«Я всегда имела свой образ мыслей»

Открытие Воспитательного общества благородных девиц в Смольном монастыре положило начало женскому образованию в России. И не только. Девочки-смолянки сделали первые шаги на пути женской независимости. Но сколь же враждебно были встречены эти шаги мужским обществом! Не помогли ни высочайшее покровительство императрицы Екатерины II, ни официальное восхваление красы и добродетели институток…

Глафира Ивановна Алымова (1759-1826) была лучшей в первом выпуске смолянок. Но даже лучшей выпускнице судьба не уготовила ни лавров, ни поощрений. В своих «Памятных записках» (кстати, положивших начало целому пласту воспоминаний институток) Глафира Ивановна призналась: «Я всегда имела свой образ мыслей». Невиданное по тому времени дело! Ведь общество всерьез считало тогда женщин глупыми курицами с соответствующими мозгами. И вдруг - свой «образ мыслей»! Не за него ли она поплатилась?.

Глаша попала в только что открытый Смольный институт благородных девиц (тогда он назывался Воспитательным обществом благородных девиц при Смольном монастыре) в пять лет. Что может уметь и знать такой ребенок? Кое-что. Глаша Алымова прожила в родительском доме свои пять лет не просто без любви - почти в ненависти. Мать ее, Анна Васильевна, всегда твердила, что Глаша - наказание Господне. Ведь она родилась в тот день, когда умер ее бедный отец, отставной полковник лейб-гвардии Конного полка Иван Акинфиевич Алымов. Мать, мучаясь с дочерью, не смогла даже проститься с любимым мужем. Может, за это она невзлюбила Глашу? А может, матери просто некогда было любить детей - ведь их было девятнадцать? Прокормить - и то с трудом. Может, потому она и отправила свою младшую девочку в Смольный институт, открытый императрицей Екатериной Великой 5 мая 1764 года?.

Доверенный слуга отвез девочку в столицу и сдал с рук на руки одной из монахинь, которые в первые годы еще жили на территории института. До того ведь в Смольном был монастырь, вот монахини и помогали на первых порах. Глашу переодели в форменную одежду кофейного цвета, накормили, велели вести себя хорошо и повели на знакомство к начальству.

Из-за дубовой двери слышался мужской спор. Гнусавый на французский манер голос цедил: «Неслыханно, господин Бецкой! Соблаговолю напомнить, сколь тяжело шел набор девочек - два года по всей стране собирали. Титулованные фамилии на дыбы встали - ни к чему девицам ученье! Пришлось пообещать, что мы станем их учить благонравию, приличным манерам да языкам с танцами. А вы предлагаете математику с физикой?» Низкий голос ответил твердо: «Программа обучения согласована с государыней: зачатки современных наук разовьют детские умы!»

Классная дама, приосанившись, ввела девочку в кабинет. У большого светлого окна стояли двое. Один - молодой, разодетый, как петух, второй - пожилой, представительный, в темном камзоле. «Ваше сиятельство! - почтительно обратилась именно к нему классная дама, присев в реверансе. - Воспитанница Глафира Алымова прибыла!» Пожилой господин смерил девочку внимательным взглядом: «Сколько же вам лет, госпожа Алымова?» Глаша пролепетала: «Пять, скоро шесть будет…» Господин улыбнулся: «Да вы самая молоденькая. Другим девочкам лет по шесть-семь. Хотите учиться?» Глаша молчала. «Да что она понимать может? - прогнусавил молодой человек. - В ее бумагах написано: мать согласна отдать». Глаша вздохнула: коли она не нужна матери, может, понадобится этому почтенному господину - вон как приветливо он улыбается…

