В США студийные боссы решили, что 20-летие со дня выхода в прокат первой экранизации книги о Гарри Поттере пройдёт без участия Джоан Роулинг.
Писательницу обвиняют в вопиющем, по меркам современного Запада, грехе — трансфобии. Среди прочего она посмела иронизировать над термином "люди, у которых есть менструация", отметив, что, наверное, их стоит называть женщинами. И тем самым нанесла оскорбление и тяжёлую психологическую травму трансженщинам, у которых нет менструации, то бишь бывшим мужчинам.
Этого оказалось достаточно, чтобы на романистку наклеили несмываемый ярлык трансфоба и отказали от дома, которому её книги принесли миллиардные прибыли.
И этот шаг, разумеется, московской "творческой интеллигенцией" поколения зумеров, да и не только, приветствуется.
Хотя закона, который бы запретил Роулинг высказываться по любой теме, которая ей придет в голову, в том числе даже если и когда кому-то её слова покажутся обидными, нет.
Есть некое решение, принятое непонятно кем и на непонятно каких основаниях.
Когда Роскомнадзор заблокировал сайт ЛГБТ-фестиваля, в программу которого включены фильмы, прямо подпадающие под закон о пропаганде однополых отношений - та же творческая богема немедленно заявила, что это "неслыханное ограничение прав и свобод высказывания в творчестве".
То, что всё, приходящее с западным ветром, у столичной и петербургской богемы всегда считается правильным и прогрессивным, а все то, что происходит дома, попахивает реакционностью - давно известно.
Этой традиции примерно столько же лет, сколько продолжается фронда завсегдатаев когда-то моднейших и крутейших ресторанов, которые располагались в разнообразных домах литераторов, кинематографистов и театральных деятелей.
Сидевшие там люди занимались, помимо обсуждения своих творческих планов, непрерывной руганью власти, называя её "машиной ужаса и подавления душевных порывов".
При этом они исправно и регулярно получали от этой "машины ужаса и подавления" путёвки в дома творчества, квартиры, дачи и прочие блага, уровень которых, конечно, из сегодняшнего дня если смотреть, весьма скромный, но тогда всё равно абсолютно недоступный простому смертному.
"Хотите написать роман в тишине и покое, с четырёхразовым питанием и на свежем воздухе? Вот вам путёвка на месяц в Дом творчества, работайте, дорогой вы наш!"
"Вы хотите переснять полностью или частично фильм, поскольку вам не понравилась операторская работа? Вот вам новая смета, выбирайте другого оператора, мы желаем вам успехов в вашей работе!"
Советское государство, которое сегодня принято воспринимать как давителя и душителя свобод, на самом деле, проводя культурную политику, даже не требовало клятв в лояльности и верности, прося лишь не "зарываться" в публичных высказываниях. Не в упомянутых ресторанах, а, например, на трибунах.
Эта ситуация по большому счёту устраивала абсолютно всех, поскольку творцы были людьми талантливыми, дело свое любили, и поэтому культура, очень разная — от монументальной саги до камерной истории — очень точно передавала и дух времени, и соответствовала своей роли, прежде всего воспитательной.
Хаос 90-х этот баланс и эту институцию разрушил, а свобода, понимаемая весьма своеобразно, привела к тому, что творческая интеллигенция (богема и те, кто в этот круг допущен) решила, что деньги от государства она брать продолжит, а вот о соблюдении минимальной лояльности — хотя бы в публичном поле — забудет.
Свобода должна быть абсолютной: и если она, творческая богема, деньги (и очень большие) от государства берёт - то в дающую руку практически непременно желает плюнуть. Ну, чтобы доказать, какая она свободная и независимая.
При этом, разумеется, в качестве примера приводится Запад: "Хотим, чтобы как в Париже!"
И получили, собственно, как в Париже: когда приснопамятный акционист устраивал перформансы на Красной площади - его увещевали. Интеллигентно.
А когда нечто похожее он сотворил в столице Франции - его совсем не интеллигентно взяли под белы руки и привели в самый что ни на есть справедливый суд, который вкатил ему "трёшечку". В качестве назидания, что вести себя — даже акционистам — следует прилично.
И никакие крики, возгласы, цитаты из Кокто и ссылки на самого маркиза де Сада не помогли.
Суд сказал: "в тюрьму" - значит, в тюрьму.
Сегодня, когда российское государство начинает очень мягко и постепенно задаваться вопросом о том, как должна выглядеть отечественная культура, какие традиции нуждаются в поддержке, что следует убрать, а от чего вообще отказаться - юная творческая богема, разумеется, негодует и возмущается.
Как это так мы должны быть солидарны с народом?
Как это так мы должны ощущать, что проблема секс-меньшинств никому на самом деле не интересна?
Как это так мы должны понимать, что наша (там, правда, используется чаще слово "эта") страна огромна, люди в ней живут разные, что Россия — многоконфессиональная, что вся её история говорит о верности традиционным ценностям?
Юная богема вплоть до очень недавнего времени полагала, что вправе диктовать свои правила и устанавливать свои порядки, при этом беря на творчество и жизнь деньги у государства.
При этом преследуя защиту лишь своих интересов, удовлетворяя лишь свои потребности и следуя исключительно правилам своего внутреннего распорядка.
Занятые решением лишь собственных проблем и решая вопросы только своей реализации - эти персонажи пропустили момент изменения ситуации.
Да, государство очень мягко и очень постепенно начинает заниматься повесткой в области культуры, не желая отдавать её на откуп пусть и талантливым, но эгоистам.
Смещая акцент от индивидуализма к интересам всего общества медленно, но верно, и при этом объясняя, что русская культура — это стержень нации.
И что культура эта, такая классическая и такая консервативная - есть залог сохранения страны в том мире, который, потеряв берега в навязанном беспамятстве и искусственной отмене собственной истории, несётся прямиком к своей гибели.
Автор: Елена КАРАЕВА
Оценили 27 человек
32 кармы