"Тогда, осенью и зимой тридцать седьмого года, по всей Москве открылось множество странных магазинов. Странных потому, что даже вывески на них "Распродажа случайных вещей" были написаны на полотне, наспех. Они были заполнены старой мебелью, потертыми коврами, подержанной или даже новой одеждой, разрозненными сервизами, предметами антиквариата, картинами... Это были остатки того, что было забрано, просто награблено энкаведэшниками. Некоторые из них получали готовые квартиры со всем, что в них было: мебелью, книгами, бельем, одеждой. А другие, на каких-то базах, куда свозили все это добро, выбирали себе по вкусу. И, конечно, по чинам. Которые повыше, снимали сливки — картины, дорогие ковры, антиквариат, книги в красивых переплетах... А уж то, что никто не хотел себе забирать, свозилось в эти магазины."
Лев Разгон, "Непридуманное"
Массовый террор и грабеж очень хорошо сочетаются и дополняют друг друга - это было известно все времена. Возродилась древняя практика в России во времена ЧК и пламенных большевиков. В годы Гражданской войны "красные" реквизировали огромные материальные ценности, попутно ликвидируя буржуев и попов как "отжившие свое классы". Как правило, одежду и прочее бытовое барахло без счета присваивали те же, кто занимался реквизициями и репрессиями. При таких масштабах, разумеется, много чего доставалось и начальству. У петроградской ЧК был свой счёт в банке, на который поступали конфискованные у осуждённых деньги, выручка за продажу их имущества; рядовые чекисты не брезговали торговать одеждой и обувью казнённых. Иногда даже предлагалось выкупить всё это их родственникам.
По словам академика В.Вернадского, «чиновники чрезвычайки производят впечатление низменной среды - разговоры о наживе, идёт оценка вещей, точно в лавке старьёвщика».
То же самое, хотя в гораздо меньших масштабах (ведь буржуйское добрище уже закончилось), происходило в ОГПУ. Новый расцвет бизнеса чекистов наступил в годы Большого террора 1937-38. Сотрудники НКВД массово захватывали дома и квартиры арестованных, присваивали мебель и прочие ценности, вплоть до сберкнижек. Кое-какие "шалости" доходили до разбирательств и даже до уголовных дел.
В 1939 году бывший начальник особой инспекции новосибирской облмилиции И.Чуканов свидетельствовал, что начальником управления НКВД И.Мальцевым «поощрялось мародёрство, он не принимал никаких мер к тем, кто снимал ценности с арестованных, приговорённых к ВМН».
Подтверждая эти слова Чуканова, оперуполномоченный угрозыска Куйбышевского райотдела УНКВД по Новосибирской области Михаил Качан показывал: «При исполнении приговоров изымались деньги, которые затем тратились на попойки. Однажды мы нашли мало денег, так Малышев сказал, что сегодня были бедняки. Эти деньги никуда не сдавались...».
Помощник начальника Алтайского УНКВД Г.Биримбаум и начальник оперотдела В.Лешин в 1938 году присваивали деньги, отобранные у арестованных. Биримбаума осудили за массовые нарушения законности, а трудолюбивый Лешин, который исправно участвовал в расстрелах, получил аж строгий выговор за систематическое пьянство и халатность.
Магаданскому начальнику УНКВД по Дальстрою В.Сперанскому в числе разнообразных уголовных обвинений вменялась трата 80 тыс. рублей, изъятых у арестованных. Много вещей арестованных присвоил начальник Томского ГО НКВД И.В.Овчинников, а также сотрудники Ямало-Ненецкого окротдела УНКВД по Омской области. Помощник начальника Кемеровского ГО НКВД Н.А.Белобородов в 1939 году получил 2 года заключения за бездокументное расходование на нужды горотдела 15 тысяч рублей, изъятых у арестованных. Начальник Нерчинского РО УНКВД М.И.Богданов весной 1939 года был исключён из партии, а затем осуждён за нарушение законности, «присвоение вещей, изъятых у арестованных, за организацию коллективного пьянства на деньги, изъятые у арестованных».
Бывший старший вахтёр Запорожского горотдела УНКВД по Днепропетровской области Г.Доров-Пионтошко 22 мая 1939 года показал следующее: "С началом первой операции по кулачеству бывший тогда зам. нач. горотдела в Запорожье Янкович отдал распоряжение мне снимать со всех расстрелянных верхнюю одежду и костюмы. Вахтёр Сабанский обыскивал трупы, собирал деньги и эти деньги после приговора расходовались на ужин с выпивкой. В этом деле участие принимали Янкович и Рихтер - быв. в то время нач. фельдсвязи, а впоследствии нач. АХО Одесского УНКВД."
Из показаний П.Г. Старжинского — водителя спецмашины для транспортировки заключенных в Киевском УНКВД: «Осенью 1937 года меня перевели работать на «тюремку». Я перевозил заключенных из спецкорпуса Лукьяновской тюрьмы к внутренней тюрьме НКВД. Довольно скоро я сдружился с дежурными и надзирателями тюрьмы. А также с водителями «тюремок», в частности, Бабичевым. Через некоторое время благодаря начальнику внутренней тюрьмы Нагорному, надзирателям Шалайкину, Бендерскому и Перегону, а также водителям Зайцеву и Бабичеву я начал получать разную одежду расстрелянных узников, которую продавал в магазине случайных вещей».
