Почему китайский так чертовски труден?

Нихао. Китайские иероглифы давно привлекали меня своей загадочностью :)
И вот я наткнулся на одну интересную статью и решил её перевести.
Автор - David Moser, оригинал здесь.


Первый вопрос, возникающий у любого мыслящего человека, читающего заголовок этот статьи, следующий: «Труден для кого?» Разумный вопрос. В конце концов, сами китайцы по всей видимости изучают его элементарно. Когда маленьким китайчатам исполняется два года, именно на китайском языке они сводят с ума своих родителей, а всего через несколько лет те же дети на практике применяют невообразимо сложные китайские иероглифы для любовных записок и перечня необходимых покупок в магазине. Так что же я имею в виду под вопросом «труден»? Ну, так как я уже в самом начале статьи знаю, что в ней будет много нытья и жалоб, то я могу начать ныть прямо сейчас и прямо сказать всё что думаю. Под «труден» я имею в виду труден для меня, англоговорящего взрослого, пытающегося учить китайский и пустившегося ради этого во все тяжкие – учебники, аудиозаписи, практику с партнёрами-собеседниками и так далее, всю эту мучительную волокиту. Я имею в виду для меня, и конечно для многих прочих жителей западного мира, потративших годы жизни долбясь головой о Великую Китайскую Стену.

Если бы я на этом остановился, то моё заявление было бы довольно банальным. Естественно, китайский для меня труден. В конце концов, любой иностранный язык сложен для любого человека, пытающегося его изучить. Всё это зависит от родного для вас языка. Французу обычно изучать итальянский легче чем американцу, а средний американец овладеет немецким гораздо быстрее чем средний японец и так далее. То есть часть моего утверждения в том, что китайский труден по сравнению с... хм, по сравнению с почти любым другим языком, который вы могли бы копнуть. Я имею в виду что китайский труден не только для нас (англоговорящих), но он труден в абсолютном понимании. То есть труден и для них, самих китайцев.

Если не верите, спросите любого китайца. Большинство спрошенных с радостью подтвердят что их язык сложен и труден, возможно он самый трудный на Земле. (Многие даже этим гордятся, подобно тому как некоторые нью-йоркцы гордятся тем что живут в самом непригодном для жизни городе Америки). Может быть, каждый китаец заслуживает медаль только потому что он родился китайцем. Как бы то ни было, в определённый момент он осознаёт наивысший статус родного языка и с привилегированного места на вершине взирает на отчаянных иностранцев, пыхтящих на крутых склонах.

Все слышали о том что если взять английскую поговорку ”It’s all Greek to me” (т.е. «для меня всё это – греческий», в смысле непонятный) и подобрать ей эквиваленты на других языках мира с тем чтобы определить какой же язык наиболее труден, то в результате такого лингвистического обзора китайский легко обгонит по своей непостижимости все прочие языки. (Например, во французском есть поговорка ”C’est du chinois”, в русском есть выражение «китайская грамота», в других языках тоже находятся аналогичные примеры). Учитывая это, было бы интересно спросить у самих китайцев – какой язык они считают самым сложным? Вы ищете аналог вышеупомянутой фразы в китайском и находите: Gēn tiānshū yíyàng 跟天书一样, что дословно означает «Это - как небесные писания».

В этой лингвистической байке заключена истина; китайский действительно заслуживает репутацию сложнейшего языка. Те, кто возьмутся за его изучение по любой причине, кроме получения удовольствия от самого процесса, всегда будут разочарованы стремящимся к бесконечности соотношением затраченных усилий к достигнутому результату. Напротив, люди, которых язык притягивает именно своей пугающей сложностью и запутанностью, никогда в нём не разочаруются. Но по какой бы причине человек не начал учить китайский, рано или поздно он спросит себя: «Зачем я делаю это?» Те, кто к этому моменту еще будут помнить свою первоначальную цель, примут мудрое решение оставить тщетные попытки, так как никакая цель не может оправдать эту титаническую, нудную и утомительную борьбу. Те же, кто просто скажет: «я уже дошёл досюда, и теперь не могу остановиться», будут иметь некоторые шансы на успех, так как у них есть необходимые для этого бездумное упорство и отсутствие общей осмысленной перспективы.

Итак, немного объяснив что имелось в виду под словом «труден», я возвращаюсь к своему первоначальному вопросу: «Почему же китайский так чертовски труден?»

1. Потому что китайская письменность нелепа.

Прекрасна, сложна, загадочна – но нелепа. Меня, как и многих других, китайский изначально привлёк своей письменностью, которая несомненно является одним из самым захватывающих изобретений человечества в этой области. Чем больше вы узнаёте о китайских символах, тем более интригующими и притягивающими они становятся. Изучение китайских знаков может стать страстью всей жизни, и вскоре вы обнаружите что ежедневно накапливаете их, каплю за каплей из огромного моря символов, в тщетной попытке сохранить эти знаки в дырявом ведре долговременной памяти.

Красота символов неоспорима, но когда китайцы стали осознавать важность всеобщей грамотности, то стало очевидно что эти идеограммы чем-то похожи на ботинки со слишком длинной шнуровкой – некоторым фетишистам они могут нравиться, но не очень практичны для ежедневного использования.

