Обычно не делаю репосты. Однако эта статья показалась мне весьма интересной. Здесь заинтересованный читатель найдет трактовки сути марксистского учения, критику его различными авторами, как понимали и реализовывали на практике учение Ленин и Сталин, как соотносится Октябрьская Революция 1917 г. с учением Маркса, взгляды Троцкого, Бухарина и Плеханова и многое другое.
Как мне показалось, основные мысли автора следующие: (а) научное понимание истории, понимание общих законов исторического развития дает марксизм (исторический материализм); никакая другая общественная теория такого понимания не дает, (б)- построить социализм в классическом марксистском его понимании в отдельной стране, оказалось невозможным – результат 1991 год (последняя мысль для меня – как гром среди ясного неба, шок. Так ли это?! Может быть Ленин это начал понимать, вводя НЭП? А беря 90-е годы, разве Маркс-Энгельс-Ленин прогнозировали возврат к капитализму после 70 лет пусть и не самой удачной реализации социализма?!).
Соглашаться со всем изложенным или нет – дело читателя. Важные на мой взгляд моменты выделены жирным шрифтом мной.
Автор: Воейков Михаил Илларионович доктор экономических наук, профессор, заведующий сектором политической экономии Института экономики РАН, mvok1943@mail.ru.
Здесь сокращенная версия статьи. Полную версию можно прочитать в книге М.И. Воейкова «Маркс после Маркса».
Введение
Нынешний российский идеологический истеблишмент (правда, если за таковой считать несколько глуповатых телевизионных комментаторов, да десяток не в меру суетливых журналистов) пытается обругать или оболгать (что попроще) марксизм, замолчать и забыть его. Тем не менее, марксизм живет и развивается. Во всех передовых в экономическом и культурном отношении странах растет число марксистских журналов и издательств, ежегодно проводятся десятки семинаров и конференций. Как ни странно, но после развала "социализма" в СССР, марксизм не только не умер, а наоборот, демонстрирует бурное возрождение. К сожалению, в основном, в западных странах [10, 11]. Пока и в этом отношении нынешняя Россия отстает от «цивилизованного» Запада. Не пора ли и нам наверстывать потерянное время?
В советское время почти невозможно было поставить под сомнение то или иное положение марксизма и тем более объявить его устаревшим. А таковых было и есть немало. Например, тенденция средней нормы прибыли к понижению и автоматического краха капитализма или положение об абсолютном обнищании пролетариата. Хотя, справедливости ради следует сказать, что какие-то конкретные положения Маркса сформулированы настолько универсально и глубоко, что временами они кажутся устаревшими, но в новых условиях опять становятся актуальными. Однако будет весьма опрометчивым делать на этой основе общий вывод о том, что марксизм в целом был ошибочным или устарел.
Прежде всего, надо иметь в виду, что мир капитализма не стоял на месте, он видоизменялся и продолжает видоизменяться. Менялся в том смысле, а, может быть, и прежде всего под влиянием марксистской критики и успехов социалистического движения. "Следует еще раз подчеркнуть, - писал бывший премьер-министр Франции Мишель Рокар, - что сделать проявления капитализма умеренными позволили десятилетия пролетарской борьбы и побед, доставшихся большой ценой" [20, с. 4]. Поэтому просто неразумно брать конкретные описания Маркса капиталистического общества 150-летней давности и прикладывать их к современному западному обществу. В этом смысле, конечно, марксизм устарел. Но устарел так же, как "устаревают" родители по отношению к своим детям. А если же детей еще нет, то, значит, и родители еще не устарели. Есть ли сегодня дети у марксизма - это особый вопрос, который выходит за пределы статьи.
Ядро теоретической концепции марксизма
Марксизм как сложное учение состоит из ряда положений, некоторые из которых являются основными, так сказать, конституирующими марксизм, и другого ряда положений, которыми в общем случае можно пренебречь. Вообще каждый человек, ученый, мыслитель за свою жизнь высказывает массу самых разных мыслей, взглядов, положений. Чем умней и образованней такой человек, тем больше дельных мыслей он высказывает. Гениальные люди высказывают чрезвычайно глубокие и интересные мысли, что и делает их, собственно, гениальными. Но такого рода высказываний даже у гениев не так уж много; большинство их мыслей тривиальны, мелки или даже ошибочны. Но люди ценят гениев за их прозрения, а не за их ошибки или банальности.
Поэтому будет чрезвычайно глупо каждое высказывание или действие К.Маркса или Ф.Энгельса принимать за божественную истину и биться за нее "до последнего". Если, конечно, не превращать марксизм в религию. Значит, надо выделить главные составляющие марксизма, которые и определяют его суть, без которых марксизм не может быть марксизмом. Здесь также имеются известные трудности.
Разные исследователи и комментаторы выдвигают различные положения в качестве главных. И это характерно для крупнейших исследователей и пропагандистов марксизма. Например, В.И. Ленин писал в статье "Исторические судьбы учения Карла Маркса" (1913 г.): "Главное в учении Маркса, это - выяснение всемирно-исторической роли пролетариата как создателя социалистического общества" [14, т. 23, с. 1]. То есть, по сути дела, учение о классовой борьбе.
Другой виднейший русский теоретик марксизма М.И. Туган-Барановский указывал иное: "Центральной идеей марксизма, как теории современного общественного развития, следует признать учение о концентрации средств производства" [25, с. 244]. Заметим, что в последнее время появилось несколько исследований, подтверждающих правоту М.И. Туган-Барановского. Однако, как бы не были интересны эти и другие положения, обычно выделяют другое.
