С именем Конева связан один из самых драматических эпизодов в жизни советского вождя. По воспоминаниям маршала, в начале октября 41-го, когда немцы стремительно продвигались к столице, а в воздухе витал только один вопрос: «Кто виноват?» Сталин лично позвонил Коневу узнать обстановку. После неутешительного доклада Конева, вождь дрожащим голосом сказал в трубку: «Товарищ Сталин не предатель, товарищ Сталин не изменник, товарищ Сталин честный человек, вся его ошибка в том, что он слишком доверился кавалеристам, товарищ Сталин сделает все, чтобы исправить сложившееся положение».
Будущий прославленный маршал Иван Конев чудом избежал ареста в 1937. Будучи комкором, Конев дал указание при строительстве казарм и домов комначсостава организовать работы по углублению котлованов под фундамент, так как "в боевой обстановке они будут менее поражаемы огнем противника... к тому же окна этих объектов будут являться бойницами..." Местные особисты тут же настрочили донос: "Данная теория Конева ... построена на отступлении, что противоречит уставам РККА, установкам наркома обороны Маршала Советского Союза тов.Ворошилова "воевать на чужой территории и бить противника на его территории", и установкам тов.Сталина "Ни одной пяди чужой земли не хотим , но и своей земли не отдадим не вершка". (РГВА, Ф.9, Оп.39с, Д.54, Л.42.)
Таким образом, в предвоенное время заниматься с войсками отработкой вопросов обороны, тем более действий в окружении, подготовкой оборонительных структур далеко от границ - было для командиров смертельно опасно. Мало того, что до войны было уничтожено более 500 советских полководцев, так еще и не проводились полноценные войсковые учения. Фактически РККА выглядела грозно только на бумаге, а на деле воевать не умела.
Уже после войны маршал Конев высказался так: «Сталинская победа – это всенародная беда».
Степан Кашурко – генерал-полковник, президент Центра розыска и увековечивания без вести пропавших и погибших защитников Отечества, бывший помощник по особым поручениям маршала Ивана Конева, в свое время записал удивительно правдивые воспоминания маршала, одного из полководцев, внесших решающий вклад в разгром гитлеровской коалиции. И вот что он рассказывает не о придуманной, а о реальной войне. В канун 25-летия Победы маршал Конев попросил Кашурко помочь ему написать статью для «Комсомольской правды». Он быстро набросал «каркас» ожидаемой «Комсомолкой» победной реляции в духе того времени и на следующий день пришел к полководцу. Но Конев был не в духе:
– Могут ли радоваться семьи миллионов погибших, искалеченных и изуродованных солдат? Они мучаются, они страдают вместе с калеками, получающими гроши от государства.
Позже Кашурко узнал, что маршала привела в ярость реакция Брежнева и Суслова, отказавших ему, попытавшемуся добиться от государства надлежащей заботы о несчастных фронтовиках, хлопотавшему о пособиях неимущим семьям пропавших без вести.
Тогда маршал Конев надиктовал Степану Кашурко интервью и показал документ с грифом «Совершенно секретно», в котором приводились реальные цифры итогов войны под руководством И. Сталина: «Ранено 46 миллионов 250 тысяч. Вернулись домой с разбитыми черепами 775 тысяч фронтовиков. Одноглазых 155 тысяч, слепых 54 тысячи. С изуродованными лицами 501 342. С кривыми шеями 157 565. С разорванными животами 444 046. С поврежденными позвоночниками 143 241. С ранениями в области таза 630 259. С оторванными половыми органами 28 648. Одноруких 3 миллиона 147. Безруких 1 миллион 10 тысяч. Одноногих 3 миллиона 255 тысяч. Безногих 1 миллион 121 тысяча. С частично оторванными руками и ногами 418 905. Так называемых «самоваров», безруких и безногих – 85 942.
