Оклеветанная

В ее судьбе, как в капле воды, отразилась судьба целого поколения тех, в чью жизнь вторглась Октябрьская революция. Вторжение было разрушительным. По особому приказу сверху ее книги были уничтожены как «враги революции», ибо «проповедовали тенденции, не способствующие революционному развитию». Правда, саму писательницу не расстреляли и не посадили, ей просто запретили публиковаться и отняли ее имя, известное всей России, - Лидия Чарская.

В начале XX века ее называли «властительницей дум юного поколения». Ее книги выходили миллионными тиражами. Однажды детская библиотека опубликовала данные о ее фантастической популярности: за год книги Жюля Верна спрашивались 232 раза, а книги Чарской - 790 раз!

Хотя на лавры великого литератора она никогда не претендовала, считала себя рядовой детской писательницей. В ее книгах всегда много пылких детских чувств (взрослые называют их бурей в стакане), разочарований и слез (взрослые отмахиваются - пустое!), но всегда хороший конец. Критики ужасались - дидактика, нравоучение! Но дети читали взахлеб. Она получала мешки пылких писем со всей России, а потом, когда книги стали переводить на другие языки, и со всей Европы. Мало кто писал в Петербург на улицу Разъезжую, адресовали просто - Россия, Чарской. И письма доходили!

И вот теперь она сидит на той же Разъезжей, но не в квартире на третьем этаже, направо от парадной лестницы, а в полуподвальной дворницкой, где дверь открывается прямо в комнату.

Да и ладно бы… Когда случаются перевороты, всегда являются новые властители дум. Но если бы этими властителями стали непризнанные до революции, мятежные поэты, писатели или актеры! Увы, свои порядки стали диктовать партийные функционеры, рвачи и стяжатели. Народ, как обычно, оказался у стола с общей раздачей. А эти у новой кормушки власти.

Весной 1926 года к Чарской неожиданно зашли три девочки из соседней школы. Сытенькие, ухоженные, вероятно, дети партработников. Потому и такие бойкие. Ничуть не стесняясь, рассказали, что в школе устраиваются литературные суды. Дети судят буржуазных героев - Онегина, Печорина, Чацкого. Вчера судили героинь ее книг - Люду Влассовскую и Нину Джаваху из «Записок институтки» и «Княжны Джавахи». Приговор вынесли по полной программе: дворянское происхождение, морально разлагающий буржуйский быт, недостойные строителей революции чувства. «Но ведь героини дружили, делились сокровенным, защищали друг друга, - попыталась вступиться Чарская. - Это же самые нужные чувства!» - «Нет! - хором отрезали две девочки. - Нужно было устраивать революцию!» Но третья, сконфузившись, промолчала.

Тут совсем некстати пришел с работы на обед муж Чарской. Стесняясь, торопливо проглотил пустую похлебку и ушел. «А что же вы не дали ему второе?» - поинтересовались девочки. Чарская виновато развела руками: «Я не успела…» Не говорить же детям про нищету. Но видно, девочки и сами это заподозрили, потому что быстро ушли.

Лидия Алексеевна в изнеможении оперлась о край стола и вдруг почувствовала, что под клеенкой что-то хрустнуло. Сунула руку - деньги. Выходит, пока одни обличают ее на «судах», другие все же помнят ее книги. Наверное, деньги сунула та самая, сконфузившаяся. Значит, когда-то и она зачитывалась ее книгами. Боже, неужто было это?! И она, писательница Чарская, помогала неимущим, устраивала благотворительные вечера? А вот теперь ей сунули милостыню…

