Руденко: Большинство этих преступных приказов и директив ОКВ было издано еще до начала войны против Советским Союза, в порядке подготовки войны с Советским Союзом. Не указывает ли это, что германское правительство и ОКВ имели заранее обдуманный план уничтожения советского населения?
Геринг: Нет, это ни в коем случае не доказывает этого. Этим доказывается только то, что мы рассматривали борьбу с Советским Союзом как чрезвычайно жестокую борьбу и что эта борьба велась на основании других принципов, так как не существовало никаких конвенций по этому поводу.
Руденко: Скажите, вам известно об установке Гиммлера, которую он дал в 1941 году об уничтожении 30 миллионов славян? Вы об этом слышали также здесь, на суде, от свидетеля Бах-Зелевского. Вы помните эти показания?
Геринг: Да, но это был не приказ, а всего лишь речь.
Руденко: Скажите, ведь в германском тоталитарном государстве имелся единый руководящий центр — Гитлер и его ближайшее окружение, в том числе и вы как его заместитель?
Одни и те же установки должны были быть для Гиммлера и для Кейтеля. Мог ли Гиммлер от себя давать установки об уничтожении 30 миллионов славян, не имея по этому вопросу указаний Гитлера или ваших?
Геринг: Гиммлер не издавал никакого приказа в отношении истребления 30 миллионов славян. Гиммлер произнес речь в том духе, что 30 миллионов славян должны быть истреблены. Если бы Гиммлер действительно издал приказ подобного рода, то он должен был бы, если он придерживался постановлений, спросить об этом фюрера, но не меня.
Руденко: Я не сказал о приказе, я сказал об установках Гиммлера. И вы допускаете, что эти установки Гиммлер мог давать без согласования с Гитлером?
Геринг: Мне ничего неизвестно о таком указании или распоряжении.
Руденко: Я еще раз повторяю вопрос: не являются ли аналогичными приказы и директивы ОКВ об обращении с населением и военнопленными на оккупированных советских территориях и о реализации общей директивы об истреблении славян?
Геринг: Никогда не существовало директивы, которая была бы дана фюрером или какой-нибудь другой известной стороной в отношении истребления славян.
Руденко: Вы должны были знать о массовом уничтожении советских граждан на оккупированной советской территории с помощью эйнзатцгрупп, полиции безопасности и СД. Не являлась ли деятельность эйнзатцгрупп результатом реализации заранее разработанного плана об уничтожении евреев, славян и других мирных граждан?
Геринг: Нет, деятельность эйнзатцгрупп была совершенно секретной.
Руденко: Подсудимый Геринг, в своих показаниях вы сообщали, что нападение на Польшу было осуществлено после кровавых событий в городе Быдгощь?
Геринг: Я показал, что срок выступления был ускорен вследствие тех кровавых событий, среди которых следует отметить также и кровавое воскресенье в Быдгоще.
Руденко: Вы знаете, что эти события произошли 3 сентября 1939 г.?
Геринг: Я, возможно, ошибся в отношении даты событий в Быдгоше, — у меня нет соответствующих материалов.
Руденко: Понятно. Нападение было осуществлено 1 сентября, а события в Быдгоще, о которых вы заявили Трибуналу, произошли 3 сентября 1939 г. Я представляю Трибуналу документ-свидетельство, исходящее из Главной комиссии по расследованию немецких злодеяний в Польше, соответствующим образом удостоверенное в порядке статьи 21 Устава.
Председатель: Генерал Руденко, не огласите ли вы сейчас этот документ?
Руденко: Да, пожалуйста.