Прежде всего, чрезмерно трудно выучить достаточно символов для того чтобы просто считаться грамотным человеком. Опять же, кое-кто может спросить: «Трудно по сравнению с чем?» Ответ прост: трудно по сравнению с испанским, греческим, русским, хинди, любым другим разумным, «нормальным» языком, который требует изучения максимум нескольких десятков символов для того чтобы можно было написать что угодно на этом языке. Джон де Франсис в своей книге «Китайский язык: факт и фантазия» говорит, что по оценкам его китайских коллег говорящему на мандаринском наречии для изучения 3000 иероглифов требуется в среднем 7-8 лет, в то время как его французские и испанские коллеги оценивают время, необходимое для достижения аналогичного уровня грамотности в этих языках, в 3-4 года. Конечно, эти оценки довольно грубы и где-то эмоциональны (неясно, что значит «аналогичный уровень»), но общая идея очевидна: китайскую письменность изучить труднее, чем любую другую алфавитную. Даже китайские дети, чьи мозги находятся на пике своей поглощательной способности, испытывают больше проблем с китайскими символами, чем их маленькие ровесники в других странах со своими азбуками. Что же говорить о трудностях, испытываемых неповоротливыми взрослыми иностранцами, такими как я?

Все слышали что китайский язык труден потому что в нём необходимо выучить огромное число символов, и это абсолютная правда. Есть множество популярных книг и статей, преуменьшающих эту трудность, говоря: «Несмотря на то что в китайском существует [10, 25, 50 тысяч – на ваш выбор] знаков, в действительности вам потребуется всего лишь около 2 тысяч иероглифов для чтения средней газеты». Вздор. Я не мог нормально читать газету, когда у меня в запасе было 2000 символов. Мне часто приходилось смотреть значение нескольких иероглифов в одной строке, и даже после этого понять смысл статьи было непросто. (Я полагаю, что под «читать» в данном контексте следует понимать «читать и в целом понимать текст без заглядывания в словарь несколько десятков или сотен раз», иначе заявление выше не имеет смысла).

Эта сказка активно проталкивается благодаря тому что если вы посмотрите на частоту использования символов в китайском языке, то более 95% знаков в любой газете легко попадают в первые 2000 наиболее употребительных. Но при этом забывается то, что вам встретится множество незнакомых слов, состоящих их этих знакомых иероглифов. (Для иллюстрации проблемы, заметьте что если в русском вы знакомы со словами «конь» и «як», то это не значит что из них вы поймёте что такое «коньяк»). Вдобавок к этому, как знает любой человек, изучавший любой иностранный язык, вы часто можете знать каждое слово в тексте и при этом быть не в состоянии ухватить общий смысл. Для чтения и понимания недостаточно знать множество слов, необходимо чувствовать как эти слова сочетаются друг с другом во множестве разных контекстов. И наконец очевидно то, что если вы знаете 95% слов в данном тексте, именно в оставшихся 5% может скрываться основная информация, необходимая для понимания текста. Изучающий русский язык студент, увидев заголовок «НОВЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ ДОКАЗЫВАЮТ, ЧТО ДЖАКУЗЗИ ЭФФЕКТИВНЫ ПРИ ЛЕЧЕНИИ ФЛЕБИТОВ», не продвинется в понимании смысла, если он не знает слова «джакуззи» или «флебит».

Проблема чтения часто становится щекотливой темой для изучающих китайский. Сколько из нас осмелится встать перед группой коллег и вслух прочесть случайно выбранный отрывок? Комплекс неполноценности или страх потери лица заставляет многих студентов и преподавателей вступать в тайный тихий заговор, где все притворяются что после четырёх лет изучения языка прилежный студент должен легко проноситься по любому тексту от Конфуция до Лу Синя, только изредка делая паузу чтобы посмотреть встретившийся досадный редкий иероглиф (конечно, в своём китайско-китайском толковом словаре). Другие, естественно, более реалистично отзываются о трудностях. Однажды один из моих однокурсников, человек, который изучал китайский более десяти лет, сказал мне:

- Знаешь, мои исследования очень тормозит тот факт, что я до сих пор не могу читать по-китайски. Мне требуется несколько часов чтобы одолеть 2-3 страницы, и я не могу бегло просматривать текст.

Это было бы ошеломляющим признанием для человека, изучающего в течение десяти лет, скажем, французскую литературу, но тем не менее именно такие высказывания я постоянно слышу от своих коллег (по крайней мере в те моменты когда выпито чуть больше пива Цинтао чем следовало бы, и начинаются жалобы на то, как медленно продвигается диссертация).

Мой учитель как-то рассказал мне об игре, в которую он иногда играл с коллегами: они брали случайную книгу с полки китайского раздела Азиатской библиотеки, и выигрывал тот, кто быстрее остальных мог понять, о чём эта книга. Любой работавший в Восточно-азиатском собрании книг может подтвердить, что это действительно достаточно трудная задача – не говоря уже о том, чтобы читать взятую книгу. Такое положение дел очень обескураживает студента, которому не терпится начать пиршество за столом, уставленным огромными богатствами китайской литературы, но первые несколько лет вынужденного ограничиваться постной диетой консервированных методичек, примеров из учебников, и тщательно отредактированных специй.