За три дня, к 25 июня, противник продвинулся вглубь страны на 250 километров. 28 июня взял столицу Белоруссии Минск. Обходным маневром стремительно приближается к Смоленску. К середине июля из 170 советских дивизий 28 оказались в полном окружении, а 70 понесли катастрофические потери. В сентябре этого же 41-го под Вязьмой были окружены 37 дивизий, 9 танковых бригад, 31 артполк Резерва Главного командования и полевые управления четырех армий. В Брянском котле очутились 27 дивизий, 2 танковые бригады, 19 артполков и полевые управления трех армий. Всего же в 1941-м в окружение попали и не вышли из него 92 из 170 советских дивизий, 50 артиллерийских полков, 11 танковых бригад и полевые управления 7 армий. В день нападения фашистской Германии на Советский Союз 22 июня Президиум Верховного Совета СССР объявил о мобилизации военнообязанных 13 возрастов – 1905–1918 годов. Мгновенно мобилизовано было свыше 10 миллионов человек. Из двух с половиной миллионов добровольцев было сформировано 50 ополченских дивизий и 200 отдельных стрелковых полков, которые были брошены в бой без обмундирования и практически без надлежащего вооружения. Из двух с половиной миллионов ополченцев в живых осталось немногим более 150 тысяч».
Говорилось там и о военнопленных. В частности, о том, что в 1941 году попали в гитлеровский плен: под Гродно – Минском – 300 тысяч советских воинов; в Киевско-Уманьском – 768 тысяч; в Брянско-Вяземском котле оказались 663 тысячи и т.д. Если собраться с духом и все это сложить, выходило, что в итоге за годы Великой Отечественной войны в фашистском плену умирали от голода, холода и безнадежности около четырех миллионов советских бойцов и командиров, объявленных Сталиным врагами и дезертирами.
Подобает вспомнить и тех, кто, отдав жизнь за неблагодарное Отечество, не дождался даже достойного погребения. Ведь по вине того же Сталина похоронных команд в полках и дивизиях не было – вождь с апломбом записного хвастуна утверждал, что нам они ни к чему: доблестная Красная армия врага разобьет на его территории, сокрушит могучим ударом, сама же обойдется малой кровью. Расплата за эту самодовольную чушь оказалась жестокой, но не для генералиссимуса, а для бойцов и командиров, чья участь так мало его заботила. По лесам, полям и оврагам страны остались истлевать без погребения кости более двух миллионов героев. В официальных документах они числились пропавшими без вести – недурная экономия для государственной казны, если вспомнить, сколько вдов и сирот остались без пособия.
В том давнем разговоре маршал коснулся и причин катастрофы, в начале войны постигшей нашу «непобедимую и легендарную» Красную армию. На позорное отступление и чудовищные потери ее обрекла предвоенная сталинская чистка рядов командного состава армии. В наши дни это знает каждый, кроме неизлечимых почитателей генералиссимуса (да и те, пожалуй, в курсе, только прикидываются простачками), а ту эпоху подобное заявление потрясало. И разом на многое открывало глаза. Чего было ожидать от обезглавленной армии, где опытные кадровые военачальники вплоть до командиров батальона отправлены в лагеря или под расстрел, а вместо них назначены молодые, не нюхавшие пороху лейтенанты и политруки...
– Что такое победа? – говорил Конев. – Наша, сталинская победа? Прежде всего это всенародная беда. День скорби советского народа по великому множеству погибших. Это реки слез и море крови. Миллионы искалеченных. Миллионы осиротевших детей и беспомощных стариков. Это миллионы исковерканных судеб, не состоявшихся семей, не родившихся детей. Миллионы замученных в фашистских, а затем и в советских лагерях патриотов Отечества.
– И вот еще чего не забудь, – продолжал Конев. – Какими хамскими кличками в послевоенном обиходе наградили всех инвалидов! Особенно в собесах и медицинских учреждениях. Калек с надорванными нервами и нарушенной психикой там не жаловали. С трибун ораторы кричали, что народ не забудет подвига своих сынов, а в этих учреждениях бывших воинов с изуродованными лицами прозвали «квазимодами» («Эй, Нина, пришел твой квазимода!» – без стеснения перекликались тетки из персонала), одноглазых – «камбалами», инвалидов с поврежденным позвоночником – «паралитиками», с ранениями в область таза – «кривобокими». Одноногих на костылях именовали «кенгуру». Безруких величали «бескрылыми», а безногих на роликовых самодельных тележках – «самокатами». Тем же, у кого были частично оторваны конечности, досталось прозвище «черепахи». В голове не укладывается!