Арестованных выводят из спецмашины
Сотрудники внутренней тюрьмы УНКВД по Харьковской области - начальник тюрьмы В.Кашин, помощники коменданта П.Таран и П.Топунов, надзиратели И.Рудь, С.Руденко и Г.Пушкарёв - в 1937-1938 годах отбирали деньги у смертников, сопровождая грабежи избиениями. Мародёры выбивали у казненных золотые зубы, а различные вещи своих жертв продавали на рынке. Бизнес был поставлен на широкую ногу: в Харьковском УНКВД только в период с 9 августа 1937 по 11 марта 1938 года были расстреляны 6865 человек.
В январе 1941 года военным трибуналом войск НКВД Киевского военного округа была осуждена группа работников Уманского РО НКВД, которые в 1937-38 занимались мародёрством. Глава группы палачей С.Абрамович и подчинённые ему Г.Петров, Л.Щербина, Н.Зудин и другие снимали с осуждённых к расстрелу одежду и отбирали деньги. Абрамович основную часть денег оставлял себе, а остальными делился с рядовыми исполнителями. Всего у расстрелянных было похищено около 42 тыс. руб.
Из воспоминаний инженера-судостроителя Бондаревского: "Открыв дверь квартиры, Бугаев сразу же направился к письменному столу и взял из него обойму пистолетных патронов, оставленную за день до этого Б.Е.Клопотовым, взял папку, в которой находились все мои документы об образовании, трудовой и общественной деятельности, о добровольной службе в Красной Армии, воинский и профсоюзный билеты, комсомольский (архивный) билет, мою и жены сберегательные книжки. Я все хранил в образцовом порядке, начиная с ученического билета гимназиста и справки о моей работе в мастерской в 1919 году — начало моей трудовой биографии. Все было взято просто так, без описи. Бугаев взял с собой охотничье ружье... Он также взял и унес наш новый патефон выпуска Коломенского завода. Кравченко увел с собой нашу собаку — овчарку.
На этом, собственно, закончился обыск квартиры... На все то, что унес Бугаев и на то, что оставалось в квартире, опись не составлялась, а в квартире находилось много ценных вещей, принадлежавших моей семье, в том числе, пианино марки «Москва» — награда мне от наркома оборонной промышленности Рухимовича за руководство ремонтом ледокола «Красин» и судов сквозного арктического плавания в 1936 году, мужской велосипед — подарок ВЦСПС за стахановские темпы постройки и сдачи судов на Дальзаводе, и многие другие наградные подарки. Моя жена была образцовой хозяйкой и обставила нашу трехкомнатную квартиру многими красивыми и практичными вещами для семейной жизни с двумя детьми. Мог ли я, советский гражданин, подумать тогда, что это было началом наглого разграбления сотрудниками НКВД имущества моей семьи, приобретенного почти двадцатилетним моим и жены трудом?"
Но именно операции с недвижимостью приносили, разумеется, максимальный доход.
Из бизнес-деятельности сотрудников НКВД Кунцевского района Москвы: "Размеры жилплощади и количество проживающих на ней тщательно фиксировались в протоколе ареста и обыска. Если там был прописан только арестованный, комнаты опечатывались и переводились на баланс Административно-хозяйственного отдела УНКВД, а затем распределялись среди нуждающихся сотрудников управления. В случае, если в квартире проживали члены семьи, она оставалась в их распоряжении. Однако не было правил без исключений, и к числу последних относилось так называемое «элитное жилье». В следственных делах 1937-1938 годов содержатся материалы, раскрывающие механизм квартирного «самоснабжения». При обыске квартиры Муралова, располагавшейся в Петровском переулке, работник Кунцевского райотдела НКВД Каретников опечатал две из трёх комнат и предупредил домочадцев, что им следует ждать «уплотнения». Уже после того, как Муралов был осуждён, его жена летом 1939 года попыталась вернуть себе жилплощадь. Напрасно: через пару недель в опечатанные комнаты уже вселялся сотрудник НКВД."
В 1937-1938 годах в Барнауле, "нач. отдела П.Р.Перминов представлял из себя зав. жилотделом, а начальник отделения СПО К.Д.Костромин — агента жилотдела. Они имели большую связку ключей и распределяли квартиры. Из кулуарных разговоров можно было понять, что основанием к аресту были приличные дома".