Разница по сравнению с изучением обычного западного языка просто ошеломляет. Спустя год после начала изучения французского, я уже мог читать очень многое. Я прочёл классические романы La nausée Сартра, Candide Вольтера, L'étranger Камю, плюс бесчисленные газеты, журналы, комиксы и прочее. Для этого я проделал много работы, но весьма простой и безболезненной. Всё что мне понадобилось – это хороший словарь и потёртая французская грамматика, купленная на книжной барахолке.

Броситься в море, чтобы научиться плавать – хороший метод, но он просто не срабатывает в случае китайского языка. Спустя три года после начала изучения я так и не прочёл ни одного романа. Чтение было слишком трудным, невообразимо медленным и неблагодарным занятием. Газеты по-прежнему казались слишком устрашающими. Мне не удавалось прочесть статью, не заглядывая в словарь за каждым десятым символом и часто я мог просмотреть всю первую полосу «Жэньминь жибао», будучи не в состоянии полностью расшифровать ни один заголовок. В то время кто-то предложил мне прочитать «Сон в красном тереме» и подарил красивое трёхтомное издание. Я не знал, смеяться мне или плакать. Эти три тома до сих пор стоят у меня на полке как толстый, самодовольный Будда, и лишь первые двадцать страниц испещрены пометками и вопросительными знаками; остальная же часть девственно чиста. После шести лет изучения китайского я по-прежнему не достиг уровня, на котором я бы мог действительно читать его без английского перевода под рукой для консультаций. (Под «читать» я имею в виду «читать для удовольствия». Если мне дадут словарь и приставят к голове пистолет, я смогу его одолеть.)

Если в самом начале просто нырнуть в огромное китайское море, то это может оказаться очень непродуктивно. Джордж Кеннеди пишет: «Трудность запоминания китайской идеограммы по сравнению с трудностью изучения нового слова в европейском языке такова, что жёсткая экономия умственных усилий становится первостепенной задачей.» И это не преувеличение. Когда риск утонуть столь велик, студенту лучше советовать проводить побольше времени бултыхаясь на мелководье, прежде чем направляться к глубоким местам.

Но и этого мало. Ещё один нелепый аспект китайской письменности состоит в наличии двух (к счастью, частично пересекающихся) наборов символов: традиционных иероглифов, до сих пор использующихся на Тайване и в Гонконге, и упрощённых, принятых правительством КНР в конце 1950-х годов. Любой иностранный студент вынужден в большей или меньшей степени знакомиться с обоими наборами, так как они часто появляются в учебных материалах. Эта последняя лингвистическая соломинка, переламывающая хребет верблюду, взгромождает абсурдную ношу на уже и без того нагруженного сверх всякой меры студента, который к тому моменту с радостью поменялся бы местами с Сизифом. Но так как сами китайцы никогда не владеют одинаково хорошо двумя наборами, то нет абсолютно ничего постыдного в том чтобы сконцентрироваться на одном, частично жертвуя другим. На самом деле, нет ничего постыдного в вообще полном отказе от изучения китайского, если уж вы дойдёте до этой мысли.

2. Потому что языку не хватает здравого смысла для использования алфавита.

Чтобы дальше пояснить, почему китайская система письменности так трудна, имеет смысл показать почему легка английская система. Представьте себе задачу, стоящую перед средним китайцем, решившим изучать английский. Что нужно сделать, чтобы овладеть системой письменности? Это легко: надо выучить 26 букв. (В верхнем и нижнем регистре, конечно, плюс рукописный вариант и несколько шрифтов. Добавьте сюда кавычки, апострофы, скобки итп – всё то, чем китайцы пользуются в своей письменности). А как эти буквы пишутся? Слева направо, горизонтально, с пробелами, обозначающими границы слов. Забыв на минуту о проблеме произношения и реального составления слов из этих букв, зададимся вопросом: сколько времени потребуется студенту-китайцу для овладения различными компонентами английского письма? Может быть, день или два.

Теперь рассмотрим случай американского студента, который решает заняться изучением китайского. Что предстоит преодолеть ему, чтобы овладеть китайской письменностью? Нет ничего напоминающего алфавит, но есть повторяющиеся компоненты, из которых состоят иероглифы. Сколько таких компонентов существует? Не спрашивайте. Как и со всеми подобными китайскими вопросами, ответ очень запутан и неудовлетворителен. Он зависит от того, как вы определите «компонент» (черта? радикал?) и еще от множества других скучных деталей. Достаточно сказать, что это число велико, значительно больше 26 букв латинского алфавита. А как эти компоненты соединяются для образования иероглифа? Один компонент может быть слева, справа, сверху от других компонентов, окружать другие компоненты или находиться внутри них – возможно почти всё что угодно. В процессе этих пространственных размещений компоненты сплющиваются, растягиваются, укорачиваются и искажаются, дабы поместиться в типовое квадратное место, в которое должны помещаться все иероглифы. Другими словами, компоненты китайских иероглифов выстраиваются в двух измерениях, вместо аккуратных одномерных строк алфавитного письма.

Но давайте отложим в сторону вопросы красоты и вернёмся к нашей задаче. Сколько времени потребуется американцу для освоения системы китайской письменности настолько, чтобы встретив какой-либо новый иероглиф, он по крайней мере знал как надо водить ручкой и мог воспроизвести его осмысленную копию? Опять же, сложно сказать наверняка, но по моим прикидкам среднему студенту потребуется несколько месяцев напряженной работы для постижения основ. Может быть, год или больше, если он ленив и никогда не любил рисование в школе. Тем временем его китайский товарищ, изучающий английский язык, продвинется вперёд и изучит рукописный шрифт, причём у него останется время для чтения Moby Dick.

