Чудо за чаепитием. Рассказ собственного сочинения.

Недалеко от Днепра, 1 километр от вражеских позиций

сторожка

25 августа 1943 года

- Снимай чайник, а не то взлетит! - крикнул Сашка и вышел из-за стола.

Он оглядел подчиненных: Олега Кашеварова, Павла Меднева, Альнара Адбирова и Байлака Тумусова. Никто даже пальцем не пошевелил, а призывающий к действию взгляд Саши остался без ответа.

– Ну вас всех, лентяи - гаркнул Саша, он же Александр Попов, командир отделения взвода обеспечения пятой армии центрального фронта, и выбежал на улицу в лес снимать закипевший чайник.

- А чего мы печку не разожгли, Байлак Августинович. Тут бы и чай приготовили, и харчи сварили - спросил Альнар.

- Да у тебя в твоей степи, видно, последние мозги продуло, раз до сих пор соображать не научился – вставил Павел.

- Паша, что ты опять своей кочергой не в свою печь лезешь - отшутился в ответ Альнар - не у тебя же спрашиваю, чего лезешь!

- Я тебе косточки пересчитаю, до свадьбы собирать будешь - со злобой в голосе начал Паша (он не понимал шуток) и уже начал подниматься со своего места, как встретился взглядом Байлаком Августиновичем Тумусовым.

Альнар всё не мог понять: как этот тощий, лишенный с виду жизненных сил человек, силой одного взгляда одерживал победы даже над самыми опасными противниками. На этот раз Байлаку Августиновичу (Альнар всегда называл его по имени отчеству, как впрочем и все в отделении) хватило пары секунд, чтобы полностью истощить ярость Павла, после чего тот, сел обратно, а из глаз пропал огонь, полыхавший там еще мгновение назад.

-Альнар - начал Байлак Августинович - мы находимся в непосредственной близости от немецких соединений. Пускай наша сторожка не стоит на пути маршрутов рейдов фрицев, но что мешает оторвавшемуся от своры истребителю врага чудом набрести на нашу сторожку, а тут дым коромыслом. Жить нам после этого останется пару минут. О нет, друг мой, лучше я буду бегать за кипятком в лес, чем позволю какому-нибудь немцу погубить меня и моих товарищей.

- К тому же здесь жарко, на дворе август, бабье лето. А от печки мы бы сварились, как вчерашняя картошка… В мундире - сделал ремарку Олег Кашеваров, чем вызвал неподдельных смех всего отделения.

- Ну прохвосты! не прощу! - это зашел командир с чайником в оной руке и букетом лесных трав в другой.

- Товарищ Младший Лейтенант - хором отозвались подчиненные.

- Ну зачем вы кипятитесь так - Сказал Павел!

-Вот, у нас, если начальник колхоза чай нальет простому трактористу, так тот всю неделю орлом по селу ходить будет, мол, какую честь ему начальник выказал - добавил Олег.

- Знал я, товарищ Младший Лейтенант, что вы нас в беде не оставите - вставил а Альнар.

- Не бойтесь, Александр Алексеевич, мы люди простые, добро помним добро в сердце, аки в ларце храним - закончил хвалебную тираду Байлак Августинович.

Саша обвел взглядом своих товарищей, и его вытянутое лицо джентльмена украсила искренняя улыбка, и твердым шагом он направился к столу и с силой поставил чайник на стол, и пара кипящих капель попали зарубцевавшиеся ожоги Павла Меднева, и тот даже ухом не повел.

- Ну, и чего вы улыбаетесь, прохвосты? ай да чай пить! - огласил свое торжественное приглашение командир и сел на свое законное место во главе стола.

Тем временем на столе творились чудеса. На пустовавшем до этого момента столе появилась буханка хлеба, свертки с сухарями чаем, банка сгущенки, и даже плитка трофейного немецкого шоколада. Смешали свежие травы с чаем, заварили и разлили по кружкам. Настроение поднялось, в единственном окне появился ореол восходящего солнца. Тысячи капель росы на траве вспыхнули ослепительным солнцем. В открытую форточку ворвался ветер, разметав поднявшийся пар, дал комнате свежесть начинающегося дня.

