться и помешает ему действовать в его духе. Вот это и есть удерживающее.

Когда же всюду заведут самоуправство, республики, демократию, коммунизм, — тогда антихристу откроется простор для действования. Сатане не трудно будет подготовлять голоса в пользу отречения от Христа, как это показал опыт во время французской революции прошедшего и нынешнего столетий. Некому будет сказать властное «veto» (не позволяю), а смиренного заявления веры и слушать не станут. Вот когда заведутся всюду такие порядки, благоприятствующие раскрытию антихристовых стремлений, тогда явится и антихрист. До того же времени подождет, удержится».

Н.С. из Сан-Пауло приводит слова палестинского араба, сказанные после революции: «Не думайте, что русский Царь был только русский. Нет, он был также арабский. Царь — всемогущий покровитель и защитник Православного Востока. Пока Он жил, миллионы арабов жили в мире и безопасности».

«На него, — пишет о Государе далее автор заметки, — с упованием взирали не только православные арабы, но и мусульмане, зная, что русский Царь является в большой мере и для них гарантией мирной и благоденственной жизни. Православные миссии на Востоке в пределах Сирии, Ливана и Палестины принимали на безплатное учение и полное содержание всех бедных арабских детей, не спрашивая, какой они религии, чем привлекали симпатии всех людей. Единственной обязанностью со стороны учащихся было прилежное изучение русского языка и православного катехизиса. Сам этот араб в одной из таких школ учился. Когда же на Ближний Восток дошла весть, что Царя убили, то в названных трех странах начались массовые самоубийства. Арабы уже тогда считали, что со смертью Царя Николая кончилась человеческая история и что жизнь на земле потеряла всякий смысл. Самоубийства постепенно достигли такой цифры, что правительства этих трех стран вынуждены были обратиться к народонаселению с особыми предостережениями против «политического безумия». А те, кто самоубийством не кончили свою жизнь, те рвали себе волосы на голове, стонали, кричали и плакали на улицах и площадях. Арабский траур по смерти Царя Николая длился несколько лет...»

Прикровенное существование «Третьего Рима» («а четвертому не быти...»), по о. Сергию Булгакову, «подобно Китежу, скрывшемуся под воду», началось с отречением 2 (15) марта 1917 г. от Престола Императора Николая II. Бремя несения креста Удерживающего (2 Фес. 2, 3-8) взяла на себя Божия Матерь. Знамением чему было явление в день отречения Государя чудотворного образа Богоматери Державной в с. Коломенском под Москвой.

«Сказание о явлении иконы Державныя Божия Матери»: «Державная икона Божией Матери явила себя русскому православному народу 2/15 марта 1917 года в день отречения Царя-Мученика Николая Александровича от Престола. Вскоре всю Россию облетело известие, что именно в тот день в селе Коломенском под Москвой произошло явление новой иконы Божией Матери, названной «Державной», т.к. Царица Небесная была изображена на этой иконе как Царица земная.

Условия, при которых явилась святая икона, были следующие. Одной женщине, крестьянке Бронницкого уезда, Жирошкинской волости, деревни Починок, Евдокии Андриановой, проживавшей в слободе Перерве, были два сновидения: первое 13-го февраля и второе 26-го февраля.

13-го февраля Андрианова слышала таинственный голос: «Есть в селе Коломенском большая черная икона. Ее нужно взять, сделать красной и пусть молятся».

Сильное впечатление произвело на Андрианову это таинственное сообщение и, как женщину религиозную, побудило ее к усиленной молитве о получении более ясных указаний воли Божией.

Как бы в ответ на усердную молитву, 26-го февраля Андриановой снится белая церковь; и в ней величественно восседает Женщина, в Которой своим сердцем Андрианова признает и чувствует Царицу Небесную, хотя и не видит Ее святого лика.

Не имея возможности забыть и отрешиться от своих сновидений, Андрианова решается идти в село Коломенское, чтобы успокоить себя. 2-го марта, пред исполнением христианского долга исповеди и св. причащения, она отправилась из Перервы к настоятелю белой церкви в село Коломенское.

При виде дивной Вознесенской церкви Евдокия Андрианова сразу же узнала в ней ту самую церковь, которую она видела во сне.

Настоятелем церкви Вознесения был священник о. Николай Лихачев. Придя к нему в дом, Андрианова сообщила ему о своих сновидениях и просила совета как поступить. О. Николай собирался служить вечерню и пригласил Андрианову вместе с собой в церковь, где показал ей все старинные иконы Богоматери, находящиеся в храме и на иконостасе, но Андрианова ни в одной из них не находила какого-либо сходства со своим сновидением. Тогда по совету сторожа церкви и еще одного прихожанина, случайно зашедшего в церковь, о. Николай стал усердно искать икону повсюду: на колокольне, на лестнице, в чуланах, и, наконец, в церковном подвале. И вот именно в подвале, среди старых досок, разных тряпок и рухляди, в пыли, была найдена большая узкая старая черная икона. Когда ее промыли от многолетней пыли, то всем присутствующим в храме представилось изображение Божией Матери, как Царицы Небесной, величественно восседающей на царском троне в красной царской порфире на зеленой подкладке, с короной на голове и скипетром и державой в руках. На коленях находился благословляющий Богомладенец. Необычайно для лика Богоматери, был строг, суров и властен взгляд Ее скорбных очей, наполненных слезами.