Я знаю, что всё это не новость – любой алфавит можно выучить очень быстро. Мои знакомые китайцы, несколько лет изучавшие английский, могут писать от руки почти так же как и средний американец. С другой стороны, очень мало американцев когда-либо научатся естественно воспроизводить рукописные китайские иероглифы, по степени каллиграфии соответствующие мазне неуспевающего китайца-троечника. Если бы на этом заканчивались все языковые трудности, то даже одна задача написания знаков поместила бы китайский в кунсткамеру трудноизучаемых языков.

3. Потому что система письменности не очень фонетична.

Хорошо, хватит жаловаться на процесс написания самих иероглифов. Вернёмся же к задаче запоминания такого большого их количества. Опять же, в этом аспекте полезно сравнить английский и китайский. Допустим, китаец вчера выучил слово ”president” и сегодня хочет воспроизвести его из памяти. С чего начать? Имея 1-2-летний опыт изучения английского, любой студент с ходу вспомнит несколько подсказок и мнемонических правил, пусть и неидеальных, но практичных. Слово может начинаться только с ”pr”, после которого с помощью небольшого угадывания и подсказок визуальной памяти (может ли быть там буква ”z”? Это необычная буква, я думаю что запомнил бы её. Наверно, должно быть ”s”…) он воспроизведёт что-то близкое к правильному ответу. Естественно, не каждый иностранец (да и англичанин тоже) замечал и запоминал разные эвристики английского языка, но по крайней мере они там есть и ими можно воспользоваться.

Теперь представьте что вы учите китайский и вчера встретили китайское слово «президент» (总统 zǒngtǒng), а сегодня хотите написать его. Что произойдёт, когда вы захотите восстановить слово? Я вам скажу: очень часто вы просто забудете его, полностью и абсолютно, как мало что забывали в жизни. Вы можете повторять слово сколько угодно раз, но его звучание не даст вам подсказки к тому надо писать символы. После того как вы изучите побольше знаков и узнаете о фонетических компонентах, ваши шансы немного возрастут. (zǒng 总 – это фонетический компонент в каком-то другом иероглифе, так? Song? Zeng? Ах да, cong 总 как в cōngmíng 聪明.) Конечно, фонетический аспект у одних символов более очевиден чем у других, но многие иероглифы (в том числе из наиболее распространённых) абсолютно не дают подсказки, как же их следует читать.

Всё это я рассказал для того чтобы вы поняли: китайский язык просто не очень фонетичен по сравнению с английским. (Английский, в свою очередь менее фонетичен чем немецкий или испанский; но китайский вообще из другой песочницы). Утверждение некоторых людей, далеких от рассматриваемой области, о том что китайский совершенно не фонетичен, неверно. Однако даже способный начинающий студент может заметить фонетичность письменности лишь спустя несколько месяцев. Вопрос о том, насколько фонетичен тот или иной язык, очень сложен. Квалифицированные оценки варьируются от 25% (Чжао Юаньжэнь) до примерно 66% (де Франсис), хотя последняя оценка предполагает знание фонетических компонентов в количестве, превосходящем среднее число обычно изучаемых знаков. Можно сказать, что китайский фонетичен примерно в той степени, в которой занятия сексом являются аэробикой: чисто технически да, но в практическом использовании это не самая разумная вещь. Более того, этот фонетический аспект языка практически не ощущается пока вы не выучите несколько сотен символов, и даже когда вы будете знать две тысячи, слабая фонетичность китайского языка никогда не даст уверенности в прочтении незнакомого иероглифа, в отличие от фонетического качества английского языка.

А это значит что часто вы просто полностью забываете как пишется или читается символ. Всё. Точка. Если в радикале нет очевидной семантической подсказки, а где-нибудь в иероглифе нет полезного фонетического компонента, то вы в жопе. И вы там независимо от того, родной для вас китайский или нет; вопреки популярному мифу, китайцы не обладают врождённой способностью запоминать произвольные закорючки. На самом деле, одно из самых приятных впечатлений, которое испытывает иностранец, изучающий китайский – это видеть как китаец в полной беспомощности хлопает глазами и разводит руками когда его просят написать иероглиф для какого-нибудь обычного слова. Вы ощущаете огромное облегчение и даже потаённое злорадство оттого что урождённый носитель языка испытывает те же трудности, которые сопровождают вас каждый день.