– Проклятая война выплеснула в народ гигантскую волну изуродованных фронтовиков, государство обязано было создать им хотя бы сносные условия жизни, окружить вниманием и заботой, обеспечить медицинским обслуживанием и денежным содержанием. Вместо этого послевоенное правительство, возглавляемое Сталиным, назначив несчастным грошовые пособия, обрекло их на самое жалкое прозябание. Да еще с целью экономии бюджетных средств подвергало калек систематическим унизительным переосвидетельствованиям во ВТЭКах (врачебно-трудовых экспертных комиссиях): мол, проверим, не отросли ли у бедолаги оторванные руки или ноги?! Все норовили перевести пострадавшего защитника родины, и без того нищего, на новую группу инвалидности, лишь бы урезать пенсионное пособие.
О многом говорил в тот день маршал. И о том, что бедность и основательно подорванное здоровье, сопряженные с убогими жилищными условиями, порождали безысходность, пьянство, упреки измученных жен, скандалы и нестерпимую обстановку в семьях. В конечном счете это приводило к исходу физически ущербных фронтовиков из дома на улицы, площади, вокзалы и рынки, где они зачастую докатывались до попрошайничества и разнузданного поведения. Доведенные до отчаяния герои мало-помалу оказывались на дне, но не их надо за это винить.
К концу сороковых годов в поисках лучшей жизни в Москву хлынул поток обездоленных военных инвалидов с периферии. Столица переполнилась этими теперь уже никому не нужными людьми. В напрасном чаянии защиты и справедливости они стали митинговать, досаждать властям напоминаниями о своих заслугах, требовать, беспокоить. Это, разумеется, не пришлось по душе чиновникам столичных и правительственных учреждений. Государственные мужи принялись ломать голову, как бы избавиться от докучной обузы.
И вот летом 1949-го Москва стала готовиться к празднованию юбилея обожаемого вождя. Столица ждала гостей из зарубежья: чистилась, мылась. А тут эти фронтовики – костыльники, колясочники, ползуны, всякие там «черепахи» – до того «обнаглели», что перед самым Кремлем устроили демонстрацию. Страшно не понравилось это вождю народов. И он изрек: «Очистить Москву от «мусора»!»
Власти предержащие только того и ждали. Началась массовая облава на надоедливых, «портящих вид столицы» инвалидов. Охотясь, как за бездомными собаками, правоохранительные органы, конвойные войска, партийные и беспартийные активисты в считанные дни выловили на улицах, рынках, вокзалах и даже на кладбищах и вывезли из Москвы перед юбилеем «дорогого и любимого Сталина» выброшенных на свалку истории искалеченных защитников этой самой праздничной Москвы.
И ссыльные солдаты победоносной армии стали умирать. То была скоротечная гибель: не от ран – от обиды, кровью закипавшей в сердцах, с вопросом, рвущимся сквозь стиснутые зубы: «За что, товарищ Сталин?»
Так вот мудро и запросто решили, казалось бы, неразрешимую проблему с воинами-победителями, пролившими свою кровь «За Родину! За Сталина!».
В конце беседы помощник сказал:
– Товарищ маршал, этого же никто не напечатает!
Маршал ответил:
– Ты знай, пиши, сейчас-то нет, зато наши потомки напечатают. Они должны знать правду, а не сладкую ложь об этой Победе! Об этой кровавой бойне! Чтобы в будущем быть бдительными, не позволять прорываться к вершинам власти дьяволам в человеческом обличье, мастерам разжигать войны.
***
На этом фоне реальной истории кощунством выглядят все эти наклейки на машинах «Можем повторить». Нельзя забывать главное о Великой Отечественной войне – это было время нечеловеческих страданий всего народа. И когда сейчас открывают памятники Сталину, это тоже кощунство. Глумление над памятью до сих пор не похороненных солдат...
Источники:
Оценил 31 человек
44 кармы