Годы учебы шли. Предметов становилось все больше. В младших классах учились три года, занимались языками (русским и французским), арифметикой и Законом Божьим. Девочки носили казенные платьица кофейного цвета и потому звались «кофульками». Дисциплина была строгая, жизнь шла по расписанию. Через 3 года в институт набрали вторую партию воспитанниц. Глашин набор перешел на «вторую ступень», получил платья голубого цвета, прозвище «голубицы» и новые предметы: итальянский язык, музыку, танцы, рисование, рукоделие. В 7-м классе девочек перевели на «третью ступень» и выдали серые платья. Начали изучать историю с географией. И на Рождество 1771 года впервые за все время обучения разрешили свидание с родственниками. Семь лет смолянки их не видели, а тут дворы института запрудили приезжие кареты. Откуда только не пожаловали родственники - вот где географию изучать!

К Глаше не приехал никто. На Рождество девочка послала домой табельный лист - по всем предметам только высшие баллы. Может, если мама увидит, сколь прилежно учится дочь, она приедет?.

«О чем задумалась? - К Глаше подошла подружка Лиза Рубановская. - Верно, о прекрасном принце? Да где ж его взять? Нас в институте как взаперти держат. А знаешь почему? Чтобы не было тлетворного внешнего влияния, как говорит наша начальница. И еще говорят, государыня хотела показать Европе, что Россия - просвещенная страна, где даже женщины могут учиться. Вот и учредила институт благородных девиц. А кончим мы курс, выйдем из Смольного, сразу станем париями. Общество не одобряет женского образования. Знаешь, как называют смолянок? Учеными курицами!»

Но тут в дортуар вбежала крошечная кофулька: «Мадемуазель Алымова! К вам приехали!» У Глаши кровь прилила к лицу: неужели мама?!

Высокая, смутно узнаваемая дама поднялась с парадного кресла гостевой залы. «Как ты выросла, Глафира! - проговорила она, освобождаясь из объятий дочери. - Ну, пусти, что за телячьи нежности!» Глаша отпрянула. Семь лет она мечтала обнять мать и вдруг - «Пусти!.» Мать смерила Глашу презрительным взглядом: «Чего ерепенишься? Больно ученая стала. Презираешь необразованную мать? Но о наследстве и не думай - я должна обеспечить сыновей. Тем более что попечитель Бецкой писал мне, что и он, и императрица тобою довольны. Надеюсь, они тебя пристроят. А наследства не жди!» И мать, кивнув дочери, выплыла вон. Поднялась и Глаша. Судорожно вздохнула и кинулась в часовню. Хоть там никто не увидит ее слез!

Она упала на колени перед одинокой лампадой. Тихие шаги прозвучали сзади. Сильные руки подняли девочку. Низкий добрый голос спросил: «Что случилось?» Не открывая глаз, Глаша узнала Ивана Ивановича Бецкого. Странно, но, когда что-то случалось, он всегда был рядом. И Глаша, не стесняясь, зарыдала: «Я никому не нужна!» Бецкой погладил девочку по голове: «Ты нужна мне! Хочешь, я стану твоим отцом? С тех пор, как я увидел тебя, малютка, я понял: ты - моя!» - «Правда?» - сквозь слезы улыбнулась Глаша. Бецкой истово перекрестился на неугасимую лампаду: «Христом Богом клянусь!»

…Девушка осторожно провела пальцами по струнам арфы. Она готова играть день и ночь! Сама императрица Екатерина признала Алымову лучшей арфисткой Петербурга. Жаль, что времени на игру остается в обрез. На последней «четвертой ступени» смолянки, одетые теперь в шелковые белые платья и прозванные «белыми сестрами», начали изучать физику, архитектуру, живопись, геральдику. К тому же приходится репетировать спектакли и танцевальные сюиты, которые воспитанницы должны показать на празднике окончания института.

Иван Иванович вошел улыбаясь. Глафира вскочила: «Я ждала вас!» - «Неужто 16-летняя девушка ждала 70-летнего старца? - усмехнулся Бецкой. - Но я с хорошими вестями: выписал тебе выпускной наряд из Парижа. Белое платье «полонез на большом панье» с газовым покрывалом, расшитым мушками. Будешь на балу главной чаровницей!» Глафира кинулась благодетелю на шею. И тот поцеловал ее. Крепко. Страстно. Прямо в губы.