- Хорошо сидим, друзья - начал Олег - когда мы так в последний раз сидели? Даже не вспомнить. Как хорьки да кроты: то в землянках, то в окопах. А теперь как бояре сидим, чаевничаем, беседу умную ведем, красота, да и только.

- а что же ты Олег, хотел? За Родину воевать - это мой друг работа, так сказать, сопряженная с риском для здоровья и жизни. Живота своего не жалея, Родину мы Родину клялись спасти. Теперь наш долг до Берлина, до самого Рейхстага с этой клятвой дойти и воздать немцам все зло, причиненное великому советскому народу.

- Кончай по ушам ездить, Сашка – оборвал его Павел - мы тебе не юнцы зеленые, чтобы ты нам патриотическую чушь в уши вливал, мы тебя еще и сами научим, как Родину любить . Я таких болтунов на производстве ненавижу. Придут они порой ко мне на смену и давай о советском будущем рассказывать. Полчаса моего отдыха отнимут, и обратно к себе в теплые кабинеты с паркетами да столами резными возвращаются, речь новую сочинять. Взгляни на них, и мигом на лбу прочтешь: "На нас Русь держится. Она нам всем обязана". Только невдомек этим крысам кабинетным, что Родина не речами, а металлом богатеет.

Тут вмешался Байлак Августинович

- Павел, а как вы определили, что Родину любите больше, чем наш командир?

- Кто больше немцев убил, тот и любит Россию сильнее - ответил Павел.

Все замолчали. Молчали с минуту. Тишину прервал Байлак Августинович

- Позволю себе с вами не согласиться - он отпил немного чаю и продолжил - вспомните Зою Космодемьянскую. Уверен, что врагов она перебила многим меньше вашего, Павел, или Матросова вспомните. Матросов в первую атаку подвиг совершил, и немца ни одного не убил. Так получается, что он совсем Россию матушку не любил? Как же так?

Снова молчание. Павел Меднев закурил, его щеки покраснели, взгляд стыдливо уткнулся в пол.

- По-моему – продолжил Байлак Августинович - любовь к Родине не столько в том, что ты для страны сделал, сколько в том, чем пожертвовал ради нее.

Байлак Августинович до войны жил в Забайкалье и преподавал в сельской школе. Он был замечательным и единственным учителем в округе, но детей к нему привозили и из городов. Его до последнего не хотели призывать на фронт. Односельчане берегли учителя как зеницу ока. Но он сам решился, что не останется в стороне от общего горя. Душою чувствовал Байлак Августинович, что нужнее своей стране он будет на фронте. Своим казал он просто: "Вы уж не серчайте на меня, люди. Не могу я иначе». Потом помолчал немного, улыбнулся такой сияющей улыбкой и добавил: «На войне две жены у солдата: судьба - стерва и пуля - дура. А я в молодости по женщинам большой мастак был. Авось и нынче повезет", сам развернулся и на станцию со всех ног, чтобы односельчане слез не увидели. Больно ему, старику было, ой как больно. Вспомнился сейчас Байлаку Августиновичу тот вечер, тот последний закат, и воздух влажный, еще не остывший, туманом, оседающий над полями. И запах травяного чая один в один с запахом поля домашнего, родного. Защемило сердце, тонкой линией потекла по испещренной морщинами щеке слеза.

- крепкий чай, хороший чай ты приготовил, Саша, молодец.

Разве это чай, товарищи? - подхватил Олег Кашевой - это вы мой чай с покоса не пробовали. Бабка одна у меня в деревне жила. Как что у кого заболит, все тот час к ней бегут сломя голову. Что баба, что мужик, любому наша Авдотья Павловна поможет. Бабка она злая была. А как мужа похоронила, так совсем на мир обозлилась. Придешь, бывало, к ней, и примется Авдотья Павловна тебя отчитывать. И по тебе пройдется, и по родителям. А хоть слово в отместку ляпнуть вздумаешь, так сразу по морде веником хвать и беги пока цел. Как хворь какая на меня нападет, мать лукошко с пирожками соберет, мне под руку и вперед к Авдотье Павловне. А старшие братья посмотрят на меня, и нутром я чую: поругаюсь с бабкой, домой лучше не возвращаться. Только дома себя держать в узде это одно, а у нее в гостях совсем другое. Как начнет она гадости наговаривать, так кулаки сами собой зачешутся. Хоть волком вой, на стену лезь, а язык за зубами держи. Она, знать, бранится, отвар делает. А как закончит, поставит глиняный кувшинчик с травяным таким запахом на стол, сама подле сядет и замолчит. И вроде лицо у нее такое серьезное, злое, а как отвар пьешь, так и чувствуешь, как на тебя добрые глаза смотрят, а потом мед по сердцу разливается, дышится свободно, легко становится и болезни будто нет. Помню лет с двенадцати помогать я ей начал по хозяйству. Как на покос пойду, всегда ей трав охапку соберу, а она мне отвар сделает. Как я его выпью, так столько силы появляется, будто не было ни покоса, ни трудов непосильных, будто проснулся только. Я как сейчас помню: выпью его залпом и на той же ноге на свидания – Он остановил рассказ. Поначалу никто не заметил перемены, но с молчанием затухали в нем жизненные силы, потом в один миг глаза наполнились горем, а сам он осунулся, втянул шею в могучие плечи. По всему было заметно, что Олег пустил в свое сердце страдание, которое он отгонял прежде, и сейчас оно, словно паразит, выедает его изнутри.

- Вернуться бы туда – продолжал несчастный - да только некуда теперь возвращаться. Деревню мою сожгли, неделю назад письмо пришло. Уже год как сожгли. Я как узнал, думал не переживу: на амбразуру брошусь и под танк кинусь, задание это только меня и спасло. Сейчас как будто в сердце нож проворачивают. Чертов чай! ненавижу тебя, Сашка, и чай твой ненавижу и войну эту, паршивку, ненавижу! - Он поднялся во весь рост и уже замахнулся кружкой в командира, но к горлу подступил ком, из глаз прыснули слезы, а после оглушительный удар кружки о стол, в который Олег вложил всю свою силу, гнев и ненависть, прежде томившиеся в его огромном русском сердце. А после Олег Кашеваров, человек стальной воли и неунывающего характера заплакал. Как же горько заплакал Олег! А как иначе можно пережить муку гибели родного дома. Предложи, и Олег с радостью сгорел бы сам, знай он, что это спасло бы его дом, мать, отца, младших братьев, невестку - Фроську, Авдотью Павловну. Но нет на свете той деревни, и людей тех больше нет. Единственное напоминание о ней – это один широкоплечий юноша.

Тут поднялся Александр Попов - хватит тоски, братцы.

Алескандр Попов, будучи аспирантом юридического факультета Московского государственного университета, имел привычку заговариваться, вплетая в простые мысли витиеватые выражения и эпитеты, которые приятно слушать на партийных собраниях, но возмутительно слышать перед атакой. Тем не менее сейчас Александр говорил просто и понятно. О войне нельзя говорить как-то иначе.

- до белого колена довела нас эта война. Каждому она жизнь порушила. Мою невестку они на Ладоге потопили год назад, сами помните, как я горевал, и до сих пор этот пожар в сердце потушить не могу. Но не время сейчас головы свои опускать, не время. Дал нам враг передышку. Отдохнем сейчас, а потом накрутим этим фрицам хвост так, чтобы те до Берлина долетели.

- хоть и не люблю я тебя, Сашка, но говорить ты, бываешь мастак - сказал Павел. Раз уж за жизнь разговор зашел, то и у меня на сердце груз лежит. Перед войной бабенку я одну встретил. Любкой звали. И так мы друг другу приглянулись, спасу нет! Только положил на нее глаз начальник завода. Он как - то выловил меня с проходной и говорит: "отступись от девки, все равно моя будет", а я ему без разговора как ударю по лицу, то аж треснуло, и дальше своей дорогой иду. А как война началась, эта сволочь себе бронь выбил, а меня в добровольцы записал. Теперь каждую ночь вижу я сон, как этот хмырь с Любой моей шашни водит, и до того мне эта картина душу рвет, что десять раз хотел с фронта дезертировать с оружием, чтобы расстрелять морду его поганую, а потом можно и в штрафбат. Я то свой должок кровью искуплю и не погибну, зато спокойно на душе будет, что падла эта счастье мое не отнимет

- Рассказ Павла привел всю компанию в оживление, тут же начались шуточки, то по одиночке, то хором звучал залихватский смех. Тем временем солнце уже взошло. Тут уж и Альнар от чувств разоткровенничался

- Я, товарищи, в общем я женюсь. Как война закончится - женюсь! Жена у меня такая красивая, самая красивая - здесь раздался хоровой смех - не верите, значит? А я вам сейчас фотокарточку покажу, мне его Папка крайним письмом прислал – он достал фотокарточку из-за пазухи и представил ее на всеобщее обозрение. Братия про себя отметила про себя, что Альнар оказался прав, но конечно никто не сказал об этом вслух.

Вдруг Байлак Августинович подал всем знак взглядом. Чутье у этого престарелого мужчины было звериное. Через 5 секунд отделение укрылось в сторожке так, что даже самый опытный разведчик не догадался бы об его существовании. Действительно, спустя 10 минут в окошке стал заметен быстро передвигающийся субъект, которого Альнар сразу взял его на мушку. Необычное это было отделение - секретное, разведывательное. Никто о нем, кроме связных и высшего командования о месте явки знать не мог. Кого сюда нелегкая занесла? Цель подошла к двери и точно следуя инструкциям после трех коротких ударов положила пакет с документами под дверь и быстро скрылась в направлении штаба.

Александр приоткрыл дверь, взял пакет с бумагами и аккуратно закрыл дверь. Наступило гробовое молчание. Быть может в этом конверте последнее задание в их жизни. Никто кроме командира не имеет права читать содержимое конверта, поэтому все подчиненные с вниманием следили за мимикой командира, стараясь уловить намек о собственном будущем. Сложное ли задание, опасное ли, выполнимое ли? Об этом знает только командир отделения. Внезапно на лице Саши появилась гримаса удивления. Он перевернул пакет вверх ногами и из него выпало 5 писем. Для каждого по одному. Удивлению солдат не было предела. Как такое возможно? на полу лежали пять писем, товарищи кинулись каждый к своему. Читали молча. Чем больше проходило времени, тем чаще капали на пол слезы радости…

Потому что таких чудес на войне не бывает. Не бывает так, чтобы Девушка Александра Попова Оказалась жива и здорова, ведь затопили не её баржу, а соседнюю, а документы как всегда пропали. Не могло случиться так, чтобы Олегу Кашевому пришло письмо от матери и Авдотьи Павловны, в котором те обе уверяли, будто бы все живы они и их успели эвакуировать в тыл. Как же так вышло, что в письме к Павлю Медневу его Люба сообщила ему, что он стал отцом, и что будет ждать его всю свою жизнь. Даже в самом прекрасном сне не мог представить Байлак Августинович, что школа его по-прежнему живет. Старшеклассники взяли шефство над малышами и благодаря его записям продолжают дело просвещения. Мог ли представить себе Альнар, что его нареченная жена любит его так же сильно как он любит ее, пусть и виделись они лишь раз украдкой.

Могло ли произойти такое чудо произойти на самом деле во время самой страшной войне в истории человечества? Конечно да. Чудо на войне подобно свече во тьме. Как бы не было темно, свет чуда всегда надет путь к чистым сердцам, давая им смысл к жизни, смысл к борьбе за свое счастье и счастье своей страны. А еще война это та еще стерва, но даже у такой стервы бывает хорошее настроение...