Следствие по так называемой "контрреволюционной деятельности" в 1937-1938гг. проходило очень быстро. Никаких улик при этом никто и не собирался искать, ведь нужно было срочно выполнять региональные разнарядки по посадки и отстрел, спущенные из Москвы.
Быстро добивались признания от подследственного, для этого просто стоило припугнуть его судьбой родных и вовсе не обязательно дубасить. Били самых упертых, таких, как комкор Лисовский Н.В.: "Били жестоко, со злобой. Десять суток не дали минуты сна, не прекращая истязаний. После этого послали в карцер... По 7-8 часов держали на коленях с поднятыми вверх руками или сгибали головой под стол и в таком положении я стоял также по 7-8 часов. Кожа на коленях вся слезла, и я стоял на живом мясе. Эти пытки сопровождались ударами по голове, спине."
Вот что по этому поводу вспоминает чудом выживший и один из самых уважаемых полководцев Великой Отечественной войны Герой Советского Союза Александр Васильевич Горбатов: "Когда я мокрый, с трудом добрался до своей камеры, мои товарищи в один голос спросили: - Били? - Да, до потери сознания. Два или три ведра вылили на меня холодной воды, - едва шевеля разбитыми в кровь губами, ответил я им... ...После ночных "бесед" со следователем меня чаще всего приносили в камеру на носилках... Кроме следователя, в "активных" допросах принимали участие два дюжих костолома... ...На предпоследнем допросе следователь спросил меня: - Вашу жену зовут Нина Александровна? И какие у вас с ней взаимоотношения? Я ответил, что жили мы дружно. - Ах вот как. Ну тогда мы ее арестуем и заставим писать на себя и на тебя..."
Но то красные командиры - люди военные, закаленные несколькими войнами. Большинство обычных людей ломалось почти сразу, ведь какой нормальный мужчина захочет рисковать судьбой жен, матерей, детей, которые по сталинскому закону также подлежали репрессиям как родственники. Поэтому подследственные массово подписывали самые идиотские показания.
В поле зрения сотрудников НКВД Пинчук Петр Петрович попал в сентябре 1937 года. На тот момент он являлся членом Коллегии защитников Нарымского окружного суда. Подвела биография. Дело в том, что в годы юности Пинчуку не посчастливилось с отличием окончить Петроградское высшее Владимирское начальное училище, а в 1917 Ораниенбаумскую школу прапорщиков. Лишь несколько месяцев Пинчук пробыл в армии Временного правительства — служил в 33-м Сибирском стрелковом полку, а после, в конце 1918 года, был мобилизован в армию Колчака.
Впрочем, и у Колчака он воевал недолго. Получив ранение под Пермью, Пинчук после лечения в госпитале был направлен служить в 43-й Сибирский запасный полк. В конце 1919-го солдаты полка перешли на сторону красных партизан. Пинчук же, как имеющий чин прапорщика, был арестован, но после недолгого разбирательства освобожден.
И хоть следующие двадцать лет бывший прапорщик трудился в советских учреждениях (был и делопроизводителем, и помощником начальника милиции, и защитником при окружном суде) и со всех сторон характеризовался положительно, эти несколько месяцев навсегда остались пятном на его биографии. Естественно, бывший офицер царской и колчаковской армий состоял на особом секретном учете в ГПУ, потом в НКВД. И лишь только сталинской репрессивной машине понадобилась свежая кровь, Пинчук оказался как нельзя кстати.
Всего через десять дней после ареста Пинчук подписал признательные показания. Да и текст протокола оказался не длинным: восемь страниц машинописного текста хватило, чтобы передать, как оперуполномоченный 4 отдела Нарымского окружного отдела НКВД Рябушкин расколол «террориста». Читая протокол, диву даешься, как топорно стряпались в то время дела.
«Вопрос: Теперь расскажите о вашей контрреволюционной деятельности в Колпашевском районе? (тут и далее орфография и пунктуация сохранены)
Ответ: Контрреволюционной деятельностью в Колпашевском районе я не занимался».
Однако Рябушкин продолжает настаивать.
«Вопрос: Вам пред’явлено обвинение по ст.ст. 58-2, 58-8 и 59-11 УК РСФСР в том, что вы являлись активным участником контрреволюционной эсеровско-монархической повстанческо-террористической организации, активно готовившей вооруженное восстание против Советской власти. Признаете ли вы себя виновным?
Ответ: Ни в какой контрреволюционной организации я не состоял и поэтому виноватым себя признать не могу».
Следователь Рябушкин, надо сказать, превзошел по эпичности бреда, внесенного в протокол, немало таких же следователей-"стряпух". Написать "эсеровско-монархической" - это надо быть конченым идиотом. Эсеры, в общем, всю свою жизнь положили на борьбу с монархией и очень странно, что Рябушкин об этом не знает. Где такого дебила-следака выкопали, история умалчивает.