Так считается, что наибольшее значение в теории Маркса имеют следующие два положения: учение о прибавочной стоимости и материалистическое понимание истории (экономический детерминизм). На эти два положения совершенно определено указывал Энгельс: "Подобно тому как Дарвин открыл закон развития органического мира, Маркс открыл закон развития человеческой истории: тот, до последнего времени скрытый под идеологическими наслоениями, простой факт, что люди в первую очередь должны есть, пить, иметь жилище и одеваться, прежде чем быть в состоянии заниматься политикой, наукой, искусством, религией и т.д.; что, следовательно, производство непосредственных материальных средств к жизни и тем самым каждая данная ступень экономического развития народа или эпохи образуют основу, из которой развиваются государственные учреждения, правовые воззрения, искусство... Но это не все. Маркс открыл также особый закон движения современного капиталистического способа производства и порожденного им буржуазного общества. С открытием прибавочной стоимости в эту область была сразу внесена ясность... Двух таких открытий было бы достаточно для одной жизни" [16, т. 19, с. 350-351]. И в другом месте о том же самом: "На этих двух важных основаниях зиждется современный научный социализм" [16, т. 19, с. 115].
Все остальные высказывания и положения Маркса и Энгельса, какое бы они значение не приобретали в то или иное время, нельзя рассматривать в одном ранге с двумя вышеназванными. Ни классовая борьба, ни диктатура пролетариата, ни тенденция понижения средней нормы прибыли, ни даже теория социальной революции и т.д. не могут рассматриваться самостоятельно и составлять ядро марксизма.
Все остальные положения марксизма при всей их важности есть или следствие двух основных положений, или характерны лишь для конкретного исторического периода и своеобразия конкретных условий. Возьмем, например, такое положение марксизма как абсолютное обнищание пролетариата, которое уже к концу Х1Х века стало очевидно устаревшим. Хотя многие догматики и в ХХ веке с ним бесконечно носились. М.И. Туган-Барановский в 1902 г. убедительно показал, что это положение марксизма, несмотря на изощренные попытки К. Каутского его защитить, находится "в самом резком противоречии с фактами". Но тут же Туган-Барановский и пояснил, что социальные воззрения Маркса сложились в 40-е годы Х1Х века - в период понижения заработной платы, хронической безработицы, огромного роста бедности и нищеты.
Формулируя свое положение об абсолютном обнищании пролетариата, пишет Туган-Барановский, "Маркс стоял на почве современных ему исторических фактов и высказывал взгляд, общий всем серьезным экономистам того времени. Рикардо и Мальтус смотрели на положение и будущность рабочих классов не менее мрачно" [25, с. 242]. Но из этих фактов ни Туган-Барановский, ни любой другой серьезный исследователь не делал выводов о неверности или легковесности марксизма в целом.
К тому же можно напомнить, что еще в 1891 г. Энгельс, рассматривая проект программы Социал-демократической партии Германии и наткнувшись на фразу проекта "нищета пролетариев все больше возрастает", заметил: "В такой абсолютной форме, как сказано здесь, это не верно. Организация рабочих, их постоянно растущее сопротивление будут по возможности создавать известную преграду для роста нищеты" [16, т. 22, с. 233]. Итак, остановимся на двух положениях: учении о прибавочной стоимости и экономическом детерминизме (или историческом материализме).
Для нашей темы наибольший интерес представляет именно второе учение - исторический материализм. Ибо для ответа вопросы: что же случилось с Россией и что ждет ее завтра, необходимо научное понимание истории, понимание общих законов исторического развития. Такое понимание и дает марксизм (исторический материализм). Никакая другая общественная теория такого понимания не дает. Не случайно, что те наблюдатели, которые по разным причинам не разделяют марксистских взглядов на закономерности развития общества, время от времени провозглашают "конец истории" или для каждой страны и даже региона сочиняют собственную историю.
В этой связи стоит специально остановиться на позиции К. Поппера, который приобрел некоторую моду как "сокрушительный" критик марксизма. Действительно, Поппер в книге "Открытое общество и его враги" развивает достаточно серьезное критическое исследование основных положений марксизма. Однако в самом тексте книги Поппер отнюдь не выступает против всего учения Маркса. Более того, он отдает должное Марксу и марксизму, как "действительно гуманистическому движению", "не может быть сомнения в гуманистическом импульсе, лежащем в основе марксизма". Труды Маркса, - пишет далее Поппер, - "не пропали даром. Он на многое открыл глаза и обострил наше зрение. Возвращение к домарксистской общественной науке уже немыслимо. Все современные исследователи проблем социальной философии обязаны Марксу, даже если они этого не осознают" [19, с. 98].
Вместе с тем Поппер не согласен со многим в теории Маркса и главное в том, что пророчества Маркса не сбылись. Как Поппер трактует "пророчества", мы поговорим несколько ниже. Сейчас же обратим внимание на то, что Поппер полностью признает "исторический материализм" Маркса и совершенно определенно ставит это ему в заслугу. "Экономизм (или "материализм), - пишет Поппер, - т.е. утверждение, согласно которому экономическая организация общества, организация нашего обмена веществ с природой, является фундаментальной для всех социальных институтов, особенно для их исторического развития.
Это утверждение, по моему мнению, совершенно верно, если мы принимаем обычный, достаточно неопределенный смысл слова "фундаментальный", не придавая ему слишком большого значения. Другими словами, нет никакого сомнения, что практически все социальные исследования - институциональные или исторические - могут выиграть, если они проводятся под углом зрения их координации с "экономическими условиями" общества. Даже история такой абстрактной науки, как математика, не является исключением. В этом смысле можно сказать, что экономизм Маркса представляет весьма ценный прогресс в методах социальной науки" [19, с. 126].
Таким образом, даже крупнейший критик Маркса признает, что исторический материализм или экономический детерминизм составляет существенный вклад в социальную науку. Тем более это важно для нас. Так о чем же писал Маркс?
