Свидетели, а тем более исполнители казни Марии Комар не оставили мемуаров по понятным причинам, но рассказы о том, как это было, разошлись по Борисову и до сих пор продолжают кочевать по различным публикациям. Ходили слухи, что подпольщицу четвертовали, а части тела утопили в выгребной яме. Кто и как — выяснить уже не удастся. Как бы там ни было, Марию жестоко истязали. Она смогла передать записку матери, в которой сообщает, что её водили на допрос четыре раза и что пытки были невыносимыми.
Дом, в котором накануне войны жила семья Марии Комар, стоял на тогдашней Школьной улице (ныне улица Адамовича) практически у перекрестка с улицей Андреевской (ныне улица Нормандия-Неман) напротив одноэтажного бревенчатого здания Инфекционной больницы.
В этот дом, по словам борисовского краеведа Ларисы Белой, семья была вынуждена переселиться с улицы Комсомольской после первого ареста отца Марии, Николая Ивановича Комара, в начале тридцатых годов. Первый раз он подвергся репрессиям за высказывание против коллективизации. После нескольких лет отсидки в лагерях, перед войной его вновь заберут органы НКВД по неизвестной нам причине.
Фото Марии Комар
Войну Мария Комар встретила вполне сложившимся, взрослым и пережившим многое человеком. Она была дочерью «врага народа», что, скорее всего, не позволило ей стать врачом. Казалось бы, Мария Комар имела все основания не любить сталинскую власть. Когда Борисов заняли немцы, а это случилось менее чем через десять дней после начала войны, девушка могла бы просто смириться с ситуацией и попытаться тихо и незаметно пережить тяжелое время. Кто бы упрекнул? Но она сделала осознанный выбор и решила сражаться против оккупантов.
Летом 1941 года Мария устроилась на работу лаборанткой в инфекционную больницу, которая была совсем рядом с её домом. Ныне уже не осталось следов ни от хибарки, принадлежавшей семье Комар, ни от здания больницы — теперь здесь стоят основательные кирпичные коттеджи.
Секретарь Минского подпольного обкома компартии, командир крупного партизанского соединения Роман Мачульский в своих мемуарах писал, что Мария была членом подпольной молодежной группы. Вот цитата:
— Много храбрых бойцов было среди борисовских подпольщиков. Одна из них — девятнадцатилетняя Мария Комар, работавшая в городской инфекционной больнице. Маша была связана с партизанами и бесстрашно выполняла их задания. Однажды она проникла на вражеский аэродром и совершила там крупную диверсию, в результате которой погибло немало фашистских летчиков.
Но какую диверсию? Пронесла на аэродром мину, которая взорвалась и покрошила немецких летчиков? Почему бы прямо не написать об этом? Однако Роман Мачульский не уточняет характер диверсии. Писать о том, что подпольщица использовала против врага бактериологическое оружие было в те годы нельзя. Этот факт могли взять на вооружение идеологические противники. Потому и обошелся партизанский командир и Герой Советского Союза общими словами.
Мария Комар, используя возможность доступа к больным брюшным тифом, которые лежали в Инфекционной больнице, выращивала тифозную палочку. Для этого она специально покупала молоко у соседей, поскольку именно в молочных продуктах бактерии брюшного тифа успешно размножаются и накапливаются. Коктейль с бактериями Комар передавала своей подруге Марии Гигель, работавшей в немецкой столовой. Таким образом содержимое пробирки оказывалось в котле с едой, - так утверждают в своей публикации в газете «Правда» бывший директор Борисовского музея Жанна Гилевич и бывший секретарь Борисовского горкома партии Виктор Капульцевич.
— Многие немцы заболели тифом, и не все выжили, — констатируют авторы.
Познакомившись с сестрами Марией и Аней Никитенко, которые работали на бирже труда, Мария Комар получала от них бланки удостоверений о месте работы, в которых нуждались партизанские разведчики. Она регулярно передавала в лагерь военнопленных листовки: вырезала середину у брюквы, закладывала туда листовку и бросала через колючую проволоку. А добытые разведданные для партизан бригады "Дядя Коля" закладывала в испеченные лепешки и передавала связному.
