Кузнечик

В этот тёплый летний день я впервые близко познакомился с грозой. Познакомился не в качестве стороннего наблюдателя, стоящего на земле, а в виде маленькой песчинки, несущейся по пятому океану и попавшей в её тёмное и одновременно сияющее чрево. Как говорит Петросян: «Незабываемые ощущения!»

Пара воздушных танкеров, отдавших в зоне заправки почти всё топливо летящим на задание дальним самолётам – разведчикам, безрадостно приближалась к аэродрому посадки, расположенному в предгорьях Кавказа. Керосина не было, погоды - тоже. Над аэродромом стояла огромная чёрная туча, в которую руководитель полётов, скупо выдавая условия на посадке, и предлагал нам воткнуться. Предлагал не из вредности, а понимая, что деваться нам не куда. С таким остатком на запасной не уйти, да и нет их поблизости – кругом гроза. Поэтому и про тучу не говорил – знал, что всё мы видим и понимаем. Мы всё видели и понимали.

Счётчик дальности неумолимо отсчитывал километры, показывая оставшееся расстояние до аэродрома посадки и, соответственно, до входа в грозу. Первым чернота поглотила впереди летящий самолёт. В эфире ни слова. Тревожное ожидание стало седьмым членом нашего экипажа. Но тут среди треска в эфире раздался голос замкомэски, нашего ведущего, дающего отсчёт высоты на снижении.

- Фу, жить можно, - только успел подумать я, и стало темно. Хорошо, что заранее включили освещение кабины. Самолёт бросило вверх, потом вниз, накренило и в следующий миг сделало всё это сразу одновременно. Или мне так показалось. При общем тёмном фоне внутренности грозовой тучи периодически озарялись. Разряды молний (хорошо, что не слишком близко), блестящие змейки, мелькающие по стёклам кабины, голубые шары, срывающиеся с носа танкера и катящиеся по фюзеляжу. Вся эта иллюминация делала нашу безрадостную в данный момент жизнь ещё более безрадостной. От сильной тряски самолёт скрипел, и, казалось, готов был рассыпаться на куски. Командир и я, оба вцепились в штурвал, пытаясь хоть как-то управлять этим почти что «броу - новским» движением. И это нам удавалось.

Мы снижались, а не падали. Казалось, эта свистопляска не кончится никогда и будет продолжаться вечность. Но нет. С креном градусов тридцать и вертикальной скоростью метров двадцать в секунду мы наконец-то выпали из облака. И тут же попали в сильнейший ливень. Но это уже не гроза - просто ливень, плотный боковой ветер и болтанка, вырывающая штурвал из рук. И видимость – километр. Но мы к таким условиям готовы, не зря тренировались в полётах при минимуме погоды. Зашли на посадку по схеме и удачно сели. Спасибо командиру. Он скромно попросил заменить спасибо бутылкой водки. Заменим, когда вернёмся на базу.

А дальше всё как всегда: отчёт, разбор полёта, ужин и – в профилакторий на отдых. Завтра утром снова лететь. Но сон не шёл. Переживали за первую пару (два экипажа во главе с командиром эскадрилии), улетевшую в такую грозу выполнять встречную дозаправку разведчиков. Те уже несколько часов находились в воздухе. Только дозаправка от танкеров позволила бы экипажам

Ту-22 долететь от Каспия до своего аэродрома, на котором с нетерпением ждали результатов разведки. А у наших путь один – опять ткнуться в грозу и, если повезёт, сесть туда, откуда взлетели.

Повезло, всё закончилось благополучно: в небе встретились в заданное время, топлива отдали, сколько требовалось по заданию, да и ураган к посадке поутих. Так что оба экипажа радостно были встречены нами в профилактории. Недолгий обмен впечатлениями и спать.

Утром все проснулись словно в другом мире. Ничто не напоминало о вчерашней грозе, ливне и шквальном ветре. Кругом было спокойствие. Мы стояли на стоянке, смотрели в бездонное голубое небо, на белые вершины гор, окаймляющие линию горизонта. Вчера был шанс врезаться в их крутые склоны. Атмосфера замерла - ни малейшего дуновения. Даже самолёты, уже подготовленные к вылету, не выпадали из картины всеобщего умиротворения. Застыли и мы, любуясь этим антиподом вчерашнего дня.

Единственными существами, нарушающими гармонию, были огромные зелёные кузнечики, похожие на саранчу. Размером с половину ладони они появились внезапно и сразу в большом количестве. Это вывело нас из оцепенения.

- Не кузнечики, а собаки! Сейчас самолёты сожрут!

- Не сожрут, - сказал стрелок - радист Коля и ловким движением поймал зелёного прыгуна.

Дальше разговор пошёл ни о чём.

Выпавший из диалога Николай продолжал держать кузнечика в руке, периодически поднося его к носу. Нюхал, что ли?

- Коля, что нюхаешь? Если нравиться – съешь! – сказал я.

Ещё раз поднеся саранчу к носу, радист спросил:

- Трояк дашь?

- Без проблем, - ответил я, доставая из кармана зелёную бумажку.

В голове прапорщика заработал компьютер. В одной руке он держал зелёного дрыгающегося кузнечика, в другой – такого же цвета бумажку. Глаза прыгали с одного предмета на другой. Наконец дебет с кредитом сошёлся, и купюра из руки перекочевала в карман комбинезона. - За три рубля не съем – сильно разжую. Народ, слышавший наш диалог, начал подтягиваться поближе в предвкушении зрелища.

- Чёрт с тобой – жуй! Кузнечик недоумевал. Люди в лётных комбинезонах не были похожи на австралийских аборигенов, но то, что его съедят, он был уверен на сто процентов. Попытка вырваться из цепких рук прапорщика не увенчалась успехом. В следующее мгновение Колин хлебоприёмник энергично разжевал зелёное тельце. Не попавшие в рот задние лапки ещё некоторое время бились в конвульсиях.

- Журавский, зараза! – прорычал командир отряда и бросился к краю стоянки. Через несколько секунд мы увидели, что он ел в столовой. Народ корчился от смеха.

- А что я? Вы же сами просили, - произнёс Коля, выплёвывая разжёванного кузнечика.

- Я в школе и лягушку варёную ел.

- Поездом домой поедешь, - просипел освободившийся от завтрака командир отряда.

От дальнейших насмешек и разборок Колю спасла команда «по самолётам». Вскоре мы, нарушив общее спокойствие рёвом турбин, взлетели и благополучно вернулись домой. И ещё долго вспоминали Коле его кузнечика.

«Рожденный ползать, освободите взлетную полосу», Юмор отечественных авиаторов