Должен признаться, это настолько приятное ощущение, что я вёл список символов, которые забывали и не могли написать китайцы. (Да, это болезненное и навязчивое занятие, я знаю). Я видел высокообразованных китайцев, которые забывают как пишутся некоторые иероглифы в самых обычных словах, таких как «консервы», «колено», «отвёртка», «щёлкать» (как в выражении «щёлкать пальцами»), «локоть», «имбирь», «подушка», «петарда» и так далее. И когда я говорю «забывают», это значит что часто они не могут сделать даже первый штрих на бумаге. Вы можете представить себе образованного носителя английского языка, полностью забывшего как пишется слово «колено» или «консервная банка»? Или даже какое-нибудь редко встречающееся слово, например «ножны» или «синхрофазотрон»? Однажды я находился на обеде с тремя аспирантами факультета китайского языка в Пекинском университете. (Один из них был из Гонконга, и для всех китайский являлся родным языком). В этот день я простудился и хотел написать другу короткую записку о том что наша встреча отменяется. Я обнаружил, что не помню как пишется символ嚔 в слове da penti 打喷嚔 "чихать". Я спросил у моих троих друзей как пишется этот иероглиф, но к моему удивлению все трое только смущённо пожали плечами. Никто из них не смог правильно воспроизвести символ. Вспомним на минуту, что Пекинский университет считается «китайским Гарвардом». Вы можете представить трёх английских аспирантов в Гарварде, забывших как пишется слово «чихать»?? Тем не менее, в Китае это обычная ситуация. Английский язык просто на несколько порядков проще в запоминании и написании. Неважно, насколько редко встречается данное слово, или насколько необычно его произношение – носитель английского всегда напишет хоть что-то, просто потому что есть определённая связь между произношением и письменностью. Можно забыть, ставится ли дефис в слове “abracadabra” или ошибиться в последних буквах в слове “rhinoceros”, но даже самый последний бездарь сможет написать нечто, более-менее похожее на требуемое слово. В отличие от этого, часто даже самым образованным китайцам ничего не остаётся кроме как поднять руки кверху и спросить у кого-нибудь рядом как пишется тот или иной незапоминающийся иероглиф.

В качестве повседневного примера преимущества фонетической письменности хочется привести одну лингвистическую ситуацию, в которой я постоянно оказывался, находясь во Франции. (Я снова использую французский как канонический пример «простого» иностранного языка). Однажды утром я проснулся в Париже и включил радио. Передавали рекламу, и я несколько раз услышал слово amortisseur. «Что это означает?» - подумал я про себя, но так как спешил на встречу, то не посмотрел слово в словаре. Через несколько часов я шёл по улице и заметил на вывеске магазина слово Аmortisseur – то самое, которое я слышал утром по радио. Под этим словом на вывеске был нарисован амортизатор. Ага! Значит, amortisseur означает «амортизатор». И вуаля! Я выучил новое слово быстро и безболезненно, только потому что звучание, возникшее в моей голове после прочтения вывески совпало со звучанием, услышанным мною раньше по радио, и одно укрепило другое. За последующую неделю неоднократно встречал это слово, и каждый раз я мог воспроизвести звук, просто читая его фонетически – “a-mor-tis-seur”. Вскоре я уже мог легко вспоминать это слово, использовать его в разговоре, или написать его в письме другу. И процесс изучения иностранного языка начал казаться не таким уже и страшным.

Когда я впервые поехал на несколько месяцев на Тайвань, ситуация была совсем другой. Меня залило море символов; все они были визуально интересными но фонетически немыми. Я носил с собой маленький словарик, в котором подсматривал незнакомые символы, но практически невозможно найти слово в китайском словаре, идя по многолюдной улице (о поиске в словарях я ещё скажу ниже), и таким образом у меня практически не было звуковой поддержки, сопровождавшей меня во Франции. На Тайване я мог пройти мимо магазина с амортизаторами и не иметь ни малейшего понятия о произношении иероглифов на вывеске, если прежде они не встречались мне в словаре. И даже если я их уже находил в словаре, всё равно в следующий раз идя мимо магазина, мне бы пришлось снова лезть в словарь. И снова, и снова. Процесс подкрепления не возникал столь легко и естественно, как во Франции.

4. Потому что вы не можете схитрить, используя родственные слова.

Я помню как после трёх лет усиленного изучения китайского у меня произошёл интересный опыт. Однажды я присел на скамейку в парке, и рядом со мной оказалась газета на испанском языке.

- Хм, - подумал я, из любопытства подняв её, - никогда в жизни не учил испанский. Интересно, что я смогу понять из этой газеты.

Я выбрал случайную статью об авиакатастрофе и начал читать. Оказалось что с небольшими догадками я могу выудить из статьи большую часть информации. Крушение произошло возле Лос-Анджелеса. Погибло 186 человек. Выживших не было. Самолёт упал через минуту после взлёта. В чёрном ящике не было никаких упоминаний о критической ситуации и диспетчеры не заметили ничего экстраординарного. Самолёт обслуживался за несколько дней до вылета и неисправности найдены не были. И так далее. Дойдя до конца статьи, я внезапно почувствовал себя обескураженным. Никогда, ни одного дня не занимаясь испанским, я смог прочесть испанскую газету легче чем я читал бы газету на китайском после трёх лет изучения языка.

Что же тут произошло? Почему этот «иностранный» язык оказался таким прозрачным? Причина очевидна: это родственные слова – то есть те же английские, но слегка замаскированные. Я смог прочитать статью, так как большинство важных слов были практически английскими: aeropuerto, problema mechanico, un minuto, situacion critica, emergencia итд. Узнать в этих словах «переодетые» английские эквиваленты не сложнее, чем заметить что Супермен – это в действительности Кларк Кент без своих очков. То, что эти квази-английские слова легче запомнить чем китайские иероглифы (которые вполне могут быть квази-марсианскими), очевидно без слов.

Представьте на минуту что вы диабетик, находитесь в Испании и у вас вот-вот начнётся инсулиновый шок. Вы может вбежать к доктору и с помощью минимального испанского и небольшого воображения (оказывается, что диабет по-испански diabetes, а инсулин – insulina), будете спасены. В Китае вы бы точно сыграли в ящик, не окажись при вас словаря, да и в этом случае успели бы окочуриться пока искали в нём первый символ слова «инсулин». Что подводит меня к следующей причине того, почему китайский так труден.