В окрестностях Борисова было три немецких аэродрома, с которых осуществлялись налеты на Москву и другие советские города. И добраться до этих аэродромов, нанести по ним удар советскому командованию было трудно.
Немецкие бомбардировщики "Юнкерс-88" на полевом аэродроме
Ближайший аэродром располагался на северной окраине города, сейчас эта территория застроена частными особняками, еще один — «Прияминский» — был у деревни Бояры в 25 километрах от Борисова, а самый дальний — у деревни Докудово в Крупском районе, до него было километров сорок. На этих аэродромах базировались в основном бомбардировщики, а также истребители сопровождения. Для экипажей самолетов в деревне Старо-Борисов неподалеку от города в бывшем санатории ЦК КПБ немцы устроили дом отдыха.
Мария Комар была симпатичной или даже красивой девушкой. Используя свои женские чары, она познакомилась с одним из пилотов и, попав благодаря этому знакомству на территорию дома отдыха, сумела отравить там сильнодействующим ядом колодец с питьевой водой. В результате этой диверсии многие нацистские лётчики умерли, другие надолго были выведены из строя.
Не на шутку встревожилось командование люфтваффе. Из Германии прилетели специалисты, которые пришли к выводу, что заражения и отравления не случайны, и что человек, умышленно распространяющий инфекцию, скорее всего, имеет отношение к медицине. Вычислить Марию Комар было, как говориться, делом техники. И её вычислили.
После освобождения Советской Белоруссии подпольщиков, боровшихся с врагом, не слишком щедро награждали орденами и медалями. Это касалось живых, и уж тем более мёртвых. В 1965 году - к двадцатилетию Победы - началась массовая кампания по воздаянию должных почестей тем, кому по тем или иным причинам наград не досталось. Напомним, что именно 8 мая 1965 года был посмертно награждён звездой Героя Советского Союза юный белорусский партизан Марат Казей. Говорят, что борисовские партийные органы подготовили представления на присвоение звания ГСС Марии Комар, но документам хода не дали.
В те времена соответствующим структурам уже было известно о случаях, когда награжденные посмертно звездой Героя вдруг оказывались живыми, и более того, были уличены в сотрудничестве с врагом. Так случилось, к примеру, с одним из «28 панфиловцев» Иваном Добробабиным. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 21 июля 1942 года ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. На самом деле он не погиб, а попал в плен, а затем служил немцам и дослужился до начальника полиции села Перекоп. Потом вновь оказался в Советской Армии и даже потребовал себе посмертную награду. Был осужден за измену только в 1947 году.
Очевидно, учитывая подобные обстоятельства, «наверху» решили отмерять семьдесят семь раз, прежде чем присваивать звание Героя Советского Союза людям, могилы которых неизвестны. А где останки Марии Комар, в 1965 году никто не знал, и теперь, по прошествии 75 лет после окончания войны уже точно никто не узнает.
Известна могила родителей Марии Комар, которые пережили своих детей: и дочь, и сына убили немцы. Николай Иванович ушел из жизни в 1953 году, а Ольга Васильевна пережила мужа на 15 лет. На пионерские сборы и комсомольские собрания их не звали. Ведь отец Марии так и умер с клеймом «врага народа».
Жили они, как вспоминали соседи, бедно и скудно. В конце жизни Ольга Васильевна, чтобы как-то существовать, пустила в себе в дом квартирантов, которые и унаследовали её домишко. В Борисове нет улицы Марии Комар. Ей посвящён лишь небольшой раздел в экспозиции районного краеведческого музея, да на здании инфекционной больницы размещена мемориальная доска, посвященная ее подвигу.
С другой стороны, ведь не за награды и почести Мария отдала свою молодую жизнь, согласитесь? Давайте помнить ее весомый вклад в общую Победу.
Вечная память героям войны - прославленным и неизвестным!
Источники:
Оценили 56 человек
75 кармы