Марксово понимание исторического процесса можно найти в следующих словах: "Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созревают материальные условия их осуществления в недрах самого старого общества" [16, т. 13, с. 7]. И еще: "Страна, промышленно более развития, показывает менее развитой стране лишь картину ее собственного будущего". "Всякая нация может и должна учиться у других. Общество, если даже оно напало на след естественного закона своего развития, ... не может ни перескочить через естественные фазы развития, ни отменить последние декретами" [16, т. 23, с. 9, 10]. Эти классические положения означают, что, например, буржуазные отношения никогда не могут появиться на базе феодальных производительных сил. Так же и социалистические производственные отношения никогда не могут появиться на основе развивающихся капиталистических производительных сил. То есть, для образования социалистического общества необходим настолько высокий уровень развития производительных сил капиталистического общества, который, по сути, будет означать, что им уже тесно в рамках старых (т.е. буржуазных) производственных отношений. Согласно теории марксизма получается, что социализм может "победить" только в самых экономически развитых странах и в силу транснационального характера современного производства (глобализация), что сегодня стало совершенно очевидным, в целом ряде стран одновременно как взаимосвязанный процесс. Более того, сегодня также можно утверждать, исходя из современных общемировых тенденций и прежде всего глобализации основных проблем, что социализм будет характерной чертой современного исторического процесса для большинства стран почти одновременно.
Русская революция и марксизм
Если строго придерживаться формулы исторического материализма, то становится трудно объяснить социалистический характер Русской революции 1917 г. и последующее строительство социализма в отдельно взятой России. Как известно, Русская революция произошла в отсталой стране, с крайне низким уровнем развития капитализма. Согласно марксистской теории в России могла произойти только буржуазно-демократическая революция, целью которой было, прежде всего, преодоление остатков феодализма.
Если же революцию 1917 года считать социалистической и советское общество, возникшее в ее результате, социалистическим, то тогда придется считать классический марксизм ошибочным или, по крайней мере, постараться выхолостить исторический материализм. Например, К. Поппер прибег к первому методу. Как мы видели выше, он вполне признавал исторический материализм Маркса, но теорию социальной революции Маркса считал ошибочной. Ибо социалистическая революция в России, как считает Поппер вслед за некоторыми другими, произошла не в соответствии с теорией Маркса.
"Несмотря на все его несомненные достоинства, - пишет Поппер, - я считаю Маркса ложным пророком. Он был пророком, указывающим направление движения истории, и его пророчества не сбылись" [19, с. 98]. Спрашивается почему? Потому, отвечает Поппер, что "невозможно отождествить русскую революцию с той социальной революцией, о которой пророчествовал Маркс. Русская революция фактически вообще не имеет ничего общего с пророчеством Маркса". И в другом месте: "Как таковой, марксизм определенно не является основой политики Российской коммунистической партии после прихода ее к политической власти" [19, с. 129, 99].
И это совершенно верное утверждение. Здесь Поппер достаточно точно подметил различие между теорией марксизма и практикой партии большевиков после прихода к власти. Это мнение полезно было бы изучить тем наблюдателям, которые без устали все валят в одну кучу: марксизм, ленинизм и сталинизм. Особенно следует поразмышлять тем, которые Сталина и соответствующие порядки прямо выводят из трудов Маркса. Однако же прямо объявлять Маркса пророком (удачным или неудачным - это другой вопрос) значит допускать натяжку. Маркс нигде и никогда не писал о конкретном устройстве социалистического общества, "никогда не возводил "социалистической системы" по его собственным словам [16, т. 19, с. 372]. Это довольно известный и сотни раз описанный сюжет. Почему Поппер еще раз его муссирует, сбиваясь на дешевку, сказать трудно. Маркс, открыв специфический закон исторического развития, мог предсказать направления движения, и только. И то, что это направление в случае России оказалось верным совершенно бесспорно. До самого 1917 года никто из марксистов не полагал будущую революцию в России как социалистическую, речь шла именно о буржуазно-демократической революции. Лишь в апреле 1917 г. Ленин высказал в своих знаменитых "Апрельских тезисах" мысль о возможности и необходимости "перехода власти в руки пролетариата", хотя здесь же и оговорился, что речь не идет о "введении" социализма. Неделей позже, он специально разъяснял: "Я не только не "рассчитываю" на "немедленное перерождение" нашей революции в социалистическую, а прямо предостерегаю против этого" [14, т. 31, с. 142].
(Однако заметим, что позже (где-то с середины 1918 г.) Ленин говорит уже о социалистическом характере Октябрьской революции.)
И это апрель 1917 года. Легальный марксист Н.А. Бердяев отмечал, что "Маркс и Энгельс говорили о буржуазном характере русской революции" [2, с. 61]. Да и почему надо приписывать Марксу пророчества относительно социалистической революции в России, когда это находится в полном противоречии с его собственным учением. Но, может быть, Поппер прав по существу? Да, прав, если считать Русскую революцию социалистической. В данном случае пришлось бы признать, что она осуществилась не по марксистски. Стало быть, и марксизм пришлось бы признать ошибочной теорией.
Однако не все так просто. Один из сильнейших аргументов признания Октябрьской революции в качестве социалистической состоит в разделении Русской революции на две: Февральскую - буржуазную и Октябрьскую - социалистическую. Однако, такое разделение не выдерживает критики ни с теоретической, ни с эмпирической стороны. Теоретически, наверное, и ребенку ясно, что за 8 месяцев между февралем и октябрем не мог капитализм в России так развиться, чтобы создать необходимые экономические предпосылки для социализма. Изучая же революцию эмпирически, понятно, что это была одна революция, но с двумя этапами.