5. Потому что даже просто найти слово в словаре – это непросто.

Одна из наиболее бессмысленных трудностей китайского заключается в том, что изучение способов нахождения слова в словаре примерно равно целому семестру секретарских курсов. Когда я был на Тайване, то слышал что в старших классах проводятся соревнования по скоростному поиску в словарях. Представьте язык, в котором простой поиск слова в словаре считается умением наподобие игры в волейбол! Китайский язык нельзя назвать дружелюбным по отношению к своему пользователю, но китайский словарь определённо враждебен к нему.

Вычисление всех ключевых знаков и их вариантов, плюс множество двусмысленных иероглифов вообще без очевидных ключей – это глупая и съедающая массу времени рутина, десятикратно замедляющая процесс обучения по сравнению с другими языками, имеющими алфавиты или его эквиваленты. Я бы сказал что мне потребовалось не менее года прежде чем я смог надёжно находить в словаре любой необходимый мне символ. И до сих пор мне очень редко, но попадаются символы, которые я не могу найти вообще, даже после десяти минут поисков. В такие моменты я как Иов поднимаю руки к небу и думаю, не переквалифицироваться ли мне в управдомы.

Китайские словари наверняка являются самыми интенсивно используемыми словарями в мире. Сейчас у меня на столе более двадцати разнообразных китайских словарей, и у каждого есть своё специальное предназначение и использование. Есть словари упрощённых иероглифов, используемых в континентальном Китае, есть словари традиционных иероглифов, которые всё ещё в ходу на Тайване и в Гонконге, и есть словари с обоими наборами знаков. Есть словари с романизацией Уэйда-Джайлза, словари с использованием пиньина, и словари, использующие другие более сюрреалистические методы романизации. Есть словари классических китайских частиц, словари пекинского диалекта, словари чэнъюй (четырёхсимвольных идиом), словари сехоую (особых аллегорических поговорок), словари янью (пословиц), словари китайских коммунистических терминов, словари буддистских терминов, обратные словари… и так далее и так далее. После интенсивного поиска проблемного иероглифа стол напоминает поле боя, усеянное словарями, словно трупами погибших солдат.

Для поиска незнакомых символов есть и другой метод, называемый системой четырёх углов. Этот метод работает очень быстро – во всяком случае, так говорят. Он почти так же быстр как и алфавитный поиск (хотя я ещё не встречал человека, который бы мог найти любой символ быстрее всех). К сожалению, освоение этого метода требует столько времени и практики как и изучение библиотечной десятичной классификации Дьюи. К тому же, освоив четырёхугольный метод, вы оказываетесь отданными на милость нескольких словарей, упорядоченных по этой системе. У тех, кто овладел этой системой, обычно нет слов от восхищения. У остальных из нас просто нет слов.

Ещё одна проблема поиска слов в словаре относится к природе письменного китайского. В большинстве языков довольно очевидно, где находятся границы слов – между словами есть пробелы. Если вы не знаете требуемого слова, то обычно понятно что именно надо искать в словаре. (Что такое слово – на самом деле очень тонкий вопрос, конечно, но для моих целей здесь то что я говорю в основном верно.) В китайском есть пробелы между иероглифами, но чтобы понять где находятся границы слова, требуется значительное знание языка и нередко приходится проделать настоящую детективную работу. Довольно часто, чтобы выделить и найти слово, приходится действовать методом проб и ошибок. В случае русского языка это выглядело бы примерно так:

АБ И ТУР ИЕН ТАМ НЕ ХВАТ А Е ТИ Н ФОРМА ЦИИ НА ОФ ИЦИ АЛЬ Н Ы Х С АЙТ АХ В УЗОВ. ПОЛ О ВИНА ВСЕ Х У ЧЕ БНЫХ ЗА В ЕДЕ Н ИЙ НЕ ПУ БЛИК УЮТ ДАН НЫЕ О ПРО ХОД НЫХ Б АЛЛАХ ПРО ШЛЫ Х ЛЕ Т А КАЖ ДЫЙ ПЯ ТЫЙ В УЗ Н Е СО ОБЩАЕТ ОБ У СЛОВ ИЯ Х ПО ЛУЧ ЕНИЯ ОБЩЕ ЖИ ТИ Я. У НИ ВЕРСИТ ЕТ Ы КОТ ОРЫ Е ДА Ю Т КА Ч ЕСТ ВЕН НОЕ ОБ РАЗ ОВ АНИ Е НО Н Е ЗАБ ОТ ЯТ СЯ О П РОЗ Р А ЧНО СТИ С ВОЕЙ ДЕЯ ТЕЛ Ь НО С ТИ, ТЕР ЯЮТ П ОСТУП АЮЩИ Х, ОТ МЕЧ АЮ Т Э КС ПЕР Т Ы.

Представьте, насколько эта разница усложнила бы поиск в словаре для человека, не владеющего языком. Для нас, русских, абзац читается довольно тривиально, но мы ведь уже знаем язык. Однако те кто только изучают русский, часто не cмогут определить где же находятся границы слов. Примерно так, только еще сложнее, дело обстоит с китайским.