«Свидетельство. На основании исследования, произведенного польскими судебными властями, Главная комиссия для исследования немецких злодеяний в Польше удостоверяет, что так называемое кровавое воскресенье в городе Быдгощь имело место 3 сентября 1939 г., то есть через три дня после того, как Польша подверглась немецкому нападению. 3 сентября 1939 г. в 10 ч. 15 м. утра немецкие диверсанты напали на отступающие от города Быдгощь польские войска. Во время оборонительного боя отступающих польских отрядов погибло 238 польских солдат и 23 человека немецкой «пятой колонны». В связи с происшествием после вступления немецких войск в город Быдгощь начались массовые экзекуции, аресты и ссылки в концентрационные лагери польских жителей, которые производились немецкими властями, ...СС и гестапо, вследствие чего 10 500 было убито и 13 000 уничтожено в лагере. Это удостоверение является официальным документом польского правительства, предложенным Международному Военному Трибуналу, согласно статье 21 Устава от 8 августа 1945 г.».
Я хотел этим документом удостоверить то обстоятельство, что события, о которых свидетельствовал здесь подсудимый Геринг, произошли после нападения Германии на Польшу.
Геринг: Я не знаю, говорим ли мы с вами сейчас об одних и тех же событиях.
Руденко: Я говорю о событиях в Быдгоще. Вы тоже говорили о них.
Геринг: Может быть, в Быдгоще имели место два различных события?
Руденко: Очень возможно.
Я перехожу к следующему вопросу. Известен ли вам приказ ОКВ о клеймении советских военнопленных?
Геринг: Этот приказ мне неизвестен. Как я вижу из документов на этом совещании не присутствовало ни одного представителя от ВВС.
Руденко: Я интересуюсь фактом, известен ли вам этот приказ?
Геринг: Нет.
Руденко: Известно ли вам, что германское командование предписывало использовать советских военнопленных и гражданских лиц на работах по разминированию и переноске невзорвавшихся снарядов и т.п.? Известно ли вам это?
Геринг: Мне известно то, что пленные русские саперы использовались для расчистки минных полей. В какой степени для этого использовалось гражданское население, я не знаю, но возможно, что это было и так.
Руденко: Известен ли вам приказ об уничтожении Ленинграда, Москвы и других городов Советского Союза?
Геринг: В моем присутствии об уничтожении Ленинграда говорилось, лишь в упоминавшемся документе, причем в том смысле, что если финны получат Ленинград, то они не будут нуждаться в таком большом городе. Об уничтожении Москвы я ничего не знаю.
Руденко: Вы помните протокол совещания? Вам предъявляли документ — протокольную запись от 16 июля 1941 г. На этом совещании вы присутствовали.
Геринг: Я не получал приказа об уничтожении Москвы.
Руденко: Вам докладывали только «важные вещи». А об уничтожении городов, убийстве миллионов людей — все это проходило по так называемым «служебным инстанциям»?
Геринг: Если бы какой-либо город должен был быть уничтожен в результате налетов бомбардировщиков, такой приказ был бы непосредственно отдан мною.
Руденко: 8 марта здесь, в судебном заседании, ваш свидетель Боденшатц заявил, что вы сказали ему в марте 1945 года, что много евреев убито и что за это придется дорого заплатить. Вы помните это показание вашего свидетеля?
Геринг: Свидетель Боденшатц так не говорил.
Руденко: А как говорил свидетель Боденшатц, вы помните?
Геринг: Он говорил, что если война будет проиграна, это обойдется нам очень дорого.
Руденко: Почему? За убийства, которые вы совершали?
Геринг: Нет, вообще. И мы это сами увидели.
Руденко: Я имею к вам несколько заключительных вопросов. Прежде всего о так называемой теории «высшей» расы. В этой связи я ставлю один только вопрос перед вами и прошу прямо на него ответить. Согласны ли вы были с этой теорией «высшей» расы и воспитанием в ее духе немецкого народа или не согласны?
Геринг: Нет, я уже показывал, что никогда не использовал это выражение ни в своих статьях, ни в своих речах. Различия между расами я, безусловно, признаю.
Руденко: Но вы не согласны с этой теорией? Я так вас понимаю?
Геринг: Я никогда не заявлял, что ставлю одну расу в качестве расы господ выше другой. Я указывал только на различия между расами.
Руденко: Но вы можете мне ответить на вопрос: вы не согласны с этой теорией?
Геринг: Я лично не считаю ее правильной.