"Вся суть в том, - писал Л.Троцкий, - что Февральская революция была только оболочкой, в которой скрывалось ядро Октябрьской революции" [24, с. 24]. О двух этапах писали и Ленин, и Сталин, и многие другие. С февраля по октябрь шло нарастание революционного напряжения, охват революцией все больших масс населения, углубление ее и, наконец, решение в октябре тех задач, которые были только поставлены в феврале. Так, даже И.В. Сталин писал в 1927 г., что "доведение буржуазной революции до конца растянулось на целый период после Октября" [22, с. 164]. Октябрь не решил, да и не мог решить задач социализма.
Особенно это ясно стало после 1991 года. Сегодня социалистического общества в России не существует (с чем, вероятно, согласны все наблюдатели), а марксистское интеллектуальное течение достаточно мощно представлено во всех основных странах мира. Поэтому даже с формальной точки зрения проще и логичней считать ошибочной трактовку СССР как социалистического общества, чем, собственно, марксизм. Если говорить более точно, то надо признать, что в Русской революции реализовалась концепция марксизма в целом, включая большевиков и меньшевиков. Однако в результате революции у власти оказались большевики во главе с В.И.Лениным, т.е. представители революционного крыла марксизма. Это, казалось бы, должно свидетельствовать, что концепция большевиков оказалась более правильной, чем меньшевиков, более реальной. Но здесь и начинаются проблемы и загадки.
Теоретические дискуссии среди большевиков
Проблема совместимости классического марксизма (экономического детерминизма) и трактовки русской революции как социалистической, но произошедшей в экономически и культурно отсталой стране стала основной в дискуссиях между меньшевиками и большевиками. Отец русского марксизма Г.В. Плеханов, в частности, предупреждал о невозможности взятия государственно власти пролетарской партией в тех экономических условиях, которые были характерны для России начала ХХ века. В дискуссии с народниками он писал: «Социалистическая, как и всякая другая, организация требует соответствующей ей основы. Этой-то основы и нет в современной России» [17, с. 103]. И в другой работе октября 1917 года: "Наш рабочий класс еще далеко не может, с пользой для себя и для страны, взять в свои руки всю полноту политической власти. Навязать ему такую власть - значит толкать его на путь величайшего исторического несчастья, которое было бы в то же время величайшим несчастьем и для всей России» [18, с. 51].
В целом понимали эту проблему и большевики. Особенно для Ленина она составляла большую теоретическую трудность. В самом конце жизни, смертельно больным он пытается сформулировать решение этой проблемы. Отвечая Н. Суханову, обвинявшему большевиков, что революцию они делают не по-марксистски, Ленин писал: "Если для создания социализма требуется определенный уровень культуры, ... то почему нам нельзя начать сначала с завоевания революционным путем предпосылок для этого определенного уровня, а потом уже, на основе рабоче-крестьянской власти и советского строя, двинуться догонять другие народы" [14, т. 45, с. 381].
Это положение Ленина, высказанное им в ряде последних работ, послужило началом формирования, так сказать, теории "русского социализма". Конечно, Ленин не отрицал исторический материализм как таковой, но он сделал важную предпосылку, что можно "начать не с того конца". Однако Ленин не успел разъяснить: можно ли закончить, если "начали не с того конца". Этому вопросу посвятили почти все основные силы многие европейские и русские марксисты. И этот же вопрос разделил марксизм на две ветви, одна из которых выродилась в "советский марксизм" (или что тоже: марксизм-ленинизм), оправдывающий и объясняющий практику русского социализма.
Так, Сталин, будучи одним из наиболее ярких представителей "советского марксизма" (марксизма-ленинизма), пошел по пути исправления или, лучше сказать, выхолащивания марксизма. Это и проявилось в дискуссии между Троцким и Сталиным, двумя крупнейшими деятелями русской революции после Ленина. Троцкий разъяснял, что, да, начать социалистическую революцию в экономически и культурно отсталой стране можно, но построить социалистическое общество в отдельной стране невозможно. «Завоевание власти пролетариатом в отсталой России, - писал Троцкий, - неотвратимо вытекает из соотношения сил в буржуазной революции. Какие дальнейшие экономические перспективы откроет диктатура пролетариата, это зависит от внутренних и мировых условий, при которых она установится. Самостоятельно Россия не может, разумеется, прийти к социализму. Но, открыв эру социалистических преобразований, она может дать толчок социалистическому развитию Европы и таким образом прийти к социализму на буксире передовых стран» [24, т. 2, ч. 2, с. 383]. Троцкий в данном случае держался в рамках классического марксизма, примеряя его с тем, что все же революция произошла в одной, среднеразвитой стране, своей теорией перманентной революции.
Но с практической точки зрения объяснение Троцкого не могло удовлетворить партийную массу, которая искренне верила в то, что делала, то есть, строительство социализма в одной стране. Поэтому Сталин был прав, возражая Троцкому на ХУ конференции ВКП(б): "Без уверенности построить социализм не может быть воли к строительству социализма. Кому охота строить, зная, что не построить? Отсутствие социалистических перспектив нашего строительства ведет поэтому к ослаблению воли пролетариата к этому строительству неминуемо и безусловно" [21, с. 280]. Эту мысль он развил как теоретическую концепцию в следующих словах: "Итак, мы имеем, таким образом, две линии в основном вопросе о возможности победоносного строительства социализма в нашей стране, о возможности победы социалистических элементов нашего хозяйства над элементами капиталистическими, ибо, товарищи, возможность победы социализма в нашей стране означает не что иное, как возможность победы социалистических элементов нашего хозяйства над элементами капиталистическими, - линию Ленина и ленинизма, во-первых, и линию Троцкого и троцкизма, во-вторых.