Она залилась краской и выпалила: «Я так счастлива, батюшка! Алексей Андреевич Ржевский зовет меня замуж после выпуска!» Бецкой побелел. 39-летний Ржевский был директором Академии наук, переводчиком «Энциклопедии» Дидро, литератором и драматургом. И этот известный человек вознамерился похитить всю радость жизни Бецкого - обожаемую Глашеньку. Да не бывать этому! Иван Иванович всю жизнь при дворе - знает, что такое интрига.

Уже через пару дней Бецкой рассказал девушке о том, что Ржевский признался ему: он думал о Глаше не как о супруге, а как о любовнице, ведь простая девушка не ровня директору Академии наук. Разгневанная Глафира тут же отписала полный отказ безнравственному ухажеру. Но накануне выпуска в институт прикатил фаворит императрицы, красавец князь Григорий Орлов, и потребовал ответа: «Чем вам не угодил мой друг Ржевский?» Глафира гордо вскинула голову: «Господин Ржевский оскорбил меня, позвав в любовницы!» Орлов открыл рот от изумления: «Глупости! Ржевский сам просил меня быть шафером на вашей свадьбе!» - «Но Бецкой сказал…» Глафира осеклась. Неужели человек, которого она ценила превыше всех, как отца и заступника, вступил в подлую интригу?! «Видать, старик интриган присмотрел вас для себя! - тихо сказал князь. - Вот и чернил Ржевского пред вами, а вас - пред ним…» Глафира прижала руки к груди и беспомощно разрыдалась.

На другой день Ржевский официально сделал предложение, и девушка объявила Бецкому: «Ежели вы не дадите благословения, я испрошу его у матушки императрицы!» Бецкой заплакал, но согласился. Венчание назначили после институтского выпуска.

Однако накануне праздника умерла от родов жена наследника Павла Петровича. Так что первый в истории России выпуск женского университета 30 апреля 1776 года прошел скромно. Императрица Екатерина Великая на торжествах не присутствовала. Глафира Алымова была выпущена «лучшей» - «с Большой золотой медалью первой величины и золотым шифром с алмазным вензелем Екатерины II». Через несколько месяцев она стала фрейлиной новой супруги наследника престола - Марии Федоровны. А в начале 1777 года, опираясь на дрожащую руку Бецкого, Глафира подошла к брачному алтарю. Благодетель все еще брюзжал, но молодые уже приносили обеты Богу.

В своем новом доме Ржевские завели литературно-музыкальный салон. Раз в неделю по средам у них собирался цвет петербургской интеллигенции: Херасков, Державин. Глафира, конечно, играла на арфе. Утром в одну из сред она собралась репетировать, но, едва прикоснулась к струнам, слуга внес письмо. Глафира прочла и окаменела. Писала подруга-смолянка Лиза Рубановская из… Илимска. Оказывается, ее сестра Аня после выпуска вышла замуж по горячей любви. Родила троих детей, да вот умерла. А мужа ее - Александра Радищева - обвинили в государственной крамоле. Глафира судорожно вздохнула: где она слышала это имя? Ах да - это же литератор, написавший антиправительственную книгу «Путешествие из Петербурга в Москву» и сосланный в сибирский острог. Так он - муж милой Анечки, а вернее, ее вдовец?! И теперь Лиза Рубановская пишет, что приехала к нему в ссылку - ухаживать за детьми…

Глафира кинулась к мужу. Он же стал сенатором - должен помочь. Но Алексей развел руками: «Что можно сделать, коли сама государыня назвала Радищева бунтовщиком хуже Пугачева?!»