Руденко: Следующий вопрос. Вы заявили на суде, что якобы расходились с Гитлером по вопросам о захвате Чехословакии, по еврейскому вопросу, по вопросу о войне с Советским Союзом, в оценке теории «высшей» расы, по вопросу расстрелов английских военнопленных летчиков. Чем объяснить, что при наличии столь серьезных расхождений вы считали возможным сотрудничать с Гитлером и проводить его политику?
Геринг: Здесь следует различать разные периоды времени. Во время наступления на Россию речь шла не о принципиальных расхождениях, а о расхождениях по вопросу о времени.
Руденко: Это вы уже говорили. Я прошу ответить на мой вопрос.
Геринг: Я могу расходиться в мнениях с моим верховным главнокомандующим, я могу ясно высказать ему свое мнение. Но если главнокомандующий будет настаивать на своем, а я ему дал присягу, — дискуссия тем самым будет окончена.
Руденко: Вы же не простой солдат, как вы говорили здесь; вы же представляли себя здесь и государственным деятелем?
Геринг: Я не только простой солдат и именно потому, что я не являюсь простым солдатом, а занимал такой крупный пост, — я должен был показывать пример простым солдатам с точки зрения выполнения присяги.
Руденко: Иначе говоря, вы считали возможным при наличии этих разногласий сотрудничать с Гитлером?
Геринг: Я это подчеркнул и считаю это правильным.
Руденко: Если вы считали возможным для себя сотрудничать с Гитлером, считаете ли вы себя, как второго человека в Германии, ответственным за организованные, в государственных масштабах убийства миллионов ни в чем не повинных людей, даже независимо от осведомленности об этих фактах? Ответьте коротко: «да» или «нет».
Геринг: Нет, так как я ничего не знал о них и не приказывал их проводить.
Руденко: Я еще раз подчеркиваю, — даже независимо от осведомленности об этих фактах?
Геринг: Если я действительно не знаю о них, я не могу за них отвечать.
Руденко: Вы обязаны были знать эти факты?
Геринг: В каком смысле обязан: либо я знаю факты, либо я их не знаю. Вы можете меня в лучшем случае спросить, был ли я легкомысленным, так как не попытался что-нибудь узнать о них.
Руденко: Вам лучше знать себя. Миллионы немцев знали о творившихся преступлениях, а вы не знали.
Вы заявили на суде, что гитлеровское правительство привело Германию к расцвету. Вы и сейчас уверены, что это так?
Геринг: Катастрофа наступила только после проигранной войны.
Руденко: В результате которой вы привели Германию к военному и политическому поражению. У меня больше нет вопросов.
Председатель: Желает ли французский обвинитель задать вопросы?
(К микрофону подходит представитель французского обвинения.)
Французский обвинитель: Я прошу Трибунал разрешить мне сделать весьма краткое заявление.
Чтобы ответить на желание, которое было выражено Трибуналоом, и чтобы, по мере возможности, сократить настоящее судебное разбирательство, французское обвинение согласовало с американским обвинителем — судьей Джексоном и с английским обвинителем — сэром Файфом вопрос о том, чтобы ими были заданы подсудимому Герингу вопросы, имеющие отношение к делу. Эти вопросы были заданы. Мы заслушали ответы подсудимого на эти вопросы. Я полагаю, что защита не может жаловаться на то, что ее права были ущемлены. Она в полной мере их использовала в продолжении двенадцати заседаний и не смогла ни в малейшей степени вызвать сомнения в бесспорных доказательствах обвинения, не убедив, в частности, никого в том, что второе лицо в германской империи не несет никакой ответственности за развязывание войны, и в том, что ему не было известно о зверства, совершенных людьми, которыми он с такой гордостью руководил.
Французское обвинение полагает, что ни в малейшей степени не были поколеблены те бесспорные обвинения, которые были нами выдвинуты. Поэтому у меня не имеется новых вопросов, которые я хотел бы задать подсудимому.
Нюрнбергский процесс, сборник материалов, Том 2, 1955г., ДОПРОС ПОДСУДИМОГО ГЕРИНГА
Оценили 15 человек
20 кармы