Ленинизм решает эти вопросы положительно. Троцкизм, наоборот, отрицает возможность победы социализма в нашей стране на основе внутренних сил нашей революции" [21, с. 261-262]. Таким образом, Сталиным была развита теория строительства социализма в отдельной стране как прагматическое объяснение того, что можно было делать. Однако эта теория находилась в явном противоречии с классическим марксизмом, по существу делала его излишним, но составила теоретическое ядро "русского социализма". Отсюда же появляется соответствующая теория, что социалистические экономические отношения не могут зародиться в недрах буржуазного общества, а создаются сознательно и планомерно уже после захвата власти пролетариатом, т.е. после социалистической революции.
Так, еще Н.Бухарин в 1920 г. писал: "Социализм как организованную систему пролетариат строит как организованный коллективный субъект. Если процесс создания капитализма был стихийным, то процесс строительства коммунизма является в значительной степени сознательным, то есть организованным процессом" [5, с. 127]. По существу то же, но проще и более четко писал Сталин: "Основная задача буржуазной революции сводится к тому, чтобы захватить власть и привести ее в соответствие с наличной буржуазной экономикой, тогда как основная задача пролетарской революции сводится к тому, чтобы, захватив власть, построить новую, социалистическую экономику" [22, с. 111].
Однако такая теория явно противоречит историческому материализму, согласно которому новые производственные отношения могут появиться лишь на соответствующей материальной, экономической базе. Революция лишь расчищает для них дорогу, дает простор, но зарождаться они должны уже в недрах старого общества как форма существования новой экономической базы. То есть индустриализация, например, согласно марксизму, должна предшествовать социалистическим преобразованиям, а не наоборот. Надо сказать, что ни у Сталина, ни у Бухарина толком не объясняется, как это сразу после социалистической революции начинается "рукотворное", сознательное и планомерное формирование новых общественных отношений. Они просто это декларировали - и все. Однако же нельзя сказать, что теоретически Сталин и Бухарин и все остальные теоретики социализма этого толка в данном вопросе были не правы. Действительно, согласно теории социализм есть общество не стихийно развивающееся, а сознательно и планомерно улучшающееся в соответствии с определенными этическими представлениями и духовными ценностями.
Но вся соль вопроса заключается в том, что эта теория рассматривает социализм как посткапиталистическое общество, то, что сегодня можно трактовать как постиндустриализм. Сталин же эту социалистическую теорию прикладывал к России сразу после 1917 года. К России, которая только что пыталась сбросить остатки феодальных отношений и которая реально никак не могла рассматриваться в качестве посткапиталистического (постиндустриального) общества. Это несоответствие и внесло теоретическую путаницу, когда этические ценности социализма пытались приложить к неадекватной им материальной базе.
Поэтому одни, типа Сталина, свои собственные этические представления пытались силой навязывать обществу, другие, типа Поппера, принимая усилия Сталина за действительную реализацию действительной марксистской теории социализма, считали, что ни то, ни другое не соответствует потребностям общественного развития. Таким образом, Сталин практически перешел на идеологическое мировоззрение в самой примитивной и грубой форме. Конечно, Сталину нельзя приписывать идеализм в строгом смысле этого слова, скорее у него был примитивный догматизм, питаемый прагматической необходимостью. Ведь каждый тиран или диктатор по сути своей практический идеалист, ибо искренне верит, что его понимание мира есть самое адекватное, а его идеи самые лучшие для подведомственной территории. Россия после 1917 года находилась и до сих пор находится в жестких экономических тисках и для преодоления или хотя бы заметного ослабления этих тисков очень и очень далеко. Объявить о создании социалистических производственных отношений было, конечно, можно, но без соответствующего уровня экономического и культурного развития в реальности достигнуть этого было невозможно. Поэтому-то после 1917 г. исторический процесс не "видоизменился" и прекрасно укладывается в марксистскую теорию исторического материализма. Поэтому то и появилась теория социализма в отдельной стране или "русского социализма", которая замещала собой марксистскую теорию экономического детерминизма.
Теория социальных альтернатив versus марксизм
Таким образом, "русский социализм" сформировался как параллельное капитализму общество, как альтернатива, которую "сознательные рабочие" в лице их вождей могли выбрать в противовес капитализму. Но оказывается, не только рабочие, а даже и крестьяне. "Крестьянское хозяйство не есть капиталистическое хозяйство, - писал, например, Сталин, - Крестьянское хозяйство, если взять подавляющее большинство крестьянских хозяйств, есть хозяйство мелкотоварное. А что такое мелкотоварное крестьянское хозяйство? Это есть хозяйство, стоящее на распутье между капитализмом и социализмом. Оно может развиваться и в сторону капитализма, как это происходит теперь в капиталистических странах, и в сторону социализма, как это должно произойти у нас, в нашей стране, при диктатуре пролетариата" [22, с. 148].
То есть, по Сталину выходит, что и крестьянство могло от мелкого частного производства перепрыгнуть в социализм, даже минуя организационную стадию крупного производства. Если такая стадия и предусматривалась большевиками (например, так называемый, кооперативный план Ленина), то это еще не означало, что кооперированный частный крестьянин становится социалистическим производителем. Для этого ему нужно было пройти длительный путь экономического (в том числе технологического) и культурного развития.