Но Глафира не пала духом и кинулась искать союзников. Встретилась с влиятельным князем Александром Романовичем Дашковым, под чьим началом некогда служил Радищев. И князь помог. Он организовал тайный канал связи, так что Глафира смогла отсылать в Илимск посылки и деньги. Помог Дашков и составить прошение «об облегчении участи литератора Радищева и его несчастных детей». Но сам ходатайствовать отказался - кто пойдет супротив воли императрицы? А Глафира пошла! Девять раз она подавала это прошение в разные инстанции - везде отказали. И только после смерти Екатерины новый император Павел I вернул Радищева в Петербург. Но мужественная Лиза скончалась по дороге домой, оставив Радищеву, который в ссылке стал ее гражданским мужем, не только троих детей сестры, но и троих собственных. Глафира Ивановна приняла всех детей на свое попечение - во имя бедных подруг-смолянок, растоптанных политическими играми.

Госпожа Ржевская поставила точку в официальном послании и вздохнула. 26 лет верной и беспорочной службы при дворе - и вот финал: «Покорнейше прошу снять с меня наипочетнейшую обязанность фрейлины Ее Императорского Величества Марии Федоровны в связи с моею болезнию». Болезнь, конечно, предлог. Но сил нет более! Жизнь при дворе Павла I - просто рок какой-то! Где блеск и очарование, где «дела искусства», столь поощряемые покойной Екатериной Великой? Как признанная «арфовая виртуозка», Глафира Ивановна не раз просила разрешения открыть школу арфисток для девочек, потом школу пения. Но солдафон Павел всегда отказывал. А неделю назад он собственноручно вычеркнул фамилию Ржевской из наградного списка, фыркнув: «Место женщины на кухне!» Вот после этого Глафира и подала в отставку.

Но это не спасло! Злопамятный Павел отыгрался на ее близких. В сентябре 1800 года ее мужа Алексея Ржевского сместили с сенаторской должности. А в 1801 году прямо на дворцовом маскараде сына Глафиры взяли под стражу и бросили в каземат по совершенно смехотворному обвинению: якобы во время полонеза он слишком приблизился к танцующему императору. И если б не заступничество цесаревича, будущего Александра I, не побоявшегося гнева своего сумасбродного папаши, неизвестно, чем бы все кончилось! Да только нельзя творить зло безнаказанно - есть и Высший Судия. Ровно через четыре недели Павла I не стало…

Тяжело опираясь на палку, Глафира Ивановна шла по бельэтажу Смольного. В гостевой комнате по-прежнему висел ее портрет, написанный блистательным живописцем Левицким - юная Глаша Алымова в белом платье «на большом панье» перебирает струны арфы. Сколько же лет прошло с тех пор - неужто 40?! А ведь, кажется, это было совсем недавно…

27 лет она была Глафирой Ржевской, а после смерти Алексея - Глафирой Маскле, поскольку вышла замуж за милейшего Ипполита Петровича Маскле, известного переводчика басен Крылова на французский язык. И вот теперь Глафира Ивановна смотрит на портрет своей давней юности.

Какой беззаботной она была, сколько надежд светилось в глазах! Ее называли «первой красавицей», «первой смолянкой» и ждали, что она всегда будет поступать «по правилам». Но у нее были свои правила жизни и свои мысли. Она всегда заступалась за обиженных и осталась верной дружбе смолянок. Правда, от интриг и хлопот двора она предпочла переехать в более спокойную Москву в усадьбу к сыну. Здесь Глафира Ржевская-Маскле и скончалась в 1826 году, упокоившись на Ваганьковском кладбище. Ей шел 68-й год.

Но история быстро забыла о первой смолянке. А ведь не будь ее и ее подруг, возможно, и сейчас никто не заикался бы о женском образовании, равноправии, а о женщинах-депутатах, мэрах или сенаторах и вообще бы речи не было.

Елена Анатольевна Коровина, «Великие женщины мировой истории. 100 сюжетов о трагедиях и триумфах прекрасной половины человечества», 2011г.