Как непредсказуема жизнь! В детстве она казалась волшебной сказкой. Лида Воронова (именно такой была ее родовая фамилия) родилась в Царском Селе 19 января 1875 года и с восторгом обожала мир, наполненный поэзией Пушкина и волшебными историями, которые рассказывала мама. Но когда Лиде было 6 лет, сказка кончилась - мама умерла. Отец, военный инженер, перевелся на Кавказ, забрав дочь с собой. Но потом его вернули в Россию, в Шлиссельбург, и он вновь женился. Так у Лиды появилась мачеха, постоянно кричавшая на падчерицу: «Дрянь! Гордячка!» От ее злобы девочка убежала из дома. Конечно, ее нашли. Вердикт отца был суров: строптивицу отдали в Павловский женский институт в Петербурге. Семь лет, с 1886 по 1893 год, Лида провела там, не встречаясь с родными, не выходя в большой мир. Сначала считала институт тюрьмой, потом освоилась, привыкла к жестким законам, а под конец даже полюбила. Да и как не полюбить? Институт стал ее единственным домом, а подруги и учителя - семьей.

Потом был торжественный выпускной вечер, когда оробевшую Лиду отвезли в Зимний дворец, где государыня Мария Федоровна самолично вручила ей золотую медаль. А после выпуска предстояла большая жизнь. Но какая? Вернуться к отцу? Лида давно смирилась с его вторым браком, но жить в этой семье не хотела. И судьба смилостивилась над гордой девушкой: блестящий офицер, балагур-весельчак Борис Чурилов, сделал ей предложение. 18-летняя Лида его приняла. Отчего же брак не сложился? Может, блестящая, темпераментная красавица, вырвавшаяся на свободу из институтских стен, захотела веселой свободной жизни? Ничуть не бывало! У Лиды родился сын Юрий, и юная мать жила в постоянных хлопотах. А вот весельчак Чурилов этими свалившимися заботами был ошарашен. Вскоре он оформил перевод по службе и отбыл из Петербурга навсегда. Молодая мать осталась одна с ребенком на руках.

И что было делать? Просить денег у отца с мачехой? О нет, Лидия была горда, решив ни от кого не зависеть. Но у нее же не было никакой профессии. Оставалось одно - сцена. Конечно, дамы ее круга не шли в актрисы, но яркая, темпераментная сероглазая красавица Лида настояла на своем. Ее приняли на драматические курсы при Императорском театральном училище, потом и в Александринский театр. Вот только фамилию предложили сменить. Лидия не решалась, но однажды ночью в ее голове прозвучал чей-то голос, словно ее окликнули: «Чарская!» Девушка вздрогнула и поняла: она больше не Чурилова, она - Чарская, от слов «чары», «очарование». Уж с такой-то фамилией она станет чаровницей сцены!

Но опять - увы… Чтобы играть первые роли, необходим богатый и влиятельный покровитель. Однако первый же сановный старец, сунувшийся к Лидии, получил от ворот поворот. Словом, несмотря на талант и красоту, ей достались только вторые роли. Ну а на них трудно прожить с ребенком на руках…

Вот тогда-то Лидия и вспомнила свое детское увлечение - с 10 лет она сочиняла стихи и сказки, все время обучения в институте вела дневник, записывая туда все свои переживания. «Почему у других не бывает таких странных мечтаний, какие бывают у меня? - недоуменно написала она в дневнике в 15 лет. - Почему я переживаю все острее и болезненнее, чем другие?» Так пусть же теперь все эти переживания послужат на благо!

Словом, Лидия Чарская записала свои детские воспоминания и отнесла книгу «Записки институтки» в «Задушевное слово» - журнал для детей младшего и среднего возраста. «Записки» вышли в 1902 году и принесли молодой писательнице феерическую славу. Ну кто бы мог подумать, что закрытая жизнь институток будет столь интересна обычным юным читателям? Но с тех пор Чарская стала ведущим автором журнала. Она не выдумывала сюжетов, писала, о чем хорошо знала: о школьных годах и первых чувствах («Записки маленькой гимназистки», «Люда Влассовская»), о сиротской доле и одиночестве («Приютки», «Записки сиротки»), о Кавказе, где провела детские годы (цикл о княжне Джавахе). Она сочиняла сказки для маленьких и исторические романы для взрослых (например, о кавалерист-девице Дуровой). За 15 лет она написала больше 80 романов - почти по 6 шесть книг в год. К тому же приходилось играть, пусть и маленькие роли, но чуть не каждый вечер. Она была трудягой! И вот нахлынувшая революция объявила ее «буржуйкой, жирующей на теле трудящихся».