Но в любом случае, крестьянин, выходящий или сбрасывающий с себя феодальные отношения, не может оказаться перед дилеммой - шагать ли ему в капитализм или в социализм. Это полная чушь! Любопытно, что эта теория альтернативности стала вдруг модной в период горбачевской перестройки. Многие идеологи делали вид (или, в самом деле, так думали), что в конце 1980-х годов СССР имел равные альтернативы развиваться в любую подходящую сторону. Одним из наиболее активных альтернативщиков тех времен был крупный советский историк П.В. Волобуев, который пытался эту теорию развивать, так сказать, на историческом материале. По необходимости ему пришлось трактовать исторический материализм совершенно в сталинском духе: "Социализм и капитализм, - пишет Волобуев, - это два альтернативных типа социально-экономического развития и общественно-экономического устройства, соответствующие современной системе производительных сил" [9, с. 35]. Это настолько революционная трактовка, что по сути дела полностью переворачивает марксизм. Согласно такой трактовке капитализм и социализм не последовательные стадии общественного развития, а параллельные. То есть, кто-то умный в обществе после феодализма может запросто выбрать путь развития: или в сторону капитализма или в сторону социализма. Сразу же появляется и новый вариант.
Если имеется такой умный, то, может быть, он выберет путь развития сразу в коммунизм или дальше. А если у этого умного ничего не получиться, то придется ему силой заставить народ верить, что все получается в точном соответствии с начертанными партией планами. Так, собственно, и делал товарищ Сталин. Так и Волобуев по существу развивает сталинскую версию исторического процесса. Наконец, Волобуев дает и историческую формулу: "Февральская буржуазно-демократическая революция, свергнув царизм, открыла перед Россией различные, в т.ч. альтернативные, возможности политического и социально-экономического развития. Вопрос встал так: пойдет ли она буржуазно реформистским путем к капитализму, свободному от остатков феодализма, или пролетарски-революционным путем - к социализму?" [9, с. 150].
Этот пассаж прямо как бы списан из какой-то сталинской работы. Всего этого не было в реальной жизни, как и не было в советской практике действительной марксистской теории. В самом деле, никакая партия или диктатура не поможет, например, малышу после детского сада выбрать достойную альтернативу - шагать ли в первый класс средней школы или сразу на первый курс университета. Очевидно, что такая альтернатива выбора пути развития после революции 1917 г., т.е. развития после феодализма к социализму или капитализму, находилась в явном противоречии с марксизмом, с формационным подходом.
Интересно также отметить, что в эту надуманную альтернативу ("ловушку ХХ века" по определению А.В. Бузгалина [3]), т.е. представления социализма как параллельного капитализму общества, угодили почти все российские исследователи того и другого. Велись бесконечные дискуссии по вопросам эффективности социалистического способа производства, противопоставления плана и рынка, социального равенства и свободы. Особенно это наглядно видно в дискуссиях о рыночном социализме. Однако с точки зрения марксизма сам исходный постулат о параллельном существовании капитализма и социализма неприемлем.
"Русский социализм" не есть марксистский социализм в точном смысле слова. Это теория, созданная и развитая для объяснения феномена послереволюционного развития России, которая вобрала наряду с некоторыми элементами марксизма, также и исконно русские исторические традиции общественной мысли (своеобразно переварив известную "русскую идею"). Но при этом все это обслуживало развитие сугубо буржуазных отношений (индустриализация, даже стахановское движение, хозрасчет и т.п.). Ибо основой "русского социализма" были чисто прагматические экономические потребности. Если бы не было 1991 года, то можно было бы держаться сталинской формулы и ждать, когда советский социализм разовьется в некоторые приличные формы. Но мы не дождались, и этот "социализм" рухнул. Поэтому и встают вопросы о природе "русского социализма" и соотношении его с марксизмом.
В самом деле. Если советское общество считать социалистическим, то, как объяснить развал всего этого в 1991 году? Говорить о чьей-то личной предательской роли или влиянии зарубежных спецслужб всерьез не приходится, ибо гэкачепистов в августе 1991 г. народ в массе своей не поддержал, скорее даже наоборот. Да и невозможно совершать крупные социальные перевороты путем тайных заговоров в такой громадной стране как Россия. Не то время и не та страна. Поэтому следует искать серьезные причины и серьезные ответы. Если признавать, далее, что сегодня в России "строится капитализм" и формируется буржуазное общество, то, как это совместить с социалистическим характером революции 1917 года? Это выглядело бы также нелепо, как если после французской революции конца ХVIII века и 70-ти лет господства буржуазного строя, где-то в конце Х1Х века Франция вдруг принялась бы "строить феодализм". Согласно классическому марксизму следует выбирать одно из двух: или признать, что и сегодня в России существует социализм (что, очевидно, нелепо) или отказаться от трактовки советского общества как социалистического по своему характеру в марксистском смысле.
Сталин не отказывался от трактовки СССР как социалистической страны (даже наоборот), но он изменил марксизм в одном очень важном пункте. А именно, он утверждал, что социализм можно построить в отдельной стране, к тому же совсем не самой экономически развитой. То есть, согласно такой логике, экономическое развитие, экономический базис не есть главное в построении социалистического общества. Этот решающий пункт для всего марксизма в сталинской схеме был отброшен. После такой процедуры можно объявлять социалистическим любое государство, где соблюдались внешние признаки равенства.
Сталин изучал и знал марксизм и пытался широко использовать его в своей деятельности. Но в данном случае соединить марксизм, т.е. исторический материализм со строительством социализма в экономически отсталой, полуфеодальной, крестьянской стране, к тому же отдельно взятой, было невозможно. Пришлось поступаться марксизмом и объявить, что пролетариат отдельной отсталой страны не только может, но и "должен построить социалистическое общество". Правда, Сталин это положение, по своему обыкновению выворачивать все наизнанку, объявил развитием марксизма. Например, в сталинском кратком курсе "Истории ВКП(б)" с детской откровенностью так все и сделано: "Что было бы с партией, с нашей революцией, с марксизмом, если бы Ленин спасовал перед буквой марксизма, если бы у него не хватило теоретического мужества откинуть один из старых выводов марксизма, заменив его новым выводом о возможности победы социализма в одной стране, отдельно взятой, стране, соответствующим новой исторической обстановке? Партия блуждала бы в потемках, пролетарская революция лишилась бы руководства, марксистская теория начала бы хиреть" [12, с. 341].