6. Кроме всего прочего, никуда не делся классический китайский (вэньяньвэнь)

Забудьте про него. Это чересчур трудно. Если вы думаете что после трёх-четырёх лет изучения китайского вы сможете читать Конфуция и Мэн-цзы так, как студенты-третьекурсники французской кафедры читают Дидро и Вольтера, вы глубоко заблуждаетесь. В западном полушарии есть несколько человек, свободно читающих на классическом китайском, но у большинства из них куча седых волос или по крайней мере пожизненная позиция профессора.

К сожалению, классический китайский вылезает повсеместно, особенно его любят авторы картин и каллиграфических свитков. При этом большинство людей считают, что любой изучающий китайский сможет прочесть его. Я не раз попадал в неловкие ситуации, находясь в китайском ресторане, в то время как кто-то просил перевести несколько символов на настенных картинках.

- Ну, вы же говорите по-китайски. Что написано на этом свитке?

Вы поднимаете голову и видите, что символы написаны на вэньяне, к тому же совершенно неразборчивой «травяной» каллиграфией. С тем же успехом это могла быть электрокардиограмма умирающего пациента-сердечника.

- Эээ, я могу разобрать один-два символа, но сказать вам что тут написано, не могу, - мямлите вы. - Мне кажется, что-то о фениксе или чём-то похожем.

- А я то думал, вы знаете китайский... - говорит ваш друг, возвращаясь к своему меню. Неважно что самый честный и добросовестный китаец в этой ситуации тоже почесал бы в затылке и пожал плечами; потеряли лицо именно вы.

В то время как современный мандарин всего лишь изощрённо труден, классический китайский намеренно, специально невозможен. Я вам расскажу секрет, о котором умалчивают китаеведы: фразу на классическом китайском можно понять только в том случае, если вы заранее знаете, о чём эта фраза. Это действительно так, потому что классический китайский в действительности состоит из нескольких столетий эзотерических анекдотов и шуток, написанных сжатым, скупым кодом и предназначенных для распространения среди маленьких элитных групп заумных книжных червей, которые проштудировали всю литературу от корки до корки. Не стоит ожидать, что непосвященный иностранец поймёт в таких записях больше чем понял бы сам Конфуций, окажись он в нашем времени, в газетном объявлении типа «Сд. пр. ком. в. уд. в. н. м. од. ин. хол.»

Справедливости ради, надо сказать что классический китайский становится тем проще чем больше вы пытаетесь подступиться к нему. Но то же можно сказать и о попытках переплыть Ла-Манш в смирительной рубашке.

7. Потому что есть слишком много методов романизации, и все они никуда не годятся.

Ну, может быть это слишком сильно сказано. Но правда в том что этих методов действительно слишком много, и большая их часть была изобретена либо комитетами, либо лингвистами, либо (что ещё хуже) комитетами лингвистов. Конечно, задача разработки метода романизации очень непроста; и одни методы получились лучше чем другие, но во всех них присутствует много противоречащих интуиции чтений. А если вы всерьёз задумываетесь о карьере в Китае, вам придётся познакомиться по крайней мере с четырьмя или пятью из них, не считая фонетических закорючек бопомофу, используемых на Тайване. Существует более десятка схем романизации, большая часть которых к счастью невразумительна и по заслугам забыта. Среди синологов ходит шутка о том что один из первых признаков старения китаиста – потребность в создании нового метода романизации.

8. Потому что тональные языки странные.

Окей, я знаю, это очень англо-центричное утверждение. Но я должен упомянуть об этой проблеме потому что это одна из главных жалоб при изучении китайского и одна из сторон, особенно плохо дающихся жителям западного полушария. Каждого начинающего учить китайский немного тревожит этот аспект языка. Как возможно такое, что shùxué означает «математика», в то время как shūxuě значит «переливание крови», или что guòjiǎng значит «вы льстите мне», а guǒjiàng – «фруктовая пастила»?

Само по себе, это свойство китайского языка уже достаточно трудное. Оно означает что для нас, не привыкших к тонам, существует дополнительный, кажущийся несущественным оттенок звучания слова, который мы должны запоминать вместе с гласными и согласными. Но реальные трудности начинаются тогда, когда вы сами пробуете выразить свои мысли и эмоции на китайском. Внезапно вы обнаруживаете что связаны по рукам и ногам – когда вы произносите предложение с естественной для вас интонацией, тоны получаются совершенно неверными. Например, если вы хотите сказать что-то типа «Эй, это мой стакан!», и инстинктивно произносите слово «мой» с падающей интонацией, то в итоге вы говорите какую-то ерунду, которую могут понять, а могут и не понять.

Привычки интонации и ударения очень прочно укоренились в нас и стали второй натурой. В не-тональных языках вы можете импортировать, с некоторыми изменениями, свои обычные способы подчёркивания, отрицания, ударения и вопроса. Носителю языка результаты могут казаться необычными, но обычно понимаемыми. Совсем не так обстоит дело в китайском, где контуры вашей интонации должны всегда подчиняться тональным ограничениям конкретных выбранных вами слов. Естественно, китайцы могут выражать все нюансы интонаций, имеющихся в не-тональных языках; просто они делают это способом, чуждым нам – говорящим на не-тональных языках. Когда вы впервые начнёте говорить на китайском о действительно важных для вас вещах, то поймёте что это похоже на попытку вступить в жаркий спор со связанными за спиной руками – вас внезапно лишили неких необходимых инструментов, об обладании которыми вы даже не догадывались.