«Вопрос: Вам незачем запираться, так как следствию хорошо известно о вашей контрреволюционной деятельности, как участника контрреволюционной повстанческой организации. Предлагаю говорить правду?
Обвиняемый молчит.
Вопрос: Что вы молчите, отвечайте?»
И вот после этих слов Рябушкина Пинчук вдруг "все осознал" и заговорил. Причем так резво, что диву даешься.
«Ответ: Я действительно до дня ареста являлся активным участником контрреволюционной эсеровско-монархической повстанческо-террористической организации, активно подготовлявшей вооруженное восстание против Советской власти, в которую был вовлечен в мае 1937 года б/офицером-поручиком СМИРНОВЫМ, Михаилом Григорьевичем... Являясь оба монархического направления, мы в беседах на политические темы по внутренним и международным вопросам друг перед другом не скрывали своей враждебности к Советской власти и готовности к борьбе против нее. В своей непримиримой враждебности, как я, так и СМИРНОВ приходили к единому выводу о необходимости изменения существующего строя каким-бы то ни было путем. Поэтому мы одобряли террор против руководителей Советской власти и особенно вождей ВКП(б) как способ парализации, мы высказывались за войну капиталистических стран с СССР и поражении в этой войне Советского Союза и старались всякими путями дискредитировать вождей партии и правительства и в целом Советскую власть. В этих целях мы лично среди своих знакомых, а особенно контрреволюционным прошлым, открыто клеветали на коммунистическую партии и Советскую власть и распространяли слухи о неизбежной гибели диктатуры пролетариата».
И так далее, и тому подобное. Особенно впечатляет вербовка Пинчука в террористическую организацию, произошедшую, как в романе, на берегу Оби. Это событие следователь Рябушкин описал весьма художественно:
«Ответ: Приблизительно в середине мая 1937 года, СМИРНОВ пригласил меня пройтись по берегу Оби, и со слов: «Петр Петрович, мы никогда не расходились с тобой в своих враждебных позициях к Советской власти и думаю не разойдемся и в том, что я тебе сейчас сообщу, — сообщил мне, о наличии на территории Колпашевского района нелегальной контрреволюционной эсеровско-монархической повстанческо-террористической организации и предложил мне принять участие в контрреволюционной деятельности данной организации».
Выяснилось также, что в Колпашевском районе орудует целый полк повстанческой организации с грозным названием «Российский общевоинский союз», которая поддерживалась «белоэмигрантскими кругами за границей». Пинчуку досталось командование повстанческим взводом. Вот тут-то и пригодились следователю Рябушкину все бывшие и до сих пор как-то выжившие офицеры царской и белой армии, из которых по-быстрому склепали подельников Пинчука и Смирнова.
Цели у организации были самые типичные для 1937 года: «поднятие восстания против Советской власти во время нападения на СССР Германии и Японии», «теракты против руководителей партии и совправительства», «подготовка диверсионных актов на предприятиях военного значения и транспорта».
Естественно, никаких конкретных адресов, фамилий или учреждений, против которых готовились теракты, в протоколе не указано. Любопытно также, что оружия у членов этой террористической организации, так великолепно организованной с помощью заграницы, тоже не обнаружено.
При всем идиотизме изложенного в протоколе «тройка» посчитала вину Пинчука полностью доказанной. Через девять дней с момента подписания протокола Пинчук был приговорен к смертной казни, а еще через двенадцать дней – расстрелян.
А 28 января 1956 года военный прокурор Западно-Сибирского военного округа направит протест с требованием отменить решение «тройки» в отношении Пинчука и прекратить дело «за отсутствием состава преступления». В протесте отмечается, что арест Пинчука был произведен неправомерно, обвинение построено на признательных показаниях уже после задержания, а сами показания «противоречивы и следствием не проверены», не допрошены даже свидетели.
7 февраля 1956 года Петр Пинчук был реабилитирован. К тому моменту он уже восемнадцать лет лежал в томской земле.
А что же стало с несостоявшимся выдающимся литератором следователем Рябушкиным? Нет, его вовсе не арестовали в 1938 году при Берии за "перегибы" в работе на берегу Оби. Иван Лукич Рябушкин вскоре пошел на повышение, а уволен он был из "органов" по состоянию здоровья лишь в 1947 году (тогда ему стукнуло 42).
Хотя многие из ежовской когорты вместе с самим наркомом НКВД Ежовым пошли на убой вслед за своими жертвами. Власти надо было замести следы и свалить все на "стрелочников". Так случилось с Ягодой и его "ягодовцами" после волны массовых репрессий конца 20-х - начала 30-х годов, Ежовым и "ежовцами" после самого массового террора 1937-1938гг., да и с Берией и "бериевцами" после смерти Сталина - главного организатора массовых убийств в СССР.
Источники:
Оценили 16 человек
30 кармы