После такой операции над теорией делать марксизму в России было уже нечего. Обращает на себя внимание и постоянное и настойчивое повторение Сталиным необходимости "творческого" отношения к марксизму, его явная неудовлетворенность положениями классического марксизма. Так как марксизм к концу 1920-х гг. был выхолощен в своем основном пункте почти без остатка, то он по необходимости все больше сводился к пустой фразе. Если Сталин еще занимался марксизмом, то последующие партийные руководители почти откровенно его игнорировали. Даже трудно или смешно было называть таких лидеров КПСС как Н.С. Хрущев или Л.И. Брежнев марксистами.
Любопытно в этом отношении свидетельство А. Авторханова о беседе Г. Маленкова с одним из студентов Института красной профессуры в середине 1920-х годов. Маленков сказал следующее: "Вы, теоретики, все хвалитесь своими знаниями марксизма, но я читал полностью Сталина, не всего Ленина и лишь "Коммунистический манифест" Маркса и Энгельса, а марксизм знаю не хуже вас, макулатурных теоретиков" [1, с. 46]. Надо думать, что кроме речей Сталина многие партийные руководители вообще ничего уже ничего не читали.
В этом отношении характерна трактовка Сталиным роли и значения европейской социал-демократии, ее соотношения с марксизмом. Конечно, пренебрежительное отношение к социал-демократизму в послереволюционной российской действительности идет еще от позднего Ленина. Но только Сталин довел это пренебрежение до конца, отлучив европейскую социал-демократию от марксизма. «Теперь, - писал Сталин в 1927 г., - после победы диктатуры пролетариата, когда все увидели воочию, к чему ведет марксизм, и что может означать его победа, социал-демократия уже не может щеголять флагом марксизма, не может кокетничать с идеей диктатуры пролетариата, не создавая известной опасности для капитализма. Давно порвав с духом марксизма, она оказалась вынужденной порвать и с флагом марксизма, стала открыто и недвусмысленно против детища марксизма, против Октябрьской революции, против первой в мире диктатуры пролетариата. Теперь она должна была отмежеваться, и действительно отмежевалась, от марксизма, ибо нельзя при нынешних условиях называть себя марксистом, не поддерживая открыто и беззаветно первую в мире пролетарскую диктатуру, не ведя революционной борьбы против своей буржуазии, не создавая условий для победы диктатуры пролетариата в своей собственной стране. Между социал-демократией и марксизмом легла пропасть. Отныне единственным носителем и оплотом марксизма является ленинизм, коммунизм" [22, с. 181].
Это самоуверенное заявление насчет единственного оплота, поистине, достойно диктатора! Но самое удивительное то, что Сталину поверили очень и очень многие. И до сих пор многие поверхностные наблюдатели полностью уверены в правоте Сталина, что только он один выражал действительный марксизм и что в Советском Союзе был действительный социализм. И в самом деле, чтобы быть последовательным, Сталину после выхолащивания марксизма, оставалось просто отлучить от марксизма всех подряд, кто этого выхолащивания не понимал и не признавал. Естественно, что все ведущие социал-демократы оказались отлученными. А в "настоящих" марксистах остался лишь сам Сталин.
Пожалуйста, назовите хоть одну фамилию теоретика, которого бы Сталин признал, как марксиста (кроме, конечно, юдиных, митиных, сусловых и других подпевал и разжевывателей его формул). Нет таких людей. Один Сталин, как перст торчит в пустыне. Вот так и получился лишь один марксист в советской России.
Хотя со стороны Сталина это действие было логически оправданным. Странным оказалось другое. Многие (хотя далеко не все) европейские социал-демократы поверили Сталину, поверили, что строительство сталинского социализма после революции 1917 г. и есть практическая реализация марксизма. Это сказалось в том, что в ряде европейских социал-демократических партий началось формальное отмежевание от марксизма. Конечно, в этом межевании нельзя все приписывать провокационной заслуге Сталина, были и объективные причины. Но сталинизм сыграл тут значительную роль, ибо мало кто из социал-демократических деятелей сомневался в марксистском характере советского социализма. Ведь мало кто из социал-демократов воспринимал теорию Л.Д. Троцкого о "преданной революции".
Вместе с тем, нельзя утверждать, что Сталин специально и преднамеренно выхолащивал марксизм. Объективизируя ситуацию, наверное, можно предположить, что Сталин самым ходом вещей был поставлен в следующее положение: с одной стороны, необходимо было внушать и поддерживать в людях уверенность, что можно построить хорошее (т.е. социалистическое) общество вне зависимости от мировой революции и мирового рынка; с другой стороны, надо было связывать это строительство с учением и деятельностью Маркса, Энгельса и Ленина, т.е. с теми лозунгами и идеями, которые были провозглашены в начальный период русской революции. И, наверное, это было самое простое и доступное практическое решение.
Этот момент следующим образом отмечает американский историк Роберт Такер: "Решение избрать концепцию построения социализма в одной стране - как это сделал Сталин, превративший эту концепцию в свою идеологическую платформу, - было достойно человека, обладающего политической прозорливостью и воображением" [23, с. 353]. Так развивался "русский социализм", наполнялся содержанием и крепостью. Троцкий в своей критике невозможности строительства социализма в отдельной стране исходил из классического марксизма, оставался верен ортодоксальной теории. И прекрасно понимая действия Сталина по выхолащиванию марксизма, объявил его предателем революции. Уточним, что предательство было не столько самой революции, сколько марксистских идеалов, рожденных этой революцией. Троцкий хотел оставаться верным теории и все называть своим именем. Сталин хотел быть верным практике, но для этого ему пришлось исказить имена.