9. Потому что восток – это восток, а запад – это запад, и они повстречались очень недавно.

Язык и культура неразделимы, и одной из основных причин по которой китайский так труден для американцев, является очень долгая изоляция двух культур друг от друга. Французское предложение "Le président Bush assure le peuple koweitien que le gouvernement américain va continuer à défendre le Koweit contre la menace irakienne" легко понять не только потому что оба языка (английский и французский) принадлежат к одной индо-европейской группе, но и потому что их основополагающие культурные понятия проистекают из одного и того же корня. У нас общая история искусств, общая история музыки, общая история истории, а это в свою очередь означает что в голове француза существует в основном такой же набор архетипов и культурных символов, что и в голове американца. По сравнению с разницей между Америкой и Китаем, разница между американской и французской культурами примерно такая же как между Золушкой и Синдереллой.

Но разговор с китайцем – это, как правило, совсем другое дело. Вы не можете упомянуть в беседе Диккенса, Тарзана, Джека-потрошителя, Гёте или Битлз и ожидать что вас поймут. У меня был китайский друг, который прочитал все переводы Кафки на китайский, но при этом не знал кто такой Санта Клаус. За несколько последних десятилетий Китай очень сильно расширил свои контакты с Западом, но до сих пор огромное количество знаний и идей каждой культуры являются практически неизвестными в другой.

Точно так же подумайте, сколько американцев, не считая профессиональных китаистов, имеют хотя бы приблизительное представление о хронологии китайских династий? Слышал ли средний выпускник исторического факультета о Цин Ши Хуанди и его вкладе в китайскую культуру? Сколько дипломированных музыкантов слышали хотя бы одну ноту из Пекинской оперы или узнают пипу, если вдруг увидят её? Сколько других образованных американцев слышали о Лу Сине, Ба Цзине или хотя бы Мо-цзы?

Это значит что при встрече американцев с китайцами часто возникает не только языковой, но и огромный культурный барьер. Конечно, это одна из причин по которой изучать китайский так интересно. Это же одна из причин, по которой он так чертовски труден.

Заключение.

Я бы мог продолжать и продолжать, но мне кажется что если вы добрались до этого места, то я в любом случае проповедую уже для обращённых. Те, кто пробовал браться за другие трудные языки, несомненно, имеют свой список ужасных историй. Но я остаюсь уверенным в том что для среднего американца выучить китайский значительно труднее чем освоить любой из других тридцати основных языков мира, формально изучаемых на университетском уровне (хотя японский во многих отношениях близок). Возможно, это неинтересно лингвистам, но об этом стоит задуматься если вы решили повысить свою эрудицию, изучив иностранный язык и думаете «Хм, а китайский выглядит интересным!»

Довольно трудно количественно оценить, насколько процесс изучения того или иного языка является сложным и многосторонним, но одним простым мерилом может быть время, необходимое для овладения необходимыми учебными инструментами. Когда вы задумаетесь о всём вышеупомянутом, необходимом изучающему китайский – умение пользоваться словарём, знакомство с двумя или тремя методами романизации, овладение принципов написания иероглифов (как упрощённых, так и традиционных) – то поймёте что всё это добавляет весьма значительное время в процесс «обучения изучению» китайского.

Насколько сложнее китайский? Для сравнения я опять воспользуюсь французским как каноническим «лёгким языком». По очень грубой и приблизительной оценке, для достижения одинакового уровня владения разговорной речью, чтением и письмом китайский потребует втрое больше времени нежели французский. Средний американец скорее всего сможет овладеть двумя романскими языками за то время, которое потребуется ему для достижения сравнимого уровня в китайском.

Можно рассматривать изучение языков как изучение игре на музыкальных инструментах. Несмотря на эзотерическую славу литературы, посвящённой гармонике, можно с уверенностью сказать что научиться играть на пианино значительно сложнее и дольше. Расширяя аналогию, отметим тот факт что все мы являемся виртуозами игры по крайней мере на одном инструменте (а именно нашем родном языке), и освоить инструмент из того же семейства проще чем связываться с совершенно другим инструментом. Испанец, изучающий португальский, напоминает скрипача с альтом, в то время как взявшийся за китайский американец больше похож на рок-гитариста, пытающегося научиться играть на трёхмануальном органе.

Кто-то когда-то сказал что изучение китайского – это «пятилетний урок смиренности». Раньше я думал, что смысл этой фразы в том что к концу пяти лет вы овладеваете китайским и параллельно приобретаете смиренность. Однако теперь, после шести лет учёбы, я пришёл к выводу что на самом деле смысл высказывания в том, что после пяти лет ваш китайский по-прежнему будет ужасен, но по крайней мере вы хорошо постигнете смиренность.

Остаётся ещё повергающий в трепет факт того, что самим китайцам удаётся очень хорошо изучить собственный язык. Возможно, они напоминают школьников начальных классов, которых набирали в группы для пения кантат Баха. Легенда гласит, что некто в аудитории, восхищённый прослушиванием таких молодых херувимчиков, безукоризненно поющих самую сложную вокальную музыку Баха, спросил у директора хора:

- Но как им удаётся исполнять такую сложную музыку?

- Тсс, тише! – сказал директор. – Если вы не скажете им что она сложна, они никогда этого не узнают.