Андрианова с великой радостью и слезами поверглась ниц пред пречистым образом Богоматери, прося о. Николая отслужить молебен, так как в этом образе она увидела полное исполнение своих сновидений. Весть о явлении новой иконы в день отречения Государя от Престола 2-го марта 1917 г. быстро пронеслась по окрестностям, проникла в Москву и стала распространяться по всей России. Большое количество богомольцев стало стекаться в село Коломенское, и перед иконой были явлены чудеса исцеления телесных и душевных недугов, как об этом стали свидетельствовать получившие помощь. Икону стали возить по окрестным храмам, фабрикам и заводам, оставляя ее в Вознесенской церкви только на воскресные и праздничные дни.

П.В. Безобразов, историк: «Восточный вопрос был причиной последней нашей войны с Францией. Крымская кампания возгорелась из-за вопроса, который многим казался пустым и не стоящим внимания, из-за ключей Вифлеемского храма. Но дело заключалось, конечно, не только в том, кому будет принадлежать Вифлеемская святыня<...> Император Николай Павлович выступал в роли, какую принимали на себя все русские Цари, начиная с Иоанна Грозного, в роли покровителя и защитника Православного Востока».

Такую же оценку войне давали и противники. В самый момент объявления Францией войны России Мария-Доминик-Огюст, кардинал Сибур, архиепископ парижский заявил: «Война, в которую вступила Франция с Россией, не есть война политическая, но война священная. Это не война государства с государством, народа с народом, но единственно война религиозная. Все другие основания, выставляемые кабинетами, в сущности, не более как предлоги, а истинная причина, угодная Богу, есть необходимость отогнать ересь Фотия*; укротить, сокрушить ее. Такова признанная цель этого нового крестового похода и такова же была скрытая цель и всех прежних крестовых походов, хотя участвовавшие в них и не признавались в этом».

(*ересью Фотия называли еретики-католики Православие).

Можно, конечно, по-разному оценивать причины поражения православной России от католическо-протестантско-мусульманской коалиции: неравенство экономического потенциала, разница в живой силе и вооружении, бездарность главного командования. Однако была еще одна — основная, но до сих пор по вполне понятным причинам (как нераскаянный грех) не вошедшая в широкий оборот, причина поражения России в Крымской войне. Речь идет об отступлении некоторых высших по занимаемому положению русских слоев от Православной веры.

С началом боевых действий в Севастополе «служка Серафимов» Н.А. Мотовилов послал для отправки в действующую армию список с иконы Божией Матери «Умиление», перед которой всю жизнь молился и скончался преподобный Серафим. Уже после войны Н.А. Мотовилов узнал от адмирала П.И. Кислинского, что произошло дальше: «Икона Божией Матери была от Государя прислана, но наш светлейший (главнокомандующий сухопутными и морскими силами в Крыму князь А.С. Меншиков — Сост.) на нее не обратил никакого внимания, и она долгое время хранилась в каком-то чулане, пока сам Государь не запросил, куда она помещена. Тогда ее разыскали и поставили на Северную сторону, и только Северная сторона, как вам известно, и не была взята неприятелем».

Дальше Северной стороны «не дошла» и Чудотворная икона Касперовской Божией Матери. Тот же князь А.С. Меншиков кощунственно заявил гонцу архиепископа Херсонского Иннокентия (Борисова f 1857): «...Передай архиепископу, что он напрасно безпокоил Царицу Небесную — и без Нее обойдемся!».

(Подобное совершалось и во время русско-японской войны 1904-1905 гг., когда Порт-Артур так и не увидел на своих стенах посланный его защитникам образ Царицы Небесной «На двух мечах», и во время Первой мировой, когда без ведома Государя (!) с фронта была увезена Чудотворная Песчанская икона Божией Матери, доставленная туда по пророческому слову Святителя Иоасафа Белгородского, сказанному им его почитателю в сонном видении.

Однако отступление от Православия в России, по милости Господней, не было во время Крымской войны столь широким, и на сей раз Бог, по слову преподобного Серафима, «за Православие» «помиловал и сохранил» Россию. Хотя и грозно предупредил: в результате войны мы потеряли монопольное право защиты христиан в границах Османской империи; в Святую Землю началось активное проникновение католических и протестантских миссионеров.

Ф.М. Достоевский (июнь 1876): «Да, Золотой Рог и Константинополь — все это будет наше, но не для захвата и не для насилия, отвечу я. И, во-первых, это случится само собой, именно потому, что время пришло, а если не пришло еще и теперь, то действительно время близко, все к тому признаки. Это выход естественный, это, так сказать, слово самой природы. Если не случилось этого раньше, то именно потому, что не созрело еще время. <...>

Теперь Россия уже побывала в Европе и уже сама образованна. Главное же — узнала всю свою силу и действительно стала сильна; узнала тоже, и чем именно она будет всего сильнее. Теперь она понимает, что Царьград может быть наш вовсе не как столица России; а два века назад Петр, захватив Царьград, не мог бы не перенести в него столицу свою, что и было бы погибелью, ибо Царьград не в России и не мог стать Россией. Если б Петр и удержался от этой ошибки, то ни за что не удержались бы его ближайшие преемники. Если же теперь Царьград может быть нашим и не как столица России, то равно и не как столица Всеславянства, как мечтают некоторые. Всеславянство, без России, истощится там в борьбе с греками, если бы даже и могло составить из своих частей какое-нибудь политическое целое. Наследовать же Константинополь одним грекам теперь уже совсем невозможно; нельзя отдать им такую важную точку земного шара, слишком уж было бы им не по мерке. <...>