В конце марта 1938 года Каретников вёл следствие в отношении большой группы работников кунцевского завода № 46. При аресте В.П.Куборского, бывшего начальника отдела снабжения завода, он обратил внимание на трехкомнатную квартиру в центре Москвы, в Большом Власьевском переулке, где арестованный вместе с женой занимали две комнаты. Сам Каретников только в январе 1938 году получил комнату в Москве, но явно не собирался останавливаться на достигнутом. Вскоре выяснилось, что на желанной жилплощади был прописан ещё и квартирант. Из допроса Каретникова от 9 февраля 1939 года: «Каретников мерами физического воздействия добился показаний от Куборского о том, что, якобы, Литвак Яков Григорьевич, остававшийся проживать на квартире Куборского, является участником контрреволюционной шпионско-диверсионной организации. Не имея права на подпись ордеров на арест, как оперуполномоченный, Каретников 22 марта 1938 года подписал ордер на арест Я.Г.Литвака. Арестовав Литвака, по национальности еврея, Каретников дал установку сотруднику райотдела НКВД Петушкову показать Литвака в следственном деле как поляка. Петушков выполнил указание Каретникова путем преступной подделки документов — внес в анкете арестованного вместо «еврей» - «поляк», а также и в протоколе допроса оставил свободное место и после подписи страницы гр-ном Литва-ком внёс слово «поляк». Учитывая то обстоятельство, что после ареста Куборского и Литвака на квартире оставалась проживать жена Куборского — Куборская Мария Алексеевна, Каретников... через Петушкова добился показаний от Литвака и других обвиняемых, что Куборская Мария тоже шпионка и 29 марта 1938 года арестовали также и её. Желая замести следы преступления и представить Куборскую в самом отрицательном виде, ведший следствие Петушков, по установке Каретникова подделал документ - в анкете арестованного уже после подписи арестованной внёс надпись «отец крупный помещик», в то время как Куборская показала, что её отец мещанин. После ареста Куборской Каретников, получив записку от бывшего зам. начальника Управления НКВД МО Якубовича на получение ордера, вселился в квартиру Куборских, свою же комнату променял с гражданином Зайцевым, проживавшим через коридор от Куборских, и теперь занимает отдельную квартиру из 3-х комнат. Используя служебное положение, Каретников за счёт завода № 95 отремонтировал всю квартиру.»
Какие недюжинные способности проявил тов.Каретников, не правда ли? А нам до сих пор фанаты "великого" Сталина втюхивают, как много врагов было у Советской власти! Сотни тысяч шпионов, контрреволюционеров и прочих диверсантов буквально заполонили СССР в 1937-38 годах! Напомним, что согласно отчетам НКВД в этот абсолютно мирный период в СССР были казнены 681 692 чел. Для сравнения: в период революционного террора 1905-1910гг. "кровавое самодержавие" казнило 3 741 чел.
Но не стоит думать, что бизнес на терроре был инициативой отдельных чекистов с не слишком "чистыми руками" и чересчур "горячей головой". Государство само занималось этим архиприбыльным делом в масштабах, по сравнению с которыми присваивание чужих пальто и отдельных квартир покажется мелким хулиганством. Ниже копия архивного документа, которая не требует никаких дополнительных пояснений
Что ж, все логично, зачем массово строить жильё, когда можно освободить его гораздо менее затратными способами?
Вот тоже любопытный документик
Невольно вспоминаются широко известные преступления нацистов, о которых так много и подробно писали в СССР. Свидетельство очевидца Виктора Орлова: «...Люди, выходившие к месту расстрела, были догола раздеты, а некоторые были в нижнем белье. К месту расстрела они не шли, а бежали, прижавшись друг к другу. Некоторые что-то пели и кричали. Это были умалишенные. Раздалась очередь пулемета или автомата — некоторые падали в овраг. Остальные падали здесь на месте — некоторых гитлеровские убийцы сталкивали в яр живыми, в том числе и детей, которых кидали, взяв за ногу и размахнувшись... Золотые коронки и зубы вынимались или выбивались до расстрела».
Вот и нашлась, наконец, ключевая разница между нацистами и сталинистами. Жестокие и тупые нацисты выбивали золотые зубы у еще живых жертв, а гуманные и практичные сталинисты сначала занимались казнями, а потом извлечением золотых коронок. И надо признать: это намного удобнее, ведь живая жертва орет и брыкается, а с трупами можно работать спокойно.
Вот так выглядела добыча нацистов в одном из концлагерей
А фотографии подобной добычи НКВД недоступны, ведь никто не освобождал людей из сталинских лагерей так, как из нацистских.
Источники:
Как НКВД превратилась из хозрасчётной организации в мародёрную http://ttolk.ru/articles/kak_nkvd_prevratilas_iz_hozraschyotnoy_organizatsii_v_marodyornuyu
Мародеры Большого террора https://bulvar.com.ua/gazeta/archive/s626/marodery-bolshogo-terrora-kak%C2%A0obogashchalis-sotrudniki-nkvd-prodavaja-v-kieve-veshchi-rasstreljannyh.html
Тепляков А.Г. "Машина террора. ОГПУ-НКВД Сибири в 1929-1941 годов" https://na5ballov.pro/lib/noveish/7180-teplyakov-ag-mashina-terrora-ogpu-nkvd-sibiri-v-1929-1941-gg.html
Бондаревский С. "Так было" https://scepsis.net/library/id_1617.html
Разгон Л.Э., "Непридуманное" https://libcat.ru/knigi/dokumentalnye-knigi/biografii-i-memuary/236666-lev-razgon-nepridumannoe.html
Оценили 20 человек
30 кармы