Именно чеченцы вычислили больше всего нациков.

Вообще на этой спецоперации военным давать интервью не приветствуется. Но корреспондент «СП» на условиях анонимности записал рассказ морского пехотинца Сергея С. Контрактник Сергей вместе со своей ротой работает в западной части осажденного Мариуполя.

— Работа тяжелейшая. Зачищать город — тяжелейший, изматывающий труд. Ты весь день в диком напряжении. Прекрасно понимаешь, что можешь стать легкой добычей снайпера, поэтому бегаешь между домами, согнувшись и выбрав голову в плечи. Такая вот игра со смертью в кошки-мышки. А на тебе — кевларовый шлем, броня, боекомплект. Каждый из нас — худой, как стиральная доска. А ноги у всех — как у штангистов. Более-менее спокойно чувствуешь себя под прикрытием танка или другой брони. Перед тем, как перебежать улицу, «сканируешь» все высотки.

Здесь простреливается все. Идет постоянная контроснайперская война. У них есть снайпер-альпинист. Работает на пятых-шестых этажах. А потом быстро спускается по веревке и убегает, пока его не накрыл танк, миномет или артогонь. Гранатометчики из АГС наловчились гранаты прямо в конкретные окна отправлять. Адресно.

У нас есть ребята, которые на Ближнем Востоке действовали. Игиловцев* гоняли. Там есть в Ираке город-миллионник — Мосул. Игиловцы сделали его укрепрайоном. Так американцы артогнем его задолбали в асфальт. На одного игиловца могли сотню мирных положить. Мы же работаем адресно. Потому и тяжело так. Из танков работаем только по выявленным снайперским точкам — если не попадем, так похороним стрелка под обломками.

Поэтому они лежки свои меняют постоянно. К нам прикрепили несколько групп бурятов и тувинцев-снайперов. Был даже один хант из Ханты-Мансийского округа. Потомственные охотники. Многие прошли Чечню, Осетию, Сирию…

Но говорят, что Мариуполь — это нечто особое. Увидеть снайпера в окне или чердаке разрушенный многоэтажки чрезвычайно сложно. Они часами вглядываются в дома — и в бинокль, и в тепловизор, и своими глазами. Через два-три дня глаза воспаляются, лица становятся красными — как от постоянного недосыпа. Они мажут их каким-то оленьим жиром. Вместе с ними работают снайперы ССО. Их винтовки пробивают стены. В стене после попадания — дырища размером с таз…

Вообще у нас во взводе треть пацанов носит украинские фамилии. Говорят, свою же страну от нечисти зачищаем. Есть дети Советского Союза — те, кто родился на Украине, в Молдавии, Казахстане. У ополченцев вообще — полный интернационал.

Русские, украинцы, абхазы, дагестанцы. Кавказцев вообще много. Бои — это их стихия. На войне постоянно пересекаемся с чеченцами Кадырова. То они нас страхуют, то мы их. Первое время они демонстрировали бравое презрение к смерти.

Потом стали поосторожнее. Война-то позиционная. Кинжального боя здесь нет, лихие кавалерийские атаки не проходят. Можно стать легкой добычей снайпера или минометчиков. У бандеровцев, между прочим, тоже чеченцы есть. Но наши называют их «чеченоговорящими шайтанами». Выходили на них по связи. Выйди, говорят, раз на раз, стрелять не будем — будем на кинжалах драться, как мужчины. Те не вышли.

Среди горцев есть возрастные — те, кто в первую чеченскую воевал. А сейчас мы вместе с ними бьем бандеровцев. Братья по оружию. Ненависть наша к бандеровцам взаимна и абсолютна. Мы бы накрыли их всех артиллерией за час. Но они прячутся за спины мирных.

Они не выпускают людей в открытые нами гуманитарные коридоры и на весь мир визжат о том, что мирные страдают от оккупантов. В их поступках нет ни логики, ни смысла, ни какой-то высокой идеи. Все построено на лжи — и у клоуна Зеленского, и у них самих. Постоянно обвиняют нас в том, что творят сами. Ложь, ложь, ложь.

Чеченцы тоже готовы сорваться.

Именно чеченцы вычислили больше всего нациков, которые попытались выйти из города вместе с мирными по гумкоридору. Они сначала проверяли плечи — на них оставались синяки от отдачи приклада. На коленях могли остаться следы от наколенников. Да и шлем на голове красную полоску оставляет. Некоторых даже обнюхивали. Если человек много стрелял — от него пахнет порохом и ружейным маслом. У человека военного и много бегающего на ногах следы от берцев остаются. На большом пальце может быть мозоль от снаряжения магазина патронами. Они все, как правило, слегка сутулые.

На груди же постоянно боекомплект висит. А это иногда свыше тысячи патронов. И он тоже плечи натирает. Много есть нюансов. Вообще у горцев какая-то звериная интуиция на врага. Они его кожей чувствуют. Вопьются своим ключом взглядом в человека и ждут, когда он свой взгляд отведет. А бандеровцы в глаза не смотрят. Они вообще не любят прямого взгляда. И по тому, как он его отведет, врага чувствуют. Многих выдавали татуировки на плече. Или след от выведенного кислотой рисунка.

Когда мирных из города выводили, у них даже сил радоваться не было. Полное опустошение. Почти как зомби. Глаза у многих — черные, опустошенные. Туда смотришь, как в бездну. Мне кажется, вот так не было сил у узников концлагерей, когда их наши освобождали. Многие — на грани безумия или нервного срыва. Старики, у кого болячки всякие были, как только выйдут из подвалов, умирают от стресса. Их хоронят прямо в городе. Хоронят обычно соседи. Мариуполь испещрен этими братскими могилами.

После непрерывной беготни по городу и стрельбы приходишь в часть просто убитый. Думаешь, что на сегодня этот дурной сон закончен. Завтра начнем кошмарить гадов снова.

А здесь нас поджидают целые стаи брошенных собак и кошек. Обступят, сидят и ждут, когда бойцы сухпайком поделятся. Делимся. Божья тварь все-таки.

На днях одна беременная кошка появилась. Ползет, дрожит, царапает землю когтями и кричит. Еда для котят нужна катастрофически. Я дал ей тушенку. Все остальные псы и коты, кто был рядом, даже с места не стронулись. Хоть и голодные не меньше её. Даже зверье понимает, что беременную обижать нельзя. Она всю тушенку «сточила» и стала мне пыльный ботинок лизать. Благодарит так. Мы ей в ящике от патронов «лежку» сделали. Бушлат постелили. Такой вот полевой кошачий роддом. Пускай котят своих рожает.

Нам здесь очень нужна поддержка и понимание того, что вся Россия — за нами. И когда нам ребята прислали песню «Мы вгрызаемся в Мариуполь» — у нас прямо крылья выросли. Молодец, кто песню написал. Это про нас. У меня после нее прямо нимб над головой засиял. Мы же здесь великое дело делаем. Вместе, всем миром — христиане, мусульмане, буддисты. Россию спасаем. Только эта мысль держит нас в тонусе и не дает расслабиться. Господь нас уважает.

Вот такие у нас здесь дела. Умирать буду — вспомню, как мы Мариуполь брали.

* Движение «Исламское государство» (ИГИЛ) решением Верховного суда РФ от 29 декабря 2014 года было признано террористической организацией, ее деятельность на территории России запрещена.