В 1924 году ее уволили из театра после 20 лет беспорочной службы. Но самое ужасное, ее книги изъяли из всех библиотек, ибо они «защищают устаревшие устои и не способствуют революции». Конечно, не способствуют! Они же о доброте, терпимости, простом житейском счастье. Но теперь все это объявлено пошлостью и мещанскими пережитками. Правдами и неправдами после революции ей удалось опубликовать только четыре романа, и то под псевдонимом «Н. Иванов». Она была самой востребованной детской писательницей России, а теперь стала безликим Ивановым, словно Лидии Чарской и не было!..

Конечно, ее ругали и до революции. Одна статья К. Чуковского чего стоит! Он жестоко иронизировал и над сентиментальными сюжетами, и над языком ее книг. Но ведь сюжеты о девочках не могут быть не сентиментальны. Ну а гладкость языка откуда взять при таком потоке? Ведь ей нужно было зарабатывать деньги! Издатели платили ей только за сдачу книги, никаких денег за переиздания (а их были тысячи!) она не получала. И между прочим, когда сказки самого Чуковского критики стали разбирать по косточкам, получилось, что и они - «безобразно не литературны».

Но теперь Чарская предана не просто литературной, но и гражданской анафеме. Ее книги оклеветаны, впрочем, как и весь тот мир, о котором она писала - мир институток и школьных балов, тихих семейных вечеров с чаепитием под мирно гудящий самовар, первой и робкой любви. Мир, развеявшийся как дым… Но вчера на трамвайной остановке Лидия Алексеевна, которой запрещено называться Чарской, вдруг увидела, как у девчушки лет четырнадцати из-под порвавшейся газетной обертки выглянула обложка ее старой книги. Значит, все-таки кто-то тайно хранит запрещенную литературу, читает про глупые чувства, хотя в стране уже давно провозглашена «свобода любви и нравов». Значит, кому-то еще дорог хрупкий ушедший мир любви и нежности.

Как Лидия Чарская прожила оставшиеся годы горя и нищеты - малоизвестно. Ее сын Юрий погиб на Гражданской войне в Красной (!) армии. О ее втором муже, с которым она прожила послереволюционные годы, ничего не известно, даже его имя. Из скупых воспоминаний современников мы знаем, что худая, старая писательница ходила зимой и летом в старомодном сером пальто, превратившемся с годами в черное. Она почти ничего не ела - еду отдавала мужу. Но у власти ничего не просила - так и осталась гордой. Иногда ее узнавали, удивляясь: «Неужели еще жива?» Но она выдержала еще 20 лет унижения, клеветы, а потом и полного забвения. Тихо умерла в 1937 году. День смерти известен не точно - скорее всего, 18 марта. Где похоронена, доподлинно неизвестно - кажется, на Смоленском кладбище в Петербурге. Но вот что удивительно: скромная могилка, ей приписываемая, не была забыта. Кто-то регулярно приносил цветы, ухаживал. Выходит, никакие запреты властей не способны стереть из памяти народа любимые имена.

Вернулись стихи Мандельштама, «маленькие песенки» Вертинского, «тихо-загадочные» картины Борисова-Мусатова. XXI век вспомнил и о Чарской. Ее книги вдруг стали печататься в огромном количестве. И как ни странно, их стали читать взрослые. Оказалось, что после всех революционных сломов люди истосковались по простым, светлым, сентиментальным чувствам. Может, ради этого Лидии Чарской и стоило преодолеть все ужасы своей судьбы?.

Елена Анатольевна Коровина, «Великие женщины мировой истории. 100 сюжетов о трагедиях и триумфах прекрасной половины человечества», 2011г.