Формационный подход марксизма
Если же придерживаться строго научной или марксистской точки зрения, что в данном случае одно и то же, и, в частности, формационного подхода, то следует признать, что в результате русской революции с "пролетарским захватом власти" появилась возможность начать строительство социализма в России, но только начать. Если же полагать, что в России был построен социализм (даже и с "деформациями"), то неминуемо надо пересмотреть марксистское положение о соответствии производственных отношений уроню и характеру развития производительных сил и перейти от формационного подхода к цивилизационному. То есть, в таком случае, следует полагать, что Россия есть такая страна, такое общество, где российские национальные и исторические особенности (а в устах представителей цивилизационного подхода, то и национальные закономерности) позволяют отойти от строгой марксистской формулы или любой другой научной теории и быть более свободным в создании того или иного общественного строя.
В конечном счете, придется соглашаться с тем определением, которое выбирает сам лидер страны. Таких примеров в современном мире, к сожалению, много; и как раз именно в тех странах, где общественная наука развита менее всего или ее развитие существенно заторможено. Какой вариант более реалистичен - сказать не так уж трудно. Марксистское объяснение значительно ближе к исторической правде, чем все остальные попытки. Приведем еще одну цитату Энгельса на этот счет: "Конечных причин всех общественных перемен и политических переворотов надо искать не в головах людей, не в их возрастающем понимании вечной истины и справедливости, а в изменениях способа производства и обмена; их надо искать не в философии, а в экономии соответственной эпохи" [16, т. 20, с. 251]. И сколько бы такие деятели как И. Сталин, Мао Дзедун или Фидель Кастро не объявляли, что они построили социализм, в реальности эти страны отставали в экономическом и культурном развитии от передовых стран Запада. И это отставание "социалистических" стран Востока от капиталистических стран Запада с марксистской точки зрения, с позиций формационного подхода объяснить можно лишь тем, что никакого социализма в этих странах не было. А была модернизационная теория догоняющего развития, которая вполне укладывается в общую теорию марксизма. Говоря о формационном подходе, я не имею в виду только и исключительно формации, которые описал Маркс. Это может быть и другие теории этапов в развитии общества, например, "стадии роста" Уолта Ростоу или "экономические порядки" В. Ойкена.
Главное в том, что эти теории пытаются описывать общие закономерности поступательного развития любой страны, т.е. отвечают критериям научности. Беру же я в основном марксистский формационный подход, потому что он, на мой взгляд, более глубоко разработан и имеет несравнимо ни с какой другой теорией большее признание. Начать создавать социалистическое общество в России было можно, двигаться в этом направлении было можно, что, собственно, и доказал в своем развитии СССР. Но построить социализм в классическом марксистском его понимании в отдельной стране, оказалось невозможным. Здесь марксизм оказался прав. И в этом своем главном положении марксизм не устарел, а даже наоборот. Переворот 1991 года лишь подтвердил историческую правоту марксизма. Дал нам возможность более реалистично смотреть на мир.
Литература
1. Авторханов А. Технология власти. М. 1991.
2. Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990.
3. Бузгалин А.В. Будущее коммунизма. - М.: ОЛМА-ПРЕСС, 1996.
4. Булгаков С.Н. Труды по социологии и теологии. В 2-х тт. Т. 1. От марксизма к идеализму. - М.: Наука, 1999.
5. Бухарин Н.И. Избранные произведения. М., 1990.
6. Воейков М.И. Предопределенность социально-экономической стратегии: Дилемма Ленина. Изд. 2-е. - М.: ЛЕНАНД, 2015.
7. Воейков М.И. Развитие капитализма в России: противоречия накануне революции. // Вопросы политической экономии, 2017, № 3. С. 42-57.
8. Воейков М.И. Экономическая теория социализма: политический режим и ученый. К 80-летию Я.А.Кронрода. - М.: ИЭ РАН, 1992.
9. Волобуев П.В. Выбор путей общественного развития: теория, история, современность. М., 1987.
10. Готфрид П. Странная смерть марксизма. - М.: ИРИСЭН, Мысль, 2009.
11. Иглтон Т. Почему Маркс был прав. - М.: Карьера Пресс, 2012.
12. История ВКП(б). Краткий курс. М., 1938.
13. Косолапов Р. Полет совы. Философско-исторические этюды Смутного времени. М., 1994.
14. Ленин В.И. Полн. собр. соч. ТТ. 1-55. М.: Госполитиздат, 1960-1966.
15. Маневич В.Е. Сталинизм и политическая экономия. // Подвластная наука? Наука и советская власть. - М.: Изд-во «Голос», 2010.
16. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2-е изд. В 50 тт. - М.: Госполитиздат, 1955-1981.
17. Плеханов Г.В. Наши разногласия. // Плеханов Г.В. Избранные философские произведения в 5 томах. Т. I. - М.: Изд-во социально-экономической литературы, 1956.
18. Плеханов Г. В. Год на родине. // От первого лица. М.: Патриот, 1992.
19. Поппер К. Открытое общество и его враги. Т. 2. М., 1992.
20. Рокар М. Социалистическая политика сегодня. // "Социализм будущего", 1992, №2.
21. Сталин И.В. Соч. Т. 8. М., 1953.
22. Сталин И. Вопросы ленинизма. М., 1947.
23. Такер Р. Сталин. Путь к власти. 1879 - 1929. История и личность. - М.: Прогресс, 1991. 24. Троцкий Л.Д. История русской революции. В 2-х тт. М., 1997.
25. Туган-Барановский М.И. К лучшему будущему. М., 1996.
Оценил 